— Вот! Значит, все-таки я иду куда надо?

— Похоже, так. Как я могу тебе помочь?

— Мне нужно больше точек. Надо проводить эксперименты и полностью фиксировать их. Тогда каждое новое погружение будет добавлять новые данные.

— Значит, этим и займусь.

* * *

На работе у Торика стало совсем невыносимо. Все как с цепи сорвались! Если раньше Хозяйка умело чередовала кнут и пряник, то теперь ей было все равно: она знала, что с трудоустройством сейчас трудно, что подчиненные никуда не денутся, и в ее палитре остался только кнут. Это сказывалось на всех уровнях.

Торик еще мог бы понять, если бы доставалось лишь программистам, но и бухгалтерши работали на износ. Начали задерживаться даже те, кто всегда принципиально уходил ровно без пяти пять.

Кузенька теперь почти не смеялась, а только рычала и мотала головой, когда к ней кто-нибудь подходил. Жанна перестала заходить с кассетами в гости — некогда. Максимум, на что хватало ее дружбы, это приветливо улыбнуться на входе в Компьютерную. Но все это было еще терпимо. Мало ли? Все пройдет. Сейчас тяжело, потом станет легче.

* * *

Поворотным моментом для Торика стал день потери. Он как раз возвращался с обеда, когда увидел у дверей фирмы «Скорую». Кто-то заболел? В магазине подрались? Ситуация прояснилась, когда он увидел, как по главной лестнице офиса двое дюжих санитаров в белых халатах, крепко держа под руки, помогают Таисии Андреевне медленно-медленно спускаться к выходу. А она с совершенно белым лицом и с трясущейся головой, ничего не видя и не соображая, движется как сомнамбула.

Она была самой старшей из Товарной группы и работала с первых дней «Оптимы». Спокойная и деловая, она всегда знала свое дело, но не пряталась от новых технологий. Сейчас ей было под пятьдесят, и ее, как и остальных, здорово перегружали работой. Кузенька приходилась ей какой-то дальней родней, поэтому знала чуть больше остальных. «Скорая» увезла ее с тяжелым гипертоническим кризом, но в больнице почти тут же у нее случился инсульт, а через неделю она умерла. Кузенька три дня ходила с черной лентой в волосах, но на похороны ее так и не отпустили. Сказали, что срочно нужен отчет по продажам. «Это невозможно! Надо что-то делать!» — шептались девушки из Товарной группы, но что они могли сделать?

* * *

— Откуда столько работы навалилось? — спросил он однажды у Жанны, когда они все-таки пересеклись за обедом.

— Это все от жадности.

— Как это?

— Они сейчас выжимают максимум из нашей торговли по всем направлениям.

— Чтобы выжить?

— Да нет. — Она зло сверкнула глазами. — Сейчас у нас почти все из верхушки вкладывают все, что можно, в личную недвижимость — строят и ремонтируют дачи за счет фирмы, переоформляют квартиры на родственников.

— И Хозяйка? — не поверил Торик.

— Она в первую очередь! С нее-то все и началось. У Олег Васильевича и так все уже было. А тут эти решили, что настало их время. Ну вот, и теперь мы надрываемся, работаем день и ночь. А что в магазинах творится! Текучка кадров ужасная, а им все по барабану — говорят, «еще наберем»!

— Кошмар!

— Вот так и живем. И неизвестно, когда все это закончится.

Торик решил, что при первом же удобном случае надо будет найти работу поспокойней. Вот только искать ее было некогда из-за все тех же высоких нагрузок. Но намерение возникло, оформилось, и, судя по всему, Судьба услышала его и отреагировала. По-своему.

* * *

Ее ждали. Проклинали, но ждали. Зарплатники волновались загодя, чуть ли не за неделю. Суетились, распечатывали ведомости, все сводили и перепроверяли. Измучили Торика десятком переделок разной степени сложности. И вот появилась она, дама из налоговой инспекции, с проверкой. Дама была средних лет, худощавой и подтянутой, носила строгий костюм цвета темной сирени и оставляла ощущение хищной птицы, возможно, из-за того, что левый глаз у нее все время оставался слегка прищурен, словно примечал любую мелочь. Особенно то, что всем хотелось бы скрыть.

Ее поили, кормили, всячески ублажали, но ревизия — это все равно ревизия. Дама честно говорила зарплатникам:

— Вы же понимаете, я все равно должна у вас хоть что-нибудь найти из нарушений. Иначе я просто напрасно ем свой хлеб. Я ценю ваше особое отношение ко мне, и по этому поводу могу не сразу обо всем сообщать, а дать вам возможность прямо сейчас, при мне, часть нарушений исправить. Но только часть!

Зарплатники подобострастно слушали и соглашались, предпочитая малое зло большому.

Случилось так, что в один из дней Торику нужно было работать прямо у зарплатников, на их рабочем месте. Дама из налоговой сидела за соседним столом с чашечкой чая и круассаном и лениво листала ведомость за прошлый квартал, иногда делая пометки в своем блокноте — ручкой, или прямо в ведомости — карандашом. Это был свежий человек со стороны, и Торик решился с ней поговорить.

— А можно спросить?.. — робко начал он.

Зарплатники за спиной дамы делали ему круглые глаза и жестами пытались как можно скорее прекратить эту беседу. Но Торику уже стало все равно, что там они подумают и скажут. Тем более, подставлять он никого не собирался. Дама подняла голову от отчета и снисходительно посмотрела на него:

— Да?

— У вас, в налоговой, ведь тоже, наверное, есть программисты?

— Конечно, у нас их целый отдел.

— А новые программисты вам не нужны?

— Нет, у нас штат укомплектован. — У Торика упало сердце, а она не спеша отхлебнула из чашки и продолжила — Хотя… у меня есть одна знакомая… Нет, она не из налоговой, но у них тоже очень серьезная контора. Вот там, я знаю, сейчас нужен один программист. Я завтра могу вам их телефон сказать. Хотите?

Вот так неожиданно, почти случайно, Торик нашел новую работу. И снова, как и тогда, в случае с Петровной, ему помогла незнакомая женщина. Или все же Судьба?

Декабрь 1998 года, Город, 33 года

«Свет и тишина, покой и белый снег…» Большие окна, забранные жалюзи, давали ровно столько света, сколько хотелось. Никакого надрывного треска матричных принтеров, лишь изредка интеллигентно прошуршит лазерник, выдав пару листов почти полиграфического качества. В комнате не двадцать человек, а всего четверо — не кричат, не носятся как угорелые — сидят и спокойно делают свое дело, чаще всего молча. Поначалу Торику не верилось, что такие места существуют. Замученный прошлой работой, он вздрагивал от каждого телефонного звонка, потом благостно осознавал, что к нему они теперь не имеют никакого отношения, зарплатники его здесь не достанут, и на складе сидеть до ночи тоже не придется. Тогда он вздыхал и продолжал читать инструкции, вникая в тонкости новой для себя деятельности.

Официальное название организации было длинное и нескладное, поэтому даже сотрудники ее называли проще — Контора. Пришлая инспектриса не обманула — им и правда требовался подготовленный программист, так что попасть сюда оказалось несложно. Руководила здесь леди-босс Маргарита Николаевна, немолодая и решительная женщина приятной внешности. Сотрудники ее не то чтобы боялись, но спорили с ней только в самых крайних случаях, поскольку «воля у нее несгибаемая, а пробивной силы на троих хватит».

Не зря говорят «ты не становишься старше, просто вокруг все больше людей моложе тебя». Времена, когда Торик был самым молодым в отделе, незаметно ушли в прошлое, и уже здесь все остальные сотрудники оказались чуть моложе его. Начальника отдела, Матвея Смирницкого, все почему-то называли просто Матвейка. Долговязый и худой, спокойный до меланхоличности, он, тем не менее, умел быстро принимать решения и отстаивать то, во что верил, или что полагал правильным.

Еще в комнате сидели два техника — Дима Мухин и Витя Дворков. Когда отдел фотографировал корреспондент из газеты, коллектив смотрелся довольно комично. В центре — долговязый Матвейка с философским взглядом библейского старца. По левую руку от него — почти такой же высокий и худой Витя, недавно вернувшийся из армии, а потому коротко стриженный, а по правую — очкастый коротыш Дима, матерый кавээнщик, острый на язык и со злым взором.