– Халиф желает услышать рассказ о твоей стране, якобы затерянной, – тут шейх заговорщически подмигнул Богдану, – в далёких предгорьях. Что желает, то и услышит. Ты расскажешь о самоцветах, о золоте, которых там несметное количество, и скажешь, что твой правитель был бы рад обсудить возможность перейти под покровительство нашего славного халифа Абд-ар-Раззака, для чего, собственно, он и послал тебя к нам. Ты меня понимаешь?

– Что тут непонятного? – пожал плечами Богдан. – Вот только у меня есть сомнения: вы, досточтимый шейх, не поверили моему рассказу о затерянной стране. Где гарантия, что поверит халиф? Кроме того, у него наверняка есть советники, визири, или как там вы их называете. Они могу обвинить меня во лжи.

Шейх кивнул:

– Ты не так глуп, но и меня не считай идиотом. Я всё прикинул. Последняя экспедиция, которую посылал наш халиф, добралась до длинного отрога гор, спускающегося в долину. Его назвали Отрогом Дальнего Предела. Это очень далеко, но дальше, там, где главная гряда Безвоздушных гор сворачивает на север, тоже есть земли, которые пока никто не исследовал, понимаешь? Твоя страна находится там, и даже дальше! – и аль-Хасим засмеялся.

– Главное для нас сейчас – чтобы халиф решил отправить в твою страну посольство. Как, кстати, твоя страна называется? Мы так и не условились о названии, а халиф, само собой, спросит. Его советники должны будут писать грамоты-обращения к твоему халифу, или эмиру или цезарю – или кто там у тебя правит?

Богдан тоже усмехнулся:

– Ну, скажем, страна моя называется «Сэсэсэр», а правит там так называемый генсек.

– Сэсэсэр? – Шейх изогнул свою густую чёрную бровь. – Ты это прямо сейчас придумал, надо же. И название правителя – генсек!.. Не эмир, не цезарь – а генсек! Да ты прямо сочинитель какой-то. Пожалуй, если раньше не отрублю тебе голову за какой-нибудь обман, я возьму тебя летописцем и советником по вопросам управления странами, которые мы завоюем, когда получим ту мощь, что скрывается в обнаруженном тобой дворце.

Богдан с трудом подавил усмешку – надо же, какую честь ему оказывает новоявленный завоеватель!

– Ваша милость, досточтимый аль-Хасим, не знает границ, – сказал он вслух и поклонился, прижимая ладонь к сердцу. – Клянусь, я заслужу ваше доверие. Что касается названия, так это настоящее название страны, где я жил на Земле, а правитель наш именно так и называется.

– Смотри, если врёшь – отрублю голову! – Аль-Хасим снова захохотал: очевидно, он пребывал в хорошем расположении духа.

Богдан тоже посмеялся с напускным подобострастием.

– А вы уверены, что халиф отправит посольство, в которое будете включены и вы? В противном случае ситуация будет очень непростая.

– Уверен! – махнул рукой шейх. – Халиф мне доверяет, а тебя изловил я – кому как не мне не просто ехать с посольством, но и возглавлять его?! Всё будет так, как мы планируем.

Богдан молча кивнул. «Вот так тут и доверяют все друг другу: халиф – шейху, а шейх – своим слугам».

Может, тот же верный Абдаллах готов предать своего хозяина при первой же возможности, кто знает? Впрочем, шейх не до конца доверяет Абдаллаху, это ясно, иначе он не беседовал бы с Богданом с глазу на глаз. При таком раскладе и халиф мог не настолько доверять аль-Хасиму, как считает последний, так что кто знает, как всё обернётся с этим планируемым посольством в «дальнюю страну»?

Аль-Хасим ещё раз изложил план, который он уже вчерне сообщал Богдану. После того, как посольство отъедет на пару дней пути, там, где кончатся крупные поселения, на них нападёт отряд верных людей шейха под предводительством Абдаллаха. Люди халифа будут перебиты, и отряд, сделав крюк, повернёт в земли китайцев, туда, где, по словам Богдана, находилась точка перехода, или, как изволил её называть шейх, «врата», откуда по плану аль-Хасима должно было начаться его движение к вершинам власти в этом мире, а также, как минимум, и на старушке-Земле.

Конечно, Богдан оказался в сложной ситуации. Он по-прежнему не мог представить, как развернутся события, если шейх и его люди окажутся во дворце, но решил пока не ломать голову. Будет день – будет пища, как говорили древние.

В конце концов, надо только снова оказаться во Дворце. Один серв, оказавшийся поблизости, может решить всё, поскольку Богдан настроил эти универсальных киберов-трансформеров на помощь себе по первому приказу, который можно было отдать и голосом. Главный Компьютер, правда, сообщил, что существовал некий «специальный список», против которого данное приказание Богдана не будет распространяться. Очевидно, в этот список входил кто-то из хозяев дворца, но, безусловно, пришлые арабы с одной из граней туда никак не попадали.

Обсудив ещё разные мелочи, среди которых основными были указания по поведению Богдана в момент, когда нападут люди шейха, аль-Хасим погнал его одеваться к приёму во дворце халифа.

Приём напоминал сказки «Тысячи и одной ночи», но Богдану сейчас было не до сказочного антуража. Если с шейхом и его людьми он немного освоился, что, впрочем, стоило ему изрядного нервного напряжения, то новая обстановка при осознании ситуации, когда твоя жизнь полностью зависит от восточного правителя, вряд ли признающего какие-то пределы своей власти, давила очень сильно. Толпы людей перед дворцом, стража устрашающего вида и грозные воины, стоящие уже в непосредственной близости от трона, где восседал Абд-ар-Раззак, казалось, сломали ту стену спокойствия и уверенности в своих силах, которую Богдан уже вроде бы выстроил для поддержания собственного духа.

Пока они следовали по широким переходам дворца и через внутренние сады по мостками, переброшенным через мраморные бассейны, где плавали лебеди, ему чудилось, что халиф не поверит ни одному слову аль-Хасима, и будет пытать и его, Богдана, чтобы узнать правду. Но бежать было некуда, да и, самое главное, просто невозможно, и он шёл вперёд, навстречу неизвестности, едва поспевая за шейхом, который почти бежал.

Однако когда Богдан предстал перед Абд-ар-Раззаком в тронном зале, страхи не то чтобы развеялись, а начали как-то уменьшаться, съёживаться, словно шагреневая кожа. Страхи вновь уступали место азарту и уверенности, что живёшь один раз, и хоть жизнь теперь долгая, прожить её следует всё равно так, чтобы не было мучительно больно за отсутствие интереса к этой самой жизни.

Халиф оказался смешным человечком ростом едва ли выше метра шестидесяти, восседавшим на громадном кресле, вырезанном из материала, напоминающего слоновую кость. Кресло при этом было украшено множеством каменьев, переливавшихся в лучах солнца, которые падали сквозь стеклянный купол в крыше зала. Кресло было куда как величественным, чего Богдан никак не мог сказать о правителе, его занимавшем.

Непомерно большую голову халифа украшала чалма с огромным изумрудом, которую Богдан здесь увидел впервые – все встреченные им пока арабы носили характерные накидки в виде больших платков. Эта чалма делала голову совершенно непропорциональной по отношению к туловищу. Ручки были слишком коротки, так что землянин стал подозревать, что халиф – какой-то уродец, что, очевидно, могло иметь место и в этом мире, несмотря на дарованную всем здесь более долгую жизнь.

Скрашивали общее убогое впечатление глаза – большие, умные и печальные, говорившие о том, что обладатель их – вряд ли деспот, а, скорее, философ, отрешённо взирающий на мир, совершающий своё непрерывное вращение перед взором мудреца и созерцателя.

Но, несмотря на некоторое наступившее спокойствие, перед Богданом встал вопрос: а поверит ли мудрец россказням о затерянной в предгорьях стане? Впрочем, сейчас уже поздно было гадать – следовало действовать.

Халиф сказал несколько слов, и его речь неожиданно успокоила Богдана ещё больше – Абд-ар-Раззак, несмотря на свою гротескную внешность, не выглядел чудовищем или каким-то самодуром. После того, как халиф выслушал сначала аль-Хасима, рассказавшего вполне правдиво, как его воины захватили Богдана, самому «виновнику торжества» пришлось довольно долго говорить, параллельно отвечая на вопросы правителя. К его великому облегчению, Абд-ар-Раззак не высказал явного недоверия к истории, которую Богдан сочинил, учтя те замечания, которые сделал шейх.