Философский настрой помог: паника отступила. Теперь можно и оглядеться. Пространство вокруг выглядело зыбко и однообразно. Поначалу показалось, что это водная гладь до самого горизонта. Хотя нет, горизонта здесь не видно совсем. Где-то там, в невообразимой дали, «море» просто переходит в «небо», смыкаясь с ним до полной неразличимости. Море? Тоже не совсем, ведь это уж точно не вода. Откуда-то, может быть, из Лунных карт, которые я слишком часто разглядывал в детстве, пришло название: Море Хаоса.

Я чувствую, как мое представление об этом мире с каждой секундой расширяется. Не Море Хаоса, нет. Море бессознательного — вот что окружает острова наших душ. И сразу включилось еще одно знание: в этом море есть свои течения, впадины, рифы и островки душ. А континентов нет.

Поверхность тускло-серая, по ней проползают смутные неоднородности. Движется все медленно, словно в масле. Здесь, там, ближе, дальше — всюду «жидкость» перемешивалась, двигалась медленно и тяжело. Но абсолютно ровно — никаких волн или пузырей. Запахов нет. Даже не так. Запах есть, но как бы отрицательный. Такое бывает, когда на несколько дней засидишься дома, потом выходишь на улицу — а там словно пахнет озоном. Но при этом ты вдруг осознаешь, что озона не больше обычного, это запах свежести, которая здесь есть всегда, а дома ее не было, но ты этого просто не замечал, принюхался. Вот и здесь так же. А в целом — сносно, вполне ничего себе. Жить можно. Вот только это странное ощущение подавленности. И бесконечная ужасающая тишина, в которой вместе со звуками словно отсутствовало и само время…

Нет, какие-то звуки все-таки есть. Антизвуки? Словно вычтенные из кромешной тишины крики электрических птиц. Хаос импульсов и перекличка невидимых цифровых струн. А надо мной — тоже хаос, только это хаос влияний. Опять! Откуда я все это знаю? Мне никто не говорит слов, не передает мыслей. Такое впечатление, что я просто вспоминаю то, что знал когда-то давно. Или… видел во сне? Может, и правда, люди многое узнают в своих снах, а потом забывают?

Космос… Я стал космонавтом? Смешно! В моем детстве все мальчишки через одного хотели стать космонавтами, но ни один, разумеется, не стал. А я могу стать первопроходцем. Пусть своего, внутреннего космоса, но могу! Если вернусь…

А пока я упиваюсь величием этого состояния.

* * *

Интересно, откуда я пришел? Как выглядит моя душа снаружи? Так, стоп. А я вообще могу как-то повернуться? Или всегда смотрю лишь туда, куда двигаюсь? Как мы поступаем в обычной жизни? Поворачиваем голову. Но здесь у меня головы нет. Разворачиваем тело? Здесь и тела нет. А что есть? Намерения, стремления…

Хм, намерение. Хочу повернуться влево! Ничего. Поворачиваем влево! Тоже не работает. Но ведь до этого мы как-то справлялись — интуитивно, на автомате. Это я сознательно вышел сюда недавно, а до этого люди тысячи лет спокойно путешествовали во сне. И все само собой делалось. Я же в реале не говорю себе: «Подтяни плечо назад, оттолкнись правой ногой». Просто беру и повора… Опа! Получилось! Забавно: я повел плечом, которого нет, и вдруг повернулся в этом иллюзорном пространстве. Вот тебе и фантомные конечности. А еще раз смогу так? Фиксирую взгляд на завихрениях поверхности около «меня» и снова поворачиваю «плечи» влево. Завихрения плывут от меня вправо, уступая место другим точно таким же. Получается!

Инерции нет совсем. Если поворачиваюсь, то потом мгновенно останавливаюсь. И все это время потихоньку «еду вперед», куда меня направляет Зоя. Так откуда же я только что вышел. Что там? Шар? Звезда? Скорлупа ореха? Черная дыра? Крысиный хвост? Во сне меняется соразмерность вещей и понятий. Я готов к чему угодно.

Доворачиваюсь и цепенею. Хм, не угадал. Там нет ничего имеющего форму. Лишь аморфная, слегка светящаяся область на фоне плоской серой равнины. Душевная припухлость. Возможно, звезды наших душ здесь выглядят именно так?

На секунду меня снова бросает в дрожь, хотя здесь дрожать уж точно нечему — тела-то нет. Я нахожусь «снаружи». И меня относит все дальше от моей души. А я смогу вернуться? Или так и останусь висеть здесь, без времени и без настоящего пространства, пока там, в реальности, мое тело будет безмятежно спать. Дрыхнуть, дожидаясь моего возвращения, которого никогда не случится, если я и правда затеряюсь здесь, «снаружи».

Очень некстати вспомнился наш пугающий философ из Универа. Как он тогда назвал то учение, где предполагается, что, кроме наблюдателя, в мире ничего не существует? Да, солипсизм. Есть только мы между прошлым и будущим… И кроме этого «мы», нет ничего, все остальное существует только в нашем воображении. Ужас какой! И как это похоже на то, что сейчас со мной происходит. Бр-р!

Я еще не успеваю успокоиться и как-то прийти в себя, как на меня накатывает новая волна паники: а вдруг я забыл, как надо включать наш «стоп-кран»? А вдруг снаружи он не работает? Нет уж, открывать новые горизонты без горизонтов — вещь хорошая, но давайте-ка, ребята, на первый раз хватит, пора по домам!

Так, где у нас тормоза? Ярко, громко, во весь мозг — гроздь бананов, спелый желтый и еще желтее, ванилин, ощущение прикосновения к стеклу, резкий свист. Жду. Ничего! Я застрял здесь навсегда…

Или нет? Ура! Наш стоп-кран работает даже «снаружи»! Просто программе нужно время на срабатывание. Меня перестало медленно тащить к прежней цели. Теперь я стремительно несусь обратно, к своей душе, матово отсвечивающей впереди. Интересно, я снова застряну на границе двух сред? Нет, не застрял, прошел, будто и нет никакой границы, еще и ускорение получил. Картинки мелькают как бешеные. Эх, прикрыть бы глаза. Выворачиваюсь в реальность.

* * *

— Ну, ты как? — тревожно спрашивает Зоя. — Я смотрю, задействовал стоп-кран. Страшно там?

— Страшно было бы там остаться, — с трудом говорит Торик: скулы еще сведены судорогой. — Хорошо, что стоп-кран работает и там. Мы прорвались, Зоя. Я вышел наружу!

— Знаю. Я же здесь постоянно отслеживала тебя. Видела, как ты прошел барьер, как вышел за границу нашей карты. Что там? Расскажешь?

Его переполняло странное ощущение, что вот оно все закончилось, осталось где-то там, в безмерности, а сам он все еще существует. Сделав над собой усилие, он оглядел свои руки, перевел словно чужой взгляд на свое тело. Такой… маленький, до отвращения обычный, одномерный микроб. И рядом продолжается обычная, заурядная жизнь. Но Зоя рядом нетерпеливо ждала его ответа.

И тогда Торик сначала выпил полстакана воды, а потом рассказал ей все.

— Нет, я прекрасно понимаю, что ты не инспектор, — волновался Матвей. — Просто ситуация так сложилась: больше некому. Витя пока в отпуске. У нас с Васей, сам знаешь, новая отчетность на носу, еле успеваем. А тут, раз ты программу сам писал, ты ее знаешь «от и до». Кто лучше в ней разберется, тем более быстро?

— Да я просто физически не смогу столько народа принять! — Торик почти кричал. Он, как только мог, стремился избежать такой участи.

— Знаю-знаю, — успокаивал его Матвей, — прием предпринимателей будете вести втроем с Леной Казанцевой и Аделаидой. Руслан временно к нам их командирует. Они у нас опытные в вопросах приема граждан, а нюансы по программе ты им объяснишь. Ну и часть людей сам примешь, ничего страшного. Все, договорились?

— А у меня есть выбор?

— Честно говоря, нет.

* * *

Эта нескончаемая работа ощущалась как настоящий ад для интровертов! Все, чего Торик инстинктивно старался избегать, теперь навалилось и атаковало одновременно со всех сторон. Все! Комната, вдруг ставшая тесной ловушкой. Обилие чужих людей. Причем каждому что-то надо, он спешит, кричит, требует. Невозможность уйти. И последняя точка — необходимость фиксировать каждый чих документально.

А вот девушки в этом приемочном аду и правда чувствовали себя привычно и уверенно. Лена прямо с утра выскакивала за дверь и привычно и быстро организовывала очередь. К удивлению Торика, предприниматели ее слушались и спорить отваживались очень редко. Ада применяла другую тактику — она говорила тихо, и люди в ответ тоже невольно понижали голос. А уж если задавала вопрос и поднимала свои пронзительно-черные глаза, они соглашались на что угодно, лишь бы поскорее уйти.