— Нет, пока ничем не могу вас порадовать, Василий Васильевич. Всё ещё впереди. Хотя, вот одна любопытная новость имеется. Первая партия призывников выявила один положительный фактор. Обычно около трети от всех лиц призывного возраста не проходят медицинского отбора. Это показывает крайне низкий уровень медицинского здравоохранения, в первую очередь, на селе. В этом году порядок прохождения призывниками медицинского осмотра был изменён. Перед его прохождением все призывники должны были пройти через учебный пункт. Не призывались только явные инвалиды. Ожидалось, что такая мера позволит резко сократить, а то и вовсе обнулить число не годных к строевой службе призывников. Что и подтвердилось в первый же месяц работы УПов. Из 20 тысяч призывников, прошедших обучение, негодным к строевой службе оказался лишь один человек с врождённым пороком сердца. Его отправили домой, поскольку в его случае даже ПНМ оказалась бессильна.

Повестка из военкомата Михаилу Плотникову пришла совсем неожиданно для него. Он полагал, что поскольку 21 год ему исполнилось в апреле этого года, то по закону призыву он подлежит не раньше осени следующего 1937 года. Поэтому к повестке отнёсся несерьёзно, полагая, что произошла какая-то ошибка. Там было указано, что ему надлежит явиться в районный военкомат в село Шумеевка к 8-00, 29 сентября 1936 года.

Однако в тот же день он узнал, что ещё двум его одногодкам тоже пришли повестки и расстроился. Они с Клавой хотели следующей весной, перед её завершением учёбы в педучилище, сыграть свадьбу. Теперь же все их планы летели коту под хвост. И ещё неизвестно, дождётся ли Клавдия его или нет, девка она видная, парни около неё постоянно крутятся, того и гляди, уведут.

Неизвестно даже, удастся ли им попрощаться перед его отъездом. Клава училась в областном центре, городе Кирове (город Вятка до 1936 года) и Михаил не знал, успела ли она вовремя получить письмо о его призыве в Красную Армию. Когда два года тому назад она уезжала учиться, то звала его с собой, но он не захотел, несмотря на то, что учитель на селе был уважаемым человеком. Его привлекала техника, он после семилетки выучился на тракториста и хотел после свадьбы перебраться в город к супруге и получить там профессию шофёра, а если удастся, то и автомеханика.

Бригадир, которому Миша показал повестку и поделился с ним своими сомнениями, сказал, что такими вещами не шутят, и велел ему собираться.

— Кроме тебя едут ещё семь человек, поэтому я вам полуторку выделю.

Во вторник, 29 сентября рано утром Михаил, героически перенося последствия вчерашних проводов, устроенных ему роднёй, трясся вместе с другими призывниками в кузове грузовой машины.

В райцентр приехали вовремя, у военкомата успела собраться приличная толпа из призывников и провожающих. С утра было свежо, но погода стояла солнечная, настроение у собравшихся было праздничным, играла гармонь, несколько человек под частушки с матерком лихо отплясывали на небольшом пятачке, в окружении подбадривающих их зрителей. Кое-кто поднимал себе настроение более радикальными средствами, с помощью бражки, тут же закусывая солёными огурчиками.

Ждать пришлось недолго, вскоре появились командиры во главе с военкомом. Устроили перекличку. Затем, построив призывников в колонну по двое, повели на железнодорожную станцию. Всего призывников набралось 151 человек.

Михаил узнал, что в этом году призвали сразу с двух годов подряд, кто родился в 1914 году и в следующем. Говорили, что и демобилизуют всех, кто отслужил 4 и более годов. Говорили также, что служить они будут всего три года, а не пять, как раньше.

Там, на станции, Михаил нос к носу столкнулся со своей бывшей одноклассницей и односельчанкой, Евдокией Макеевой. Когда-то, будучи ещё школьниками, они дружили, вместе ходили в школу в соседнее село, и даже как-то поцеловались пару раз. Дальнейшего развития их отношения не получили ввиду того, что больно уж робок был в то время Михаил с девушками. Да и Дуся особой настойчивости не проявляла.

Так и получилось, что после окончания семилетки их дороги разошлись. Дуся уехала в областной центр, город Вятку, учиться в медучилище, а он окончил в райцентре курсы трактористов. За полгода до окончания медучилища Евдокия вышла замуж за молодого перспективного партийного работника, пропагандиста, выпускника областной совпартшколы, а за месяц до завершения учёбы её родителей вместе с семьёй старшего брата выслали в Сибирь, как раскулаченных элементов. Её это никак не затронуло, поскольку она была замужем. Тем не менее, её муж испугался за свою партийную карьеру и развёлся с ней, благо тогда это было очень легко сделать. Написал заявление в ЗАГС и всё, ты снова холостой. Согласия супруги не требовалось.

К тому времени Дуся была беременна, и она сделала подпольный аборт. Сделать его официально не разрешал закон от 1926 года, который запрещал аборты при первой беременности. Помогли её подруги по медучилищу, дали нужный адрес, поддержали материально. Аборт она сделала, но способность рожать потеряла.

Миша ничего этого не знал, доходили до него слухи, что она развелась, но точной информации у него тогда не было. К тому же, после окончания медучилища она куда-то исчезла и её нового адреса никто из его знакомых не знал. А потом подросла соседская девчонка Клавдия и вытеснила из его головы остатки воспоминаний о Евдокии Макеевой. Тем неожиданней для него оказалась эта встреча.

— Здравствуй, Миша, — выдохнула Дуся ему прямо в лицо.

Михаил невольно вздохнул её запах и загнанные когда-то глубоко внутрь его чувства к ней бурным потоком полезли наружу.

— Ты откуда здесь образовалась? — спросил он и поспешил поздороваться: — Здравствуй, Евдокия.

— Ты не поверишь, совершенно случайно. Я после медучилища 3 года отработала в Глазове, это небольшой городок недалеко от Вятки. Сейчас я могу устроиться на работу, где захочу. У меня паспорт есть и профессия фельдшера. А сюда приехала повидаться с роднёй.

— Ты же замужем вроде была?

— Была, ну и что?

— Так ты действительно сейчас свободна? А дети у тебя есть?

— Да. Нет.

— Что, да, нет? — не понял Миша.

— Ответы на два твоих вопроса.

— А за меня замуж пойдёшь?

Евдокия схватила его за плечи и приподнялась на цыпочки, заглядывая ему в глаза:

— Мишенька, ты делаешь мне предложение? А как же Клавдия твоя?

— Она одна не останется, да и нет меж нами любви неземной. Дуся, — продолжил он, — меня ведь в солдаты забирают на три года, а солдатам жёны не положены.

— Миша, сейчас объявление по станции было, у нас ещё два часа есть. Идём со мной.

— Куда, Дуся?

— Молчи, иди за мной.

Дуся подхватила его под руку и прижалась к нему грудью. Мишу аж в жар бросило. Она заметила это и засмеялась счастливо.

— Ну, так как? Ты идёшь?

Миша махнул рукой и ответил:

— Иду.

Через два часа они вновь были на станции. Когда пришёл поезд, Дуся, прямо у вагона, не обращая внимания на кучу народа вокруг и не скрываясь ни от кого, открыто целовала Мишу, обнимала и плакала.

— Дура, я дура, — сквозь слёзы говорила она ему. — Были бы мы с тобой тогда посмелее, ни за что бы не расстались. А ты как в часть попадёшь, сразу напиши мне, и я к тебе приеду и на работу устроюсь, фельдшеры они везде нужны. Мы распишемся, и будем хоть иногда вместе.

— Куда писать-то?

— Пиши себе домой для меня.

— Напишу, Дуся, конечно, напишу, ты только дождись меня. Я сегодня понял, что всю жизнь только тебя и любил, мне больше никого не нужно. До свидания, Дуся, мне нужно идти, ты только не пропадай никуда и когда узнаешь мой адрес, то тоже напиши мне.

Раздался гудок паровоза, поезд дёрнулся, толпа вокруг пришла в движение, все как-то враз закричали, зашумели, и они оторвались друг от друга. Михаил стал пробиваться к вагону, а Дусю толпа оттеснила в сторону. Вот он вскарабкался по ступенькам в вагон и огляделся, но Дуси уже нигде видно не было. Толпа провожающих проглотила её, а Мишу протолкнули вглубь вагона.