«Я бы предпочёл несколько иное оружие», – с сожалением подумал Богдан.

– Твоё счастье, что в тот раз арабы продали тебя честным купцам, а не чжунь-чженям. Впрочем, эти арабы, очевидно, понимали, что для работорговцев ты будешь представлять не научную ценность, а всего лишь стоимость куска мускулистого мяса.

И Чжу Цзы-чэн улыбнулся грустно.

– Ну, пора расставаться. У тебя есть какие-то слова на прощание?

Богдан на минуту задумался. Ему хотелось сказать очень многое. Он многому научился за те месяцы, что провёл в университете, к нему там хорошо относились. Возможно, именно здесь, итожа путь от островов в океане до стен Фучжоу, он осознал, что не стоит пугаться жизни в этом мире, что он вполне способен выжить здесь, и, несмотря на многие опасности, которые могли стоить ему жизни, он не жалеет, что оказался в Мире Граней.

Но сейчас уже не было времени пускаться в длинные рассуждения: как говорится, уходя – уходи! Или оставайся, но оставаться он не мог.

– Учитель, я понимаю, что основным побуждением, заставившим вас отпустить меня, явилось желание защитить этот мир от возможной беды, которая случится, если люди кинутся драться за сокровища дворца. Я обещаю, что не принесу зла в ваш мир, верьте мне! – Богдан поклонился и, чуть подумав, добавил: – Если конечно, не случится нечто, из-за чего мне потребуется бороться с самим этим злом. Я не знаю, как это может быть, но допускаю такую возможность… Ну, нету у меня больше слов, я не знаю…

Говоря так, он хотел лишь немного подстраховаться по принципу «никогда не говори никогда», который считал, как ни обидно, по большей части справедливым. А слов у него сейчас действительно больше не было.

Учитель Чжу снова грустно улыбнулся:

– Ты помнишь притчу, что я тебе рассказывал, о мальчике и драконе?

Богдан кивнул – он не только помнил рассказ мэтра, но и мультипликационный фильм по мотивам древней китайской сказки: юноша сразился с драконом из желания спасти от его владычества людей, но, завладев замком супостата и в буквальном смысле окунувшись с его богатства, сам стал драконом. В советском мультфильме в угоду существующей идеологии была изменёна концовка: юноша остался человеком, найдя в себе силы сбросить чары, он высыпает золото в озеро в озеро и крушит волшебным мечом стены замка.

При всём подсознательном и сознательном критическом отношении к советской системе, что-то в подобной развязке вызывало у Богдана симпатию: он верил, что есть люди, способные идти наперекор любым философским догмам. Он соглашался, что сказка про «рыцаря без страха и упрёка» смешна, но это была настолько красивая сказка, что любой нормальный человек стремился в неё верить.

Богдан рассказал этот вариант притчи Чжу Цзы Чену как пример, что возможен и иной исход.

– Иди! Я искренне верю, что ты сможешь действовать так, как действовал юноша из твоей сказки. Мои ученики-воины тебя проводят, – учитель легонько подтолкнул Богдана к двери.

Богдан поклонился ещё раз и, решительно повернувшись, вышел из комнаты в полумрак постоялого двора, где уже ждали провожатые.

Его сопровождали трое учеников мэтра: Сунь, который был за старшего, Лао и Вэнь. Богдана одели так же, как одного из слуг охраны мэтра, а его лицо прикрывал широкий воротник кожаной защитной куртки. Сделали так для того, чтобы те, кто встретит маленький отряд, решили, что едут именно сопровождавшие учителя Чжу люди.

На всякий случай, дабы не привлекать внимание, они выехали через ворота противоположные тем, через которые въезжали в город. Чтобы сбить с толку возможное позже расследование, отряду предстояло отправиться в противоположную от требуемой Богдану сторону, а затем сделать изрядный крюк и ехать уже в нужном направлении.

Сонная стража нехотя открыла одну часть створки, пропуская всадников, и перед землянином вновь раскинулся почти дикий простор, который он начал уже забывать после трёх месяцев, проведённых в цивилизованном Фучжоу.

Хотя сейчас луна только-только всходила, и во-круг было ещё очень темно, Богдан хорошо представлял себе окрестности города металлургов, который он успел немного изучить. Местность вокруг Ли-Иня изобиловала каменистыми холмами, местами очень высокими, но не настолько, чтобы называться настоящими горами. Холмы и низины между ними почти везде покрывали леса. Через небольшие долины текли речки. Правда, здесь леса в связи с потребностью металлургии довольно интенсивно вырубали, так что вокруг самого города деревьев осталось мало, но зато, отъехав всего с десяток километров, путники оказались в самой настоящей тайге.

Дорога шла через лес, с одной стороны спускавшийся с умеренно крутых холмов, а с другой тянувшийся в пойме реки, которую местные звали Инь (именно река и дала часть названия городу). Чтобы меньше привлекать внимание, они решили на сравнительно обжитой территории ехать большей частью ночью, а днём отсыпаться в лесах. Поэтому сейчас отряд двигался почти до рассвета, а с первыми проблесками зари четвёрка свернула в чащу и, отъехав на разумное расстояние от дороги, устроилась на отдых.

Воины, сопровождавшие Богдана, очевидно, получив приказ своего учителя, никаких лишних вопросов не задавали. Сам Богдан, будучи от природы натурой весьма общительной, не возражал против того, чтобы поговорить, но долгие дни путешествия в одиночку приучили его не то чтобы к замкнутости, а, скорее, к молчаливому созерцанию мира и обдумыванию проблем, стоящих перед ним. Поэтому он и сам не стремился нарушить молчание, особенно если потенциальные собеседники не пытались начать разговор.

На следующий день, а точнее, ночь, они выехали на почти безлюдную территорию, где вполне можно было спокойно двигаться днём. Здесь пришлось свернуть с дороги, которая уходила к другому городу, и по пересечённой местности тем более удобнее было ехать при свете солнца, а не луны.

Скорость движения сильно замедлилась: вне проторенной дороги часто приходилось огибать крутые холмы и буреломы, и к третьей ночи пути они проехали всего двадцать километров. Впрочем, на следующий день отряд выехал из гористой местности на равнину, где лишь отдельные рощи и мелкие речки уже не являлись серьёзными препятствиями.

Богдан ощущал себя всадником всё увереннее и увереннее. Сейчас ему было даже странно, как же чувствительно прореагировал его зад на первую поездку в седле.

На пятый день пути они перевалили неширокую гряду пологих, почти безлесных холмов и двинулись через обширную долину, раскинувшуюся на многие километры. До Жёлтой реки оставалось уже не так далеко – скорее всего, отряд должен был достигнуть её берега к вечеру. Неожиданно Сунь поднял руку, призывая к вниманию. Богдан посмотрел в направлении, куда показывал воин: на пригорке, в паре километров, у опушки одной из рощиц виднелась группа всадников. Воин достал «зрительную трубку» – Властитель не карал за изобретения в области оптики, и у китайцев были неплохие подзорные трубы.

– Чжунь-чжени! – сообщил Сунь, передавая трубу Богдану.

Богдан разглядел группу примерно из десятка-полутора человек.

– Думаю, нам лучше прибавить ходу, – заметил Сунь.

Отряд поскакал, стараясь держаться за складками местности, но работорговцы тоже заметили всадников и устремились наперерез.

– Нам нужно успеть доскакать до деревьев и занять оборону! – крикнул Сунь, выступавший здесь за старшего.

Роща, к которой они направлялись, была ещё достаточно далеко, но отряд Богдана имел приличную фору. Землянин понял замысел Суня: спешившись и прикрывшись деревьями, они смогут вести прицельный огонь из луков. В такой ситуации преимущество чжень-чженей в численности становится не столь значительным, как в открытом поле на скаку.

«Дьявол, не дадут спокойно доехать куда надо!» – выругался про себя Богдан.

Тем не менее, он ощущал странное возбуждение. У него не было палочки-выручалочки в виде лучемёта, но по боку его хлопал достаточно длинный меч, а за спиной болтались мощный лук и колчан, полный стрел со стальными наконечниками, с двадцати шагов пробивающих толстую сосновую доску – он сам пробовал. У его провожатых вдобавок имелись длинные копья, оружие, от которого Богдан отказался – он не чувствовал в себе умения управляться с длинным копьём. Зато к его седлу был приторочен высокий кожаный чехол, в котором лежали шесть метровых дротиков – вот их-то бросать Богдан научился очень точно.