— Зоя, посмотри на меня, — медленно сказала Вика, глядя ей в глаза, — все хорошо, водички дать?

Зоя снова судорожно вздохнула и неуверенно кивнула. В ее взгляде читалась благодарность за понимание. Торик заканчивал выпутывать ее из сетки Фарадея, стараясь нигде не касаться ни кожи, ни одежды — на всякий случай.

— Держи. Нет, поставлю сюда. Попей.

Зоя медленно привстала, затем села, глотнула воды из чашки, прислушалась к внутренним ощущениям, а потом жадно выпила почти половину.

— Спасибо. — Голос сдавленный, словно после аварии. — Я… не ожидала.

Взгляд в сторону Торика, но не в глаза, а в пол.

— Ты рассказывал, конечно, но… Это настолько реально! Ярче, чем на самом деле. И да, в начале картинка странно перевернулась, но потом мне внутри стало казаться, что так и надо. Похоже, у меня… получилось?

Она осторожно встала — вдруг голова закружится?

— Ура, — тихо сказал Торик. — Посиди еще, не вскакивай сразу. Расскажи, что видела? Сцену из прошлого? Из детства?

Она испуганно обвела взглядом комнату, попыталась собраться с мыслями. Судорожно, со всхлипом, вдохнула воздух, затем безнадежно покачала головой:

— Я… нет, не могу. Извините. Это очень… личное.

— Там была хотя бы ты? — Торик хотел узнать хоть что-то. Впервые появился реальный факт, подтверждающий, что все это ему не чудится, что погружения объективно существуют.

— Конечно, я! А кто это еще мог быть?

— Честно говоря, не знаю. Например, система могла отправить тебя в мое детство. Мы ведь не представляем, как это на самом деле работает.

— Ну да. — Она все никак не могла прийти в себя. — Запиши мне эти файлы тоже, ладно? Дома посмотрю.

— Конечно. Я пометил параметры. В следующий раз…

— Нет! Больше — никогда в жизни! Я не хочу опять через все это проходить!

— Тихо-тихо, не волнуйся. Я хотел сказать, в другой раз можно попробовать совсем другую частоту, далеко от этой.

— И что тогда? — с подозрением спросила Зоя.

— Тогда увидишь совсем другой эпизод… своей жизни.

— Но не этот? Точно? — уточнила Зоя.

— Другой. В чем тут вся фишка — одинаковый набор параметров почти всегда ведет в одну и ту же точку воспоминаний. А другие параметры приводят к другим эпизодам.

— Пометь эту точку черным крестом. Или красным. Я не хочу туда возвращаться. Никогда!

— Значит, не будешь. У меня тоже не самое приятное воспоминание базовое. Но я… как-то привык, притерпелся.

Зоя потрогала свое мокрое лицо, смутилась и, буркнув «Пойду хоть умоюсь», вышла. Вика с сочувствием посмотрела ей вслед:

— Трудно ей пришлось.

В дверях показалась Зоя. Она слегка привела себя в порядок, причесалась и теперь выглядела получше. Но все еще оставалась очень бледной.

— Я, пожалуй, пойду. Но все равно не зря попробовали. Теперь у тебя есть подтверждение: да, это все — не бред и не выдумка. Эта штука действительно работает

— Конечно не зря! Мне очень жаль, что тебе так тяжело пришлось. Но это настоящий прорыв.

— Да, — тихо сказала она, одеваясь, — я пойду.

— Зоя! А дискета?

— Забыла, — так же ровно сказала она.

— Давай-ка я тебя провожу хоть до остановки?

— Давай.

* * *

Она ехала в троллейбусе по зимнему городу, продышав себе небольшое окошко в полностью замерзшем окне. Это несправедливо. Ну почему из всех моментов ее жизни на погружение выпал именно этот?! И ведь никому не расскажешь! В окне бессмысленно проносились фонари, люди, дома, машины… Так было легче. Она цеплялась за привычную реальность, но воспоминания о только что испытанном ужасе настигали снова и снова.

* * *

…Я сплю, а солнечный луч падает мне на ногу, такой приятный, теплый, ласковый. Не хочу вставать, хочу лениться! Как хорошо. Так бы и пролежала весь день.

Дверь хлопнула. Частые легкие шаги. Артур — вечно ему неймется. Быстро вскакиваю, набрасываю халат. Эх, не успела! Он обнимает меня сзади, сажает на кровать и шепчет мне прямо в ухо:

— Малы-ышка!

Я отворачиваюсь, но он все равно ловит губами мое ухо и тянет чуть громче:

— Малышка-глупышка!

Терпеть не могу, когда он так меня называет! Ненавижу это, и ему сто раз уже говорила, но ему хоть бы хны — «А мне так нравится». Что в этом может нравиться? Что я ростом не вышла? Маленький уродец? Я и так это знаю, зачем об этом говорить? И почему, черт возьми, «глупышка»? Вот уж с этим я никак не могу смириться. Я могу быть какая угодно, но уж точно не глупая. И это мы тоже тысячу раз обсуждали! Во мне закипает злость. Может, он нарочно меня дразнит, выводит из себя?

— Чего надулась, малышка-глупышка?

Господи, неужели мне когда-то нравился этот голос? Ладно, я прощу ему все что угодно, лишь бы он не начал меня щекотать. Только бы…

— Ай! Перестань!

— Ну во-о-от, мы уже и смеемся, зайка-зойка моя!

— Артур, я не хо…

Я отбиваюсь локтями, но он сильнее. Зачем, зачем он это делает? Прекрасно знает, как я все это ненавижу. Ну, хочешь ты секса — на, возьми, вот он. Так нет, ему надо довести меня до слез. А потом утеша-а…

— Ай, ну больно же! Перестань!

Поцелуем он затыкает мне рот, а сам продолжает щекотать меня.

— Не-ет! Я не хо…

Я бьюсь в его руках как большая рыбина. Бессильная ярость сменяется паникой. На секунду левая рука освобождается, и я с размаху влепляю ему пощечину.

— Артур! Перестань!

— Ну, ты чего? — обижается он. — Все же так хорошо было!

— Нет, не хорошо! Ненавижу когда ты…

— Да ла-а-адно тебе! Все я знаю: если баба сказала «нет», она имеет в виду «да»!

Я пытаюсь вырваться, но он снова принимается меня щекотать, и я падаю на кровать. Господи, ну как, как мне это выдержать? Уж лучше бы он меня бил! Он наваливается сверху и целует в шею, не прекращая щекотать мои бока. Я выгибаюсь дугой, пытаюсь сбросить его, но силы слишком неравные. Я уже не женщина, я — сплошной оголенный нерв, и мне ничего не надо от жизни, только бы скорее кончилась эта пытка!

Я из последних сил переворачиваюсь на спину и толкаю его ногой. Угу, с тем же успехом могла бы пинать стену, пробивая в ней дверь. Я выворачиваюсь, выгибаюсь всем телом, стараясь избавиться от его шарящих рук. Мы падаем на пол, падаем, падаем, и это падение никак не кончается, мгновение падения длится, а мир съеживается, выкручивается, крутится, сердце колотится, как бешеное, мне нечем дышать, нервы горят огнем и… я просыпаюсь, а на меня испуганно смотрят Торик и Вика. Только бы они не коснулись меня! Нет!

* * *

— Девушка, конечная. Выходите или так и будем кататься?

— Ой, я свою остановку проехала. Теперь надо назад.

— Да, пожалуйста, только билет еще один возьмите и катайтесь хоть до утра!

Подходя к дому, Зоя уже почти успокоилась. И как с этим жить? Торик говорит, что они не попадут на это место, но что если… Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки. Взять? В руки?! Брр! Слова-то какие гадкие! Надо… как там это называется? Не давать эмоциям управлять моей жизнью. Все будет хорошо. Обязательно. Ох ты!

— Мам! Ты чего опять на полу?..

— Ну что за детский сад? Ничего с тобой не будет! Сходишь в другое крыло, комната 118, там сидят в основном инспектрисы. Найдешь Жукову, посмотришь, что у нее с компьютером. Постарайся разобраться на месте. Ты же вроде работал админом? Значит, все знакомо. Вперед!

Матвейка говорил конкретно и спокойно, но Торик все равно волновался. Вдруг подняли голову детские комплексы — и то, что он очень плохо запоминал лица, и то, что легко мог заблудиться в полутора соснах. Обошлось. Хотя и не без помощи вахтера.

На звук открываемой двери восемь или девять женщин самых разных возрастов, сидевших за столами в большой комнате, подняли головы, безразлично взглянули на него и тут же вернулись к своим делам. Если это клиент, пусть сам ищет, к кому подойти. «Овес к лошади не ходит» — негласный принцип Конторы. Торик пару минут нерешительно постоял, размышляя, куда идти дальше. Затем ближайшая к нему женщина негромко спросила сквозь зубы: