— На мозги не влияет, — хохотнул учитель.

— Идемте к нему, — предложил я.

— Идемте, — согласился Геннадий Петрович. — Руки не отпускать.

«Змейкой» добравшись до Игоря, «втянули» его.

— Иду в пробой, — предупредил я.

— Готовы.

Над головой — лампы дневного света, под ногами — истоптанные сотнями тысяч шагов доски пола. Слышен шум работающей вентиляции, а все свободное пространство заставлено чудовищных размеров многоярусными полками, на которых разместился настоящий потребительский рай: мешки с подписями на английском: «кукуруза», «мука», «соя»; коробки с нарисованной на них техникой: пылесосы, телевизоры, холодильники, стиральные машины; куча бытовой химии, консервы, шмотки. Это что, склад какого-нибудь маркетплейса из моего мира? Камеры! Фух, камер нет.

— Северная Америка, — указав на висящий на боковой стенке плакат, предположил Константин Викторович.

На плакате, на фоне размахивающих звездно-полосатыми флагами трибун, на гарцующем быке сидел улыбающийся во все тридцать два дородный ковбой в шляпе, джинсах и клетчатой рубахе. Над ним дугой вытянулась надпись «Texas Union».

Нет, не мой мир.

— Понятно, почему никого нет, у них же праздник сегодня, — прокомментировал Игорь. — День объединения Техаса и Калифорнии в Союз.

Даже пытаться об этом думать не буду.

— Юра, к главному входу, — указал Геннадий Петрович за спину, где, через пару сотен метров, в стене склада нашлись двустворчатые ворота. — Выглянуть, доложить. Игорь, к запасному, — указал вперед, там дверь разглядеть я не смог — далеко. — Выглянуть, доложить.

Мужики разбежались выполнять команду.

— Сегодня — праздник, но больше такой возможности до четвертого июля может и не быть, — намекнул Константин Викторович.

— Нужно выносить всё.

— Слева еще склады, справа — ворота с КПП, двое часовых, — вернулся к нам Юра. — Вооружены дубинками, имеют рации. Убрать?

— Баррикадируй ворота, — проигнорировал его предложение Геннадий Петрович.

И хорошо — не хочу, чтобы «свои» убивали кого попало.

— Справа — еще склады, слева — ворота с КПП, двое часовых, — вернулся к нам и Игорь.

— Баррикадируй, — отослал его обратно физрук. — Начинаем, — это для Константина Викторовича.

Пока взрослые оборотни набивали сумки, я отыскал на полке неподалеку розовый девичий школьный рюкзачок с диснеевским «Бемби». Свете на день рождения отлично подойдет. Но не дарить же пустой?

— Полные! — раздалось за спиной.

Сводив оборотней до поляны, увидел, что арбузной горы уже нет — редкую в этих краях ягоду деревенские разобрали очень быстро. Трактор тоже отсутствовал, а посеревшее в преддверии рассвета небо позволило разглядеть цепочку глубоких следов, ведущих в сторону агрохолдинга по поляне через русло ручья. Опростав сумки и поставив коробки с самым нужным — холодильниками — мы вернулись обратно.

О, «Сникерсы»! Набиваем полный рюкзак. Всё, подарок готов. Но у других ребят ведь тоже однажды будут дни рождения? Вот этот, черный, с Бетменом, точно понравится Лёхе.

— Полные!

На поляне Геннадий Петрович коротким свистом призвал из кустов еще четверых оборотней — эти без снаряги. Грабеж вышел на новый уровень, и в промежутке между «рейсами» я успел набрать подарочные рюкзаки для всех. Не обделил и себя, набрав шмоток и кроссовок. Точно, надо же «на вырост» еще взять!

Через четыре часа, когда на поляне уже рассвело, а полки почти целиком опустели, в дверь склада начали громко стучать.

— Погрузчик! — скомандовал Геннадий Петрович.

Оборотни подхватили желтенький погрузчик на руки, и мы вернулись домой.

— Хватит на сегодня, — решил физрук, похвалил и напомнил. — Молодец, Андрей, очень хорошо справился. Ночью снова пойдем.

— Давай подарки помогу донести, все равно рядом живем, — вызвался Константин Викторович, набивая собственный, большой рюкзак консервами, косметикой, платьями, подходящими Лёхе по размеру вещами и не забывая подбирать отобранные мной для себя шмотки. — Устал? — когда мы начали путь домой, спросил он.

— Спать охота, — зевнул я. — А так — скучно.

— Лучше скучно, зато все живые, здоровые и с прибытком, — заметил он.

— Так-то да, — признал я справедливость его слов. — А у вас, извините, если не в свое дело лезу, дети есть? Когда у них день рождения?

Грустно улыбнувшись, он ответил:

— Подарок не понадобится. Жена со мной развелась шесть лет назад, сына двухлетнего в город увезла. Он обо мне и не знает, я сам попросил: отец-оборотень — горе в семье. Все деньги им отправляю.

— Извините, — смутился я.

— Ты-то причем? — ободряюще хлопнул он меня по плечу. — Давай-ка вот по этому переулочку пойдем, он поспокойней, — свернул направо.

Я пошел за ним, ловя на себе любопытные взгляды капающихся в огородах жителей Липок. Пересекая дороги, отмечал демонстративно отведенные от нас с учителем взгляды. Видимо, со всеми жителями успели поговорить, и я вообще не знаю, каким образом оборотни заставят их не растрепать о странных событиях в деревне пришлым. Но они же взрослые, значит им виднее. Меня выдавать теперь точно не будут — золотая курица нужна им самим, а после настолько прибыльной ночи моя ценность в оборотнических глазах стала запредельной.

— А ты когда-нибудь думал о том, что в «тамбуре», как ты его называешь, твои «гости» абсолютно беспомощны? — тихо спросил учитель.

— Думал, — честно ответил я.

Константин Викторович не стал развивать тему, и я спросил:

— А если это был единственный трактор на всю арбузную плантацию?

— Это же территория Великой Японии, — развел руками оборотень. — Поле принадлежит какому-нибудь их барону и застраховано. Результаты воровства налицо, никто даже рабочих особо ругать не будет. У американцев тем более склады застрахованы. Ты — хороший человек, Андрей, — хлопнул меня по плечу. — Правильно тебя совесть грызет. Но это не тот случай: у них — много, а у нас — совсем нет. Это же нечестно?

— Вы взрослый и учитель, вам виднее, — пожал я плечами.

В самом деле, я-то чего парюсь? Я просто проход «своим» даю, дальше они сами.

Мы остановились у Марининого забора, учитель со мной на руках запрыгнул в огород, и мы пошли к дому. Из сарая выскочила Марина.

— Вернулись, — поделился с ней новостями оборотень. — Это вот на дни рождения подарки, найдешь куда спрятать? — обернувшись, продемонстрировал висящие на нем рюкзаки.

— Ничего себе! — ахнула она. — Найдем. Сюда давайте, у меня пленка есть, завернем и в дровяник — Лёшка с краю дрова берет, не найдет. Если только по запаху, — померкла.

— Может у вас пусть полежит, Константин Викторович? — предложил я решение.

— Пусть, — согласился оборотень, снял с себя рюкзак собственный. — Это вам, Марина. Для вас, Лёши и вот, Андрею.

— Спасибо, — не дал я опекунше взять рюкзак самой.

Охренеть тяжелый, но моего упрямства дотащить его до дома хватит.

— До завтра, — протянул мне руку Константин Викторович.

— До свидания, — пожал я.

Оборотень одним прыжком прямо от сарая перелетел в переулок и вторым прыжком — к себе на участок.

— Устал? — сочувственно спросила меня Марина.

— Не устал, — покачал я головой. — Но спать хочется. Помочь разобрать?

— Разберу, — улыбнулась она мне. — Иди, ложись, я попугая на крылечко вынесла, пусть воздухом подышит. Покормить тебя?

— Не, мы там перекусили, — немножко соврал вточивший под шумок пару «сникерсов» я.

Оборотни перекусывать не стали — время экономили.

Миновав стоящую на крылечке клетку с репетирующим у зеркала попугаем:

— Капитан хор-роший, Капитан хор-роший…

Вошли в дом, я оставил рюкзак на кухне, снова сбегал на улицу — в удобства — умылся и почистил зубы у умывальника, протестировав американскую зубную пасту и пояснив Марине, что вот эти вот вынутые из рюкзака пестрые пакетики — одноразовые косметические маски для лица, и ушел в комнату. Раздевшись, задернул желтые, с подсолнухами портьеры и улегся. Сон, казалось, пришел еще до того, как голова коснулась подушки и был полон тревожных, пытающихся отыскать спрятавшегося в углу темной комнаты меня, теней.