– Тише, не поднимай лишнего шума!

– Ага, вот как? – Лис вставил в магазин новые патроны вместо истраченных и убирал пистолет в кобуру. – Ну, давай, рассказывай, что это место собой представляет.

Инглемаз, когда хотел, становился неплохим рассказчиком. Да и как могло быть иначе? Ведь при всех отрицательных индивидуальных качествах, имевшихся у разных представителей расы Творцов, все обладали высоким уровнем интеллекта, уже хотя бы в силу количества прожитых лет, приобретённого опыта и уровня развития цивилизации, из которой вышли. Кто не успел накопить необходимых для выживания навыков и знаний, вряд ли дотянул до нынешних дней. Тот же Нимрат, например, чтобы создавать или хотя бы как-то изменять что-то в своём Кольцевом мире должен был владеть огромным объёмом знаний, пусть чисто прикладных и где-то поверхностных, но – знаний!

К сожалению, интеллект и знание – не есть синонимы порядочности и добродетели, и Лис давно это понял. Ещё в школе, впервые прочитав фразу о том, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», он как-то инстинктивно, хотя и с сожалением не поверил в однозначности данного определения, а прожитые годы и прочитанные книги лишь добавили сомнений. Даже рассматривая земную историю, можно найти немало личностей, которых по многим показателям можно определённо назвать гениальными, но которые при этом явно не отличались высокой нравственностью.

Планета, на поверхности которой находились сейчас Лис и Инглемаз, в этой вселенной являлась одной из трёх, обращавшихся по сложным орбитам вокруг центрального светила. Её радиус составлял всего около тысячи километров. Таким образом, как прикинул в уме Лис, вспоминая соответствующие формулы, площадь данного Недоделанного мира составляла не более одной шестой площади Земного шара. При этом гравитация, как обычно, имела привычную для Творцов величину.

Здесь отсутствовали океаны и моря как таковые, но имелась система крупных водоёмов, перетекавших с места на место в определённые моменты под действием приливных сил солнца и остальных планет, расположенных очень близко. Глинистые лощины бороздили поверхность, опоясывая планету в разных направлениях, как марсианские каналы. По ним устремлялись потоки воды, омывая раздробленную на причудливые псевдоконтиненты сушу. Сильная жара вызывала соответствующее испарение, поэтому часто случались короткие, но мощные ливни.

Продолжительность суток составляла привычные двадцать четыре часа с равной длительностью дня и ночи. Ночью почти всегда на небе виднелись то одна, то другая, а то и обе вместе остальные планеты системы, дававшие много отражённого света. Когда эти планеты выстраивались при движении в ряд с солнцем, начинались периоды перетекания воды. Как эти небесные тела пока не разорвало приливными силами, было не понятно, но, возможно, подобная трагедия ждала не за горами: рано или поздно системы, искусственно поддерживающие баланс мира, дадут сбой.

Ось вращения была перпендикулярна плоскости орбиты, форма которой такова, что смены времён года не происходило. Существовала некоторая зональность по широте, впрочем, очень незначительная.

Мир местных растений «оживляли» уже знакомые Лису дедае – деревья дающие еду, встреченные им впервые в парке Дворца, а затем и в Проклятом лесу, а также огромные росянки, которые, по словам Инглемаза, щупальцами могли подтащить к своим листьям-желудкам зверя размером с пуму. Помимо экзотики, существовало много вполне привычных растений, вроде пальм, дубов, сосен и так далее.

Животный мир не был столь многообразен, как, скажем, на Земле. Кроме того, последний раз Инглемаз что-то делал здесь в плане формирования фауны более двух тысяч лет тому назад. Естественно, какие-то виды могли за это время исчезнуть, поскольку сбалансированные биоценозы отсутствовали. Другие же, наоборот, могли патологически расплодиться, что тоже, в конце концов, могло привести к их вымиранию при исчезновении требуемого корма.

Здесь присутствовало много животных, взятых из исходного мира Творцов, а потом и с Земли: буйволы, антилопы, рыси, шакалы и тому подобные, включая мелких вроде сусликов, хомяков, зайцев и белок. Из крупных хищников могли остаться тигры и львы, но Инглемаз думал, что, возможно, их и не осталось, поскольку завезли их в своё время не много.

Из экзотических видов, полученных искусственным путём, имелись медведи-гризли с удлинёнными лапами, клыками и длинным, как у хамелеона языком, которым они могли хватать добычу наподобие щупальца, удавы-сороконожки, ядовитые грифы, метавшие псевдоперья с острыми ядовитыми концами. Очень опасным животным являлось подобие слона. Размером зверь был даже больше земного африканского слона и питался исключительно кровью, всасывая её через хобот, заканчивавшийся костяной иглой. Он обладал двумя парами сильных щупальцев, росших у основания хобота, а также выпускными когтями на ногах. Щупальца служили для хватания и удерживания жертвы в процессе питания. На планете вводились также ядовитые кентавры с головой кобры и некоторая иная живность.

Но, пожалуй, самыми опасными являлись летающие каракатицы. Как описал созданных лично им тварей Инглемаз, эти головоногие никогда не опускались на поверхность, жили исключительно в воздухе, а летали за счёт наполненных водородом мешков, для получения которого у них имелся соответствующий орган, производящий электролиз воды. Энергию для процесса твари черпали светочувствительной шкурой, работающей как солнечная батарея. Движение в воздухе осуществлялось толчками мощного плоско расположенного как у дельфина заднего плавника и отдачи реактивной струи кислородо-водяной смеси, выбрасываемой каракатицами с огромной силой через отверстие, представлявшее собой подобие сопла ракеты.

Когда Инглемаз рассказывал о каракатицах, Лису почудилось нечто знакомое: он никак не мог отделаться от мысли, что уже слышал о чём-то подобном. Как только Творец дошёл до описания способа передвижения, Лис вспомнил: о подобных тварях красочно повествовалось в любимой им в детстве книжке «Робинзоны космоса».

– Слушай, – воскликнул он, – а ты случайно не был знаком с мсье Франсисом Карсаком?

– Кто это такой? – удивился Инглемаз. – Впервые слышу.

Лис объяснил. Инглемаз совершенно искренне наморщил лоб и сообщил, что он не помнит, чтобы рассказывал кому-то о своих проектах за последнюю тысячу лет, тем более, с такими подробностями. Это было не принципиально сейчас, но Лису оставалось лишь подивиться степени совпадения идеи Творца и французского писателя-фантаста. Хотя, ведь каждый писатель – по-своему творец собственного мира, собственной вселенной, и Лис даже невольно испытал гордость за силу разума отдельных представителей населения Земли, способных создавать в пространствах воображения то, что отдельные представители расы, называвшей себя Творцами, создавали на практике.

К немалому удовлетворению Лиса, который терпеть не мог мелких жалящих насекомых и змей, здесь таковых не существовало, но и перечисленного выше набора хватило бы, чтобы человек без оружия испытал огромные сложности с выживанием.

Если задуматься, то легко можно было бы вообразить мир с более экстремальными условиями. Но Лис уже пришёл к выводу, что Инглемаз и не добивался скорой гибели Монры и Терпа: если бы он этого хотел, куда проще было бы пристрелить их на месте. Инглемазу, безусловно, доставляло радость знать, что какое-то время они просуществуют без всякой, в конечном итоге, надежды на спасение.

Точки перехода на данном псевдоконтиненте отсутствовали, но через один ряд глинистых лощин на восток отсюда, в конце следующего ровного участка суши находился Дворец Инглемаза. Он выглядел как громадная сверкающая пирамида, но, само собой, непосвящённый не мог попасть внутрь.

Здесь, возможно, обитали, люди – давным-давно Инглемаз перебросил сюда некоторые племена австралийских аборигенов и африканских пигмеев. Правда, выжили они или нет, бывший местный «владыка» не знал.

– Когда-то я собирался серьёзно заняться этой планетой, – усмехаясь каким-то воспоминаниям, заметил Инглемаз, – но потом, побывав несколько раз на Земле, понял, насколько там интереснее. Там, правда, уже был свой хозяин, другой Творец, что создавало проблему, но, естественно, добавляло пикантности в поиске решения.