Гаут Манко, плотно сжав губы и опустив глаза, стоял перед Узнавшим Суть Вещей.

— Я предупреждал тебя, — спокойно сказал старик Верховному Магу. — Сегодня ты первый раз ощутил глубину своего падения. — Он вздохнул. — У тебя больше нет пути к высокому перерождению. Ты хотел магической силой заставить девушку принадлежать тебе. Но от союза без любви, союза, созданного только магическими заклинаниями, не родится новое воплощение Верховного Мага Манко. Это — завет его матери, богини жизни…Только истинная любовь может дать новое тело для следующего воплощения Верховного Мага. Ты прервал эту нить первый раз, полюбив женщину, чей покой не должен был нарушать. Она стала Верховной Жрицей вопреки предначертанию, только из-за любви к тебе. Второй раз ты нарушил завет матери, заставив Защитницу придти к тебе.

Старик замолчал, пристально глядя на Гаута. Тот, выслушав его, надменно поднял голову и, ничего не ответив, медленно растаял в воздухе. Узнавший Суть Вещей долго молчал, а потом повернулся к Коннору и чуть заметно улыбнулся.

— Такого еще не было в нашей истории. Чтобы Мастер магии поднял руку на Верховного Мага… — старик покачал головой, но в голосе его не было осуждения. Он опять вздохнул. — К сожалению, судьба может поднять нас, но опускаемся мы сами.

Коннор стоял перед ним, стиснув зубы. Он все еще тяжело дышал, ощущая, как капля за каплей уходит из него жизненная сила. Подняв голову, он взглянул на ложе среди цветов. Филлис, не двигаясь, по-прежнему сидела на краю роскошного возвышения и отрешенным взглядом смотрела на него, на старика. Коннор горько усмехнулся: Филлис и Верховный Маг! Она даже не сопротивлялась! «Уходи. Я не люблю тебя…» Неужели это прозвучало?

Узнавший Суть Вещей внимательно смотрел на Коннора.

— Тебе помог Охраняющий? — осторожно спросил он.

Коннор медленно кивнул, не свдя глаз с девушки.

То ли от потери крови, то ли от всего произошедшего, но он ощутил, как на плечи навалилась безмерная тяжесть. Коннор внезапно почувствовал, что смертельно устал. Устал от ударов судьбы, от вечной борьбы, от потерь…

Старик положил руку ему на плечо.

— Иди, — мягко сказал он. — Я позабочусь о ней.

В своем старом убежище Коннор лежал на ложе, покрытом медвежьей шкурой, и смотрел в пространство пустыми глазами. Вот и кончилось его счастье. Он горько усмехнулся: недолго же оно длилось! Сердце щемило от пронзительной боли. «Ничего…Пройдет время…Я справлюсь, — думал Коннор. — Должен справиться. Может, Филлис права? И нам, действительно, не суждено быть вместе?»

Снова и снова переживал он те мгновения, которые перевернули его судьбу окончательно.

Когда в его жилище внезапно появился Лайен, Коннор вначале оторопел.

Охраняющий в обители Магов? Это было невероятным! Но когда он сказал, что Филлис ушла с Магом, а, скорее всего, судя по описанию Пэт, с Верховным Магом, Коннор окаменел. Он еще мог бы смириться с тем, что Филлис предпочла обычную земную жизнь с человеком, которого она сама когда-то выбрала. Коннор знал, что Джексон любил Филлис и мог сделать ее счастливой. Но Верховный Маг!

— Она сама взяла его за руку? — хриплым голосом переспросил он Лайен, нахмурив брови.

Тот развел руками.

— Коннор, я не видел этого. Так сказала Пэт.

— Зачем? Что ему нужно? — задумавшись, пробормотал Коннор.

Внезапно он вспомнил: сто лет! Раз в сто лет Гаут Манко должен найти женщину, которой суждено стать матерью его телесного воплощения!

— Нет! — невольно вырвалось из груди Коннора. — Нет, Филлис!

Он выпрямился во весь рост и сжал кулаки. На секунду Коннор напрягся, и через мгновение его уже не было в комнате.

Лайен перевел дыхание. «Да… — подумал он. — ему трудно будет удержаться в рамках старой магии…И дел он может натворить!…».

Коннор догадывался, куда может переместить Филлис Гаут Манко. Было только одно место во Вселенной, где царила красота и гармония. По крайней мере, так говорили Маги. Волшебный сад Манко! Те, кому удавалось побывать там, описывали немыслимую красоту природы, удивительное сочетание реальных и магически выращенных растений, издававших аромат, который мог лечить самые страшные раны, заглушить самую сильную душевную боль.

Три системы магической защиты пришлось преодолеть Коннору, чтобы попасть в этот райский уголок. Там, где не срабатывала сила самого Коннора, вступал Охраняющий. И они пробились! Сад открылся для мага. Но картина, которую увидел Коннор, разом закрыла для него всю красоту волшебного сада Манко.

«Я не люблю тебя…». Коннор опять вспомнил лицо Филлис, ее глаза, затуманившиеся блаженством, и ударил кулаком по каменному ложу. Прижав кулаки к вискам, он заметался по пещере и застонал от нестерпимой душевной боли. Филлис! Как она могла! Коннор закрыл глаза и опять видел, как она поворачивает к Верховному Магу прекрасное лицо, как раскрываются ее губы в ожидании его поцелуя. Нет! Коннор вскочил с ложа. Нет! Он не хотел это вспоминать!

Но, стоило ему закрыть глаза, как та же картина представала перед ним: Филлис, лежащая на белоснежном атласе, и Верховный Жрец, склонившийся над ней. Кровь закипала в его жилах от этого видения. Коннор чувствовал, как давно забытое чувство ненависти заполняет его душу. Подняв к небу руки со сжатыми кулаками, он почти зарычал от бессильной ярости. Казалось, еще немного и облик демона поглотит светлую сущность мага!

Едва отзвучал вопль страдания, как в пещере раздался тонкий щемящий звук. И это звук заставил Коннора бессильно опустить руки. Он оглянулся. Небольшой камешек, лежавший на выступе стены, выплеснул нежный голубоватый свет. Одновременно с этим светом, волнами поднимавшимся от камня вверх, раздался звук, похожий сразу и на звук плачущей скрипки и на звон прекрасной арфы. И ярость Коннора стала стихать. Звуки завораживали, как пение Орфея. Коннору показалось, что из его сердца вытянули струну, которой коснулся тонкий смычок страдания. И эта струна запела о потерянной любви, о несбывшейся мечте, о погасшей надежде.

Было странно видеть, как мужественное лицо сильного человека, могущественного мага, исказилось от подступивших к глазам слез.

Горький комок в горле заставил его судорожно вздохнуть.

— Прощай, Филлис…Прощай, любовь моя…

Значит, им не суждена вечная любовь, как обещает это клятва у алтаря. «И пусть ваши сердца навеки будут вместе!» — вспомнил Коннор. Он горько усмехнулся. Теперь, как когда-то давно, у него есть только собственное сердце. Когда-нибудь оно остынет и перестанет болеть и жаждать любви. Пусть будет так!

Коннор глубоко вздохнул и некоторое время стоял, опустив голову. Затем распрямился и расправил плечи. Выражение его лица было холоднее дальних ледников. Что ж! Любви больше нет, но впереди — много дел. И вечности должно хватить на все. Сжав в кулаке солнечный камень, Коннор направился к выходу.

Стоя у порога пещеры, он еще раз окинул взглядом место, бывшее ему надежным приютом и в горе и в счастье. «Прощай! — мысленно произнес Коннор. — Больше ты не понадобишься. Теперь мне нечего скрывать и не от кого скрываться».

Резкий всплес огля отшвырнул огромный валун, поддерживающий одно из оснований входа. Громким гулом отозвалась скала на движение рук Коннора. И когда он исчез, перекрытие, удерживающее свод, рухнуло. Один за другим огромные валуны срывались с места и, набирая скорость, неслись вниз, увлекая за собой лавину снега и вывороченных с корнем деревьев. Столб снежной пыли и страшный грохот поднялись к звездам. Казалось, это раненое сердце демона застонало от боли, посылая проклятие и преисподней, и небесам.

— Ну и что мы теперь будем делать? Даже если Коннор сумеет прорваться через магическую защиту, вряд ли он справится с Верховным Магом.

Лайен сидел на диване в гостиной и мрачно смотрел на сестер.

— Он сумел… — неохотно выдавил он.

Памела ахнула.

— Ты?…

Охраняющий кивнул.