Ромунд очнулся, когда его обмякшее тело схватил один из спешившихся рыцарей. Под звуки яростно ревущей толпы он занёс над юношей меч. Ромунд повернул голову в сторону арки, вытянул руку.

Эмми.

Щёлк.

– К сожалению, ваша болезнь прогрессирует, – объяснялся доктор, прогуливаясь под руку с пациентом. Они шли вдоль сочной поляны, украшенной фигурными композициями цветов и подстриженных кустарников: знаменитая больница не скупилась на украшение своего сада на заднем дворе. – Руководство начинает проявлять нетерпение.

– Доктор, я. не понимаю, – сокрушённо проговорил Ромунд. – Я не болен.

– Ах, мой друг! – тяжело вздохнул врач, и, остановившись, обнял больного за плечи. – Возможно, вы и счастливы, что живете в собственной реальности, но жизнь прозаична. На ваше лечение ушли большие деньги и значительные репутационные издержки. Пресса без устали твердит, что мы не можем вылечить вас. Знаете ли, ваш случай стал популярной темой в местных газетах.

– Да поверьте же мне! – воскликнул Ромунд, вырвавшись из объятий врача. Тот испуганно отступил на шаг. – Я не болен! Я… я оказался в этом мире, лимбе… я… я… – воинский пыл юноши угас. Он вдруг ясно осознал, насколько ничтожными являются его аргументы. Он видел смеющиеся глаза врача и с ужасом понимал, что выглядит жалким.

Медленно осев на дорожку, Ромунд прижал ладони к ушам.

– Мы не можем лечить вас, если вы сами этого не хотите, – сказал врач, жестом останавливая подбежавших санитаров: крепкие мужчины при виде внезапной вспышки агрессии пациента бросились на выручку, но их помощь не понадобилась.

– Почему вы не понимаете? Меня не надо лечить. – бормотал Ромунд.

– Послушайте. Вы много нам рассказывали о сказочных героях, войнах, магах, иных мирах. Более того, вы неделями разыгрывали целые спектакли из своего воображения. Вовлекали в них других больных, персонал.

– Бред какой-то. безумие, – простонал юноша и посмотрел в даль сада. Там виднелась высокая каменная ограда.

– Я неспроста завёл этот разговор. Принято решение: если в течение двух месяцев ситуация с вами не изменится, вы будете приговорены к лоботомии.

Щёлк.

Стараясь держать себя в руках Ромунд шёл через покрытое кровавыми трупами поле. От горизонта к горизонту ровная земля была завалена человеческими телами, перемолотыми в чудовищной схватке.

Юношу мутило: желудок отказывался переваривать окружающее зрелище. Сознание же давно отключилось, оставив Ромунда наедине с пустотой.

– Война Добра и Зла. Какая нелепая чушь, – проговорил Бочонок, с удовольствием раскуривая трубочку. Усталый ветеран, присев на ствол сваленного дерева, отдыхал. Его не смущал вид творившегося вокруг кошмара.

Ромунд в очередной раз подавил в себе рвотный рефлекс и подошёл к бывшему сослуживцу.

– Ты ведь нереален, – вырвалось у него.

– А ты? – усмехнулся воин, удостоив юношу клубом густого дыма.

– Но я ведь думаю, чувствую.

– И с чего ты решил, что я не могу?

– Не знаю.

– Молодёжь! – всплеснул руками Бочонок. – Ладно, мне пора. Мой путь ещё не окончен. А ты передай привет ребятам.

– Ка… каким ребятам? – поперхнулся Ромунд, предчувствуя что-то недоброе.

Бочонок махнул рукой в ответ, спокойно зашагав на восток. А мёртвые стали медленно пробуждаться и потянули руки. К живому.

Щёлк.

Мигал красный свет. Что-то пронзительно визжало. Вокруг мелькали непонятные тени. Ромунд медленно шёл по тёмному коридору, с трудом передвигая ноги: голова раскалывалась от боли, в глазах рябило и расплывалось.

Юноша не заметил, как вышел в просторный зал, заполненный неведомыми предметами: большими серыми столами из неизвестного материала, покрытыми множеством разноцветных пуговиц (или кнопочек?) и картинок, постоянно меняющих изображение.

На одном из столов, в центре зала, было всего две кнопки, красная и зелёная, и большое стекло, на котором мелькали какие-то видения. Ромунд был готов поклясться, что видел сцены войн, неимоверных катастроф и несчастий.

– Что бы ты сделал, окажись в твоих руках судьба всего мира, Ромунд? – спросил человек, подошедший с другой стороны к столу.

– Уж точно не дал бы жизни таким, как ты, Вильгельм, – несмотря на жуткую мигрень, Ромунд сумел выдавить из себя немного яда для старого врага.

– Мне не дали, – улыбнулся очкарик. – Но это не ответ на вопрос.

– Тут только две кнопки.

– И ты не знаешь, что будет, если нажмёшь любую из них?

– Должны же быть какие-то разъяснения, предположения.

– Готовые решения? – Вильгельм покачал головой. – Видимо, ты кое-что забыл, Ромунд. Нечто важное.

Щёлк

Ромунд отошёл на шаг в сторону, пропуская злобно ворчащую старушку. Та не заметила его, прошаркав вглубь тёмного коридора.

Неуверенно пройдя в общую залу, юноша примостился на дряхлом диване, сложив руки на груди. Окружавшее пространство было определённо чуждо ему: комната отдыха Приюта Святого Фердинанда больше походила на жуткую карикатуру или сцену из проповеди священника. Вокруг бродили странные супостаты, слышались выкрики и проклятия, гремели какие-то инструменты, предметы. Кто-то каждую минуту взвизгивал, громко хлопал по столу, тихо шипел. А ещё Ромунду казалось, что вокруг кто-то постоянно шепчет. Что-то жуткое, раздражающее.

– Как вам в нашей дружной компании? – осведомился доктор. Он возник словно ниоткуда.

Ромунд обжёг его гневным взором, но промолчал.

– Вижу, не нравиться, – грустно вздохнул врач и присел рядом.

– Ваш приют больше сводит с ума, чем лечит, – процедил сквозь зубы Ромунд.

Доктор покачал головой.

– Зря вы так. Представьте этих несчастных за стенами. Не думаю, что они нашли бы себе место в реальной жизни.

Последние слова что-то шевельнули в глубине сознания Ромунда, он внимательно посмотрел на врача, затем на сумасшедших. Резко встал.

И свет померк.

Щёлк.

Темнота. Сплошная, вязкая, физически ощутимая темнота. Охваченная порывом страсти, она возбуждённо скользит липкими пальцами по телу, касается холодными мёртвыми губами открытой кожи и заполняет собой окружающее, вызывающе и дерзко обнимая тишиной.

Ромунд был готов поклясться, что в окружившем его мраке было нечто существующее. Он не знал, где находится, он не видел ничего, слышал только звук падающих откуда-то капель воды.

Дикий холод сковал его голое тело, от мелкой дрожи стучали зубы.

Паника. Она начинала уверенно прокладывать дорогу в расстроенном сознании юноши.

Ромунд попытался закричать, но кто-то коснулся его губ. Два нежных пальца скользнули по ним и исчезли. Неожиданное спокойствие наполнило его душу.

– Эмми? – едва слыша себя, позвал Ромунд.

Яркая вспышка света заставила его отступить на шаг и закрыть лицо рукой.

– Нет, дурачок, – раздался звонкий голос.

Прищурившись, Ромунд разглядел среди белоснежного сияния гибкий стан нагой девушки. Её лицо едва было различимо среди потока света. Но Ромунд был уверен, это. Альма.

– Сумасшествие какое-то. – пробормотал Ромунд.

– Ты думаешь? – свет потерял яркость и девушка со всеми прелестями стала прекрасна видна юноше. – Хочешь настоящего сумасшествия? – её пальчик скользнул по груди Ромунда.

– Не трогай меня, – нервно ответил Ромунд, отстранившись от Альмы. – Ты моё видение. Ты мертва.

Девушка рассмеялась. Мигнула и оказалась рядом с юношей, обняв его за талию.

– Куда же ты, дурачок? Зачем отвергаешь меня? Ведь вокруг темнота.

Она мигнула и исчезла.

Мрак и холод снова окружили Ромунда. Тело задрожало с удвоенной силой. Юноша с трудом мог удерживать в себе силы.

И нечто явилось . Оно было рядом. Оно протянуло лапы!

Юноша закричал!

Щёлк.

Сплюнув на пол, Ромунд завалился на больничную кровать и стал напевать под нос одному ему известную мелодию. Дёргая ногами в такт незадачливой музыки, он заставлял громко скрипеть едва живую койку. Её противный тонкий звук был обязательно слышен в коридоре больницы. Он обязан быть слышен проклятому доктору!