– М-да, – согласился Лис, – непредсказуемо, это точно.

– По моим расчётам, – продолжал Сварог, – эта страна к концу первой трети эпохи технологической цивилизации… ну, чтобы тебе стало более понятно, к концу двадцатого века, – так вот, она должна была занять лидирующее положение в культуре и производстве Европы и всего развитого мира, а получилось совсем не так. Инглемаз, разумеется, нагадил здорово, без него не случилось бы той великой смуты, называемой Октябрьской революцией. Такой поворот дел затормозил включение страны в мировую систему технологий, уменьшил население, разобщил многие другие страны по идеологическим принципам. Но, возможно, даже чётче высветил феномен, наблюдаемый здесь.

– И что за феномен? – Лис вопросительно посмотрел на Сварога.

– Феномен личностей, человеческих личностей. В двух словах можно сказать так: количество возникающих в процессе развития общества интересных, скажем так, индивидуумов, на территории, называемой Россией, существенно больше, чем где-то ещё.

– А в каком смысле, интересных, и что значит «больше»? – поинтересовался Лис, останавливаясь.

– А во всех отношениях, – Сварог тоже остановился и отошёл к краю тротуара, чтобы не стоять на пути у случайных прохожих. – Интересная ситуация: за последние сто лет из страны эмигрировали сотни выдающихся деятелей науки и культуры, власти гробили народ как могли. Кстати, как я узнал позже и уже говорил тебе, многие лидеры властей подверглись воздействию специальных психотропных препаратов.

– Инглемаз? – уточнил Лис.

– Разумеется! Он не только ввёл эти вещества многим, так называемым, видным большевикам, ты таких должен знать, но даже распылял определённое количество соответствующих препаратов над большими районами. Так создавалось буквально массовое спонтанное помешательство в общем-то на примитивных идеях, в основе которых лежал принцип «отнять и поделить». Люди стали думать, что, если не будет богатых, то можно построить «счастье» для оборванцев.

– Немного непонятно, но те принципы, о которых ты сейчас говоришь, остались в ходу и намного позже Октября семнадцатого года. Ну, он распылил там что-то, но почему такое длительное действие?

– А я же говорил: эти препараты оказывали и некоторое воздействие через наследственный материал. Действие тех, что Инглемаз распылил, убывает пропорционально квадрату времени, и всё равно нужно поколения четыре, чтобы последствиями применения стало можно пренебречь. Но воздействие на толпу – лишь один момент, а имелись ещё вожди, получившие прямые инъекции и соответственное мозговое кодирование! – Сварог усмехнулся. – Существует интересная, но счастливая особенность действия этой заразы: люди, получившие значительную дозу, становятся полными фанатиками идеи и остаются им до конца дней своих, но практически не воспроизводят продолжателей собственного дела. То есть, не имеют полноценного по многим показателям потомства.

– Хм, слушай, а ведь у Ленина действительно не было детей…

– Что ты хочешь: Инглемаз просто по уши накачал его разной гадостью! Поэтому Ленин и умер рано, к счастью. Кроме него я знаю лишь двоих, получивших сравнимые дозы. Правда, один оказался покрепче – дотянул до семидесяти пяти, только рука отсыхала, на даже детей имел, правда, неудачных. Второй же был псих психом, и отравился. Иосиф Джугашвилли и Адольф Гитлер – имена тебе, надеюсь, говорят кое-что?

Лис хохотнул немного нервно:

– Ещё бы! Знаешь, а после твоих слов мне их даже жалко стало: я всегда считал их ублюдками от рождения, а они, оказывается, в первую очередь, пострадавшие! Ладно, и что дальше?

– Что дальше? Дальше необходимо время. Я мог бы начать обратное воздействие, но опасался, что это, как любые достаточно радикальные меры, тоже может вызвать массовые психозы. Кроме того, воздействия подобных массовых обработок вызвали к жизни тот интересный феномен, упоминавшийся мной.

– Количество выдающихся граждан? – скорее уточнил, чем спросил Лис.

– Да. Их сразу же стало появляться очень много. Я думал, да и многие земные политики, противостоявшие государству большевиков на первых порах, полагали, что таковое быстро рухнет, а оно выстояло довольно долго по земным меркам. Взамен сбегавших и уничтожаемых людей появлялось огромное количество талантливых учёных, конструкторов, художников, писателей. Ну, тех, кто от искусства, власти, конечно, давили, когда те писали не то, что надо, а инженеров заставляли работать на систему. К тому же многие из них искренне были готовы работать на неё: на этом система и продержалась почти столетие. Крах всё же наступил, как ты уже заметил, он не мог не наступить, но гораздо позже, чем должен. А личностей интересных появляется по-прежнему много. Только и сейчас они продолжают отсюда уезжать, да и воспроизведение населения упало до катастрофического уровня. Последствия, последствия…

– Хм, – задумчиво сказал Лис, – я давно слышал в общем-то не слишком серьёзные высказывания, что, якобы, на одной шестой части света над людьми проводится некий «высший эксперимент». Получается, фактически, это правда. Ошибались в одном: обобщая, можно сказать, что эксперимент идёт на всей Земле. Не везде, как я понимаю, впрямую нагадил Инглемаз, но ведь и ты не сидишь, сложа руки и тоже оказываешь какое-то влияние. А как ты вообще мыслишь перспективу развития земного человечества?

– Если бы не Инглемаз, то многое сейчас происходило иначе. Сейчас события складываются так, что в целом на Земле намечается великое противостояние на религиозной почве. Долго объяснять, но действия Инглемаза, в частности, в твоей стране способствовали такому развитию дел. Предвидится столкновение цивилизации Европы, как я её называю, включая сюда и Америку, естественно, и части земного мира, исповедующего религию ислам, сильное столкновение. Кроме того, сюда примешиваются элементы расовой неприязни.

– Ты что-то делаешь, чтобы предотвратить это?

– Зачем?! У меня была мысль оказать в этом вопросе уже сейчас радикальное воздействие, но я подумал: оставлю всё хоть раз за последние века вообще без вмешательства. Вмешаюсь, если только возникнет угроза жизни на планете в целом, а так пусть победит сильнейший морально.

– Как же этот конфликт будет развиваться, по-твоему?

– Длинный разговор! – Сварог поднял руку протестующим движением. – Позже обсудим.

– Хм, позже! – ухмыльнулся Лис. – Не уверен, что у меня это «позже» есть.

Сварог немного нахмурился:

– Надеюсь, всё получится.

– Ну-ну, – криво усмехнулся Лис. – Блажен, кто верует. Я, хоть и не очень-то верую, но, наверное, немного блажен, так что… Посмотрим!

Они снова двинулись по улице и некоторое время шли молча. Сварог поглядывал на Лиса и, казалось, о чём-то раздумывал. Лис, чтобы не слишком зацикливаться на предстоящем событии, глазел по сторонам.

Они пересекли небольшую улочку. Лис хорошо помнил почтовое отделение прямо перед ним на углу, а вот название улицы забыл. Однако вспомнить это помогла крупная с подсветкой в тёмное время суток табличка: «улица Мичурина».

По левую сторону на первых этажах домов уже привычно начались магазины – как заметил Лис, явление теперь обычное и повсеместное. Первый магазин торговал аудио-видео техникой и бытовыми приборами и почему-то назывался «Элтон». Чуть дальше Лису бросилась в глаза вывеска «Компьютер без проблем». Он усмехнулся.

– У Творцов отсутствовали компьютеры, которые можно было бы назвать системами искусственного интеллекта, и как мне объясняли, по причинам опасности таких систем – сказал он Сварогу. – Шаровики продемонстрировали, насколько опасен искусственный интеллект, да?

Сварог посмотрел на Лиса, а потом перевёл глаза на вывеску магазина:

– М-м, хороший вопрос. Заглянем, у нас пока осталось время.

Они вошли в магазин, состоявший из анфилады небольших помещений. В первом, более узком и вытянутом, на стендах были расставлены различные образцы компьютеров и оргтехники, а также разложены комплектующие к ним, а во втором продавались игры на компакт-дисках. Пятнадцать лет назад подобных виртуальных игрушек не существовало, но Лис понимал принцип, поскольку даже в начале восьмидесятых годов о подобном уже писали в научно-популярной литературе, да и у Творцов имелись аналогичные устройства.