В субботу утром монетки весом чуть меньше полграмма[76] попали в магазин к Евстафию. И первым человеком, получившим их, оказался Васька Щука. Монетки не давали на сдачу, их продавали. Васька, как воевода ополчения с Подола, отвечал за Пятницкие ворота и сопредельные с ними башни: Иворовскую и Никольскую. Евстафий еще неделю назад побожился, что привезет баллисты, стреляющие камнями, и стальную решетку, даже взял под этот заказ деньги, но каждый раз умолял об отсрочке, ссылаясь то на плохую погоду, то на срочные дела у епископа. Сумма была немалая, собиралась всем миром, и, несмотря на весь свой авторитет, за спиной Щуки все чаще можно было услышать нехорошие сплетни о якобы промотанных им гривнах. Орудия делались в мастерских Свиртила, а решетка у смоленских кузнецов. И если литвин мог обождать с оплатой, то кузнецы отдавать продукт своего труда без денег отказались. Полученную от смолян предоплату Евстафий давно пустил в оборот, но как говорится, не рассчитал. Подвернулась возможность обменять серебро на золото, и все свободные средства ушли на конвертацию. Оборотных денег и так не хватало, а еще княжеский заем выгреб скотницу подчистую. Вот и оказались первые монетки в руках Васьки Щуки, как компенсация за моральный ущерб. К счастью Евстафия, баллисты уже прибыли в Смоленск, вместе с кирпичом, а вот монетки еще предстояло выгодно обменять на куны по весу.
– Серебро, что обещано кузнецам, можно отдать монетами, а можно и сменять с выгодой. Ковалям-то без разницы, а я как подумаю, что прибыток мимо рук проходит, так переживать начинаю. А это для живота вредно. Время, конечно, дорого, ― объяснял Евстафий Ваське Щуке. ― Два, может, три дня, расторгуюсь, и решетку можно забирать. Ну, и дюжину монеток в придачу.
– Красивые, ― сказал Васька, рассматривая монетки, ― пойду жене покажу. Но ты помни, я каждый божий день если не слова, то уж мысли нехорошие от товарищей чую. Терплю. К концу недели малый сход будет, а там и выдобщика поменять могут.
– Да ты что! – перекрестился Евстафий. – Три, ну четыре дня на крайняк.
К глубокому удовлетворению Щуки, с кузнецами рассчитались в условленный срок, решетка была установлена и перевыборов не произошло. Васька по-прежнему возглавлял грузчиков Подола, к тому же значительно укрепив свой авторитет. Естественно, возросло и влияние Евстафия. Вот только в монетном производстве, к моему сожалению, не все шло гладко. Идею об изготовлении медных денег Ермоген не поддержал. Купить в Смоленске пирожок, не разломав при этом самую мелкую монетку «белку» ― было невозможно. А уже через два дня я увидел на лотке одного из торговцев монисто из десяти кругляшков, сверкающих штемпельным блеском. Изделия монетного двора намного опередили время и стали использоваться для украшения. Тем не менее процесс шел. Заготовок для штамповки я прихватил много. При таких темпах работы (четыреста монет за смену) ребята могли трудиться как минимум сто дней, а к тому времени должно было наладиться литье, да и часть моравского серебра подоспеть. Помимо своей субъективной точки зрения о номинале монет, мне удалось выяснить мнения членов купеческого клуба, собравшихся вечером на свои посиделки.
В пять часов вечера двое купцов из Риги, трое из Бремена и один представитель купечества города Любек, за круглым столом слушали правила игры, объясняемые Евстафием, чем-то напоминавшей «монополию». Игровое поле походило на карту неизвестной страны, по которой протекали реки с наведенными мостами и бродами, желтыми змейками, сквозь леса и поля струились дороги, белели заснеженными вершинами горы и были нарисованы города с зубчатыми башенками. Красным пунктиром был обозначен маршрут движения, а торговые предприятия, в виде бочонков, снопов сена, пучков пшеницы, щитов, горок руды с кайлом, пестрели по всему пути следования. Стоимость возможного приобретения или продажи была нарисована в виде желтых кружков, а доход ― серыми. Самым дорогим был штраф игрока при попадании его фишки на область лесной дороги, где орудовали разбойники, хуже этого был только зачумленный город, где игрок погибал, лишавшись всех своих приобретений. Помимо этого, в городах изымали налог, в чужих харчевнях брали плату за постой, распутные русалки подрабатывали по-своему, а подкова позволяла еще раз бросить игральные кости. Победителем считался тот, кто набирал сто серых жетонов. Игра купцам понравилась, и вскоре вокруг стола уже было не протолкнуться. Все ждали момента, когда разорившийся или попавший в мертвый город игрок покинет место и будет шанс испытать удачу новичку.
Купец из Любека, Прозор, долго тряс стаканчик с костями, поглядывая на приличную горку из блестящих серебристым цветом жетончиков, и почти праздновал победу, как выпало две единицы.
– Проклятье! Если б не эта подкова, я б проскочил мертвый город, ― разочарованно сказал купец, ― жаль, все как в жизни. Нельзя знать, где найдешь, а где потеряешь.
Прозор встал из-за стола, но не ушел, так и остался стоять по левую руку от Евстафия.
– Это игра, тут всякое бывает. Мне тут давеча случай один рассказали, ― Евстафий сгреб жетоны проигравшего в ящичек и поведал про Игоря Васильевича, ― так что, уважаемый Прозор, лучше все же знать.
– Да, в Дерпте такое возможно, ― поддержал разговор купец из Риги. ― Сколько раз я говорил, что судить купцов надо только по месту их жительства? Слава Пресвятой Деве, теперь ноги моей там никогда не будет.
Игральные кости стучали в стаканчике, катились по карте, раздавались звуки восхищения и разочарования, в зависимости от удачного приобретения или, наоборот, несвоевременной продажи. Вскоре кто-то заметил, что подобная игра азартная, и не ровен час, вместо жетонов появятся настоящие деньги.
– Евстафий, а что это за монеты новые в Смоленске появились? ― поинтересовался Ульманас, товарищ рижского купца.
– Да как сказать, они еще не появились. Монетный двор только строится, это первые экземпляры. Кстати, для чеканки я буду покупать золотой песок, так что имейте в виду.
– Лучше бы ты купил мой янтарь. А золото… его удобно хранить, но неудобно тратить. Вот если бы придумать какой-нибудь заменитель золота?
Купец после своих слов покрутил пальцами жетон и отложил его в сторону, не решаясь выкупить право эксплуатации моста, уж слишком дорогой ему показалась цена.
– Зачем придумывать то, что уже создано, Ульманас? Вот, например, Беньямин из Оломоуца. Он для торговли использует вот такие именные чеки. ― Евстафий отстегнул кнопку на сумочке, подвешенной к поясу, и вытащил на всеобщее обозрение пластинку с гравировкой, размером с кредитную карточку. ― Пять фунтов серебра.
– Ты меня не понял, я имел в виду, чтобы не только ты или Беньямин имел возможность расплачиваться подобными штуками, а все люди. Я, к примеру, был недавно в Сверковых Луках, так там не то что золота, серебра нет у людей. А на что мне их горшки? Все понимают, что рано или поздно они продадут свои изделия, но мне-то серебро нужно сейчас. Вот я о чем.
Поездка Ульманаса и вправду вышла неудачной. Всеволод Мстиславович вытряс все наличное серебро как раз перед прибытием купца, и опереди он князя на три дня, этого разговора даже и не случилось. Евстафий об этом знал, и даже отговаривал в свое время рижского купца, но не смог переубедить.
– Допустим, – подключился к обсуждению купец из Пскова, – у тебя появилась такая возможность, вместо золота и серебра изготовить заменитель, по которому любой человек сможет купить необходимый ему товар, даже то же золото. Как бы это выглядело?
– Как? А вот как, смотри, ― Ульманас разровнял горку своих жетонов, взял один из них и отложил в сторону. ― Вот на этом, не знаю, из чего он сделан, но явно не серебро, я бы нацарапал кружку с пивом. У нас в Риге кружка пива стоит одну монетку, это пятидесятая часть лота[77] серебра. На этой миска каши с мясом – это двадцать пятая часть, а на этой дюжину яиц и так далее. И указ издал, о приеме этих монет во всех городах. Сейчас товаров и людей больше, чем золота и серебра.
