— Серьезная фигура, — заметил Торик.

— Фигура у нее что надо, — невольно облизнулся Дима и нервно кашлянул. — А я че? Я так, поговорить.

— В общем, — подытожил Матвейка, — отказаться ей помогать мы не сможем, но будь с ней осторожней, смотри, я тебя предупредил.

* * *

На двери значилось «204 ССО» и она была немного приоткрыта, но Торик все равно сначала постучал.

— Заходи! — прозвучало изнутри, а потом совсем рядом. — Сейчас, минутку.

Инга дочитала какие-то бумаги, сделала пару пометок, что-то зачеркнула, потом довольно кивнула сама себе, подписала документ и отложила его. Сегодня она выглядела совсем иначе: тонкий серый свитер, фирменные джинсы с широким ремнем, волосы собраны в асимметричный пучок на длинной стильной заколке. Совсем другая женщина. Но он не мог предположить, что и ее манера общения настолько изменится:

— Пришел? Молодец, Толян, садись, рассказывай — чем жизнь радует?

Он опешил — нет! Он никому не позволял так к себе обращаться. Хотя… у нее это звучало совсем не пошло и не обидно, а наоборот — задорно, весело и очень по-свойски. Он решил пока не поправлять ее. Что это? Игра? Манипуляция? Проверка крепости его личных границ? А она тем временем продолжала:

— Ну, чего замер, как неродной? Я не кусаюсь. Ладно, не хочешь — не рассказывай. Смотри, вот я принесла альбомы. Положила закладки там, где, на мой взгляд, картины могут нам подойти. Если взять вот эту…

Они обсуждали проект, и Торик понемногу оттаивал. Пожалуй, вот в чем разгадка: она отлично знает свое дело и умеет быстро сокращать дистанцию, если считает, что это поможет общению. Скорее всего, с каким-нибудь начальством она бы выбрала совсем иной тон, а с журналистами — третий. Торику почему-то вспомнился стеклодув на заводе. Инга не выдувала раскаленное стекло, но она определенно была профессионалом, только в своей области. Интересно!

В одной из книг вместо закладки лежала цветная фотография тощего рыжего кота на голубом диване. Шерсть у кота была совсем короткой, а уши — просто огромными. Инга на миг смутилась, но потом вздохнула и торжественно объявила:

— Это Мефодий, он абиссинец.

— Ваш? — догадался Торик. — Никогда таких не видел. Агрессивный?

— Нет, что ты! Очень умный и ласковый. Но мы отвлеклись. Мне кажется, получится смешно, если мы рассадим эту группу с лютнями, а мужчины их отдела пусть танцуют на сцене!

И обсуждение продолжилось.

* * *

Коллаж они все-таки сделали, но… Торик оказался слишком неопытным дизайнером: не рассчитал свои силы и сорвался. Доктор диагностировал сильное перенапряжение глаз и категорически рекомендовал «хотя бы неделю без всяких компьютеров!» Пришлось уйти на больничный. Он так и не увидел, как радовались сюрпризу сотрудницы, как они смеялись и водили по картинкам пальцем, отыскивая себя и коллег. Как даже шефиня снисходительно улыбнулась, обнаружив себя в тронном зале английской королевы, где Инга, стоящая за кафедрой в образе посла, торжественно представляла ей именитых гостей в традиционных париках и светских нарядах.

Обо всем этом Инга в красках расскажет ему потом. А сейчас он лежал в кровати, завязав глаза Викиным шейным платком, и слушал музыку. Спать не хотелось, читать он пока не мог, сидеть за компьютером — тем более. Чем еще заняться? Вопрос непривычный — всю жизнь у него бывало больше интересных занятий, чем находилось времени на них. Для большинства из них нужны глаза. Но они, как выяснилось, доступны нам не всегда.

Вика, придя вечером домой, попыталась развлечь его разговорами, но он оказался неважным собеседником: с трудом ловил смысл сказанного и тут же забывал новости. Похоже, от перегрузки пострадали не только глаза, но и весь «канал восприятия». Вика замолчала, сварила куриный бульон, и это ему неожиданно понравилось. Обычная еда как-то совсем не шла, а вот бульон очень даже поддерживал.

Через пару дней он попробовал читать. Физически смог, только навалилась странная апатия — ничего не хотелось. Старые книги раздражали, идти в библиотеку за новыми нет сил. Тоже непривычно: книги всегда выручали его, а теперь словно отвернулись.

Позванивал Матвей, задавал вопросы по программе, а Торик припоминал код и пытался дать совет, как можно исправить или переделать то или это. Мозг реагировал странно — то оставался в реальности, а то вдруг впадал в полузабытье. К счастью, доктор оказался прав, и последствия перегрузки постепенно сходили на нет.

Стручок ненадолго заехал навестить больного и привез книгу Гаррисона «Запад Эдема». Поначалу Торик читал ее с огромным трудом — текст казался сложным, да еще все время попадались незнакомые слова из придуманного автором языка ящеров. Но когда речь пошла не о ящерах, а о приключениях первобытного мальчика Керрика, читать стало проще и интересней. А уж когда судьбы разумных динозавров и первобытных людей пересеклись и сплелись, книга стала для него одной из любимых.

Иногда ему казалось, что это именно бульон и Гаррисон понемногу вылечили его, выводя из опасного состояния в нормальное.

На седьмой день своего неожиданного отпуска Торик решился запустить Мнемоскан. Он подозревал, что мозг еще не совсем оправился от перегрузки, поэтому настроил небольшую амплитуду импульсов. Зато частоту и девиацию выбрал в необычной области, где еще ни разу не погружался. Это могло вывести на что-нибудь интересное. До прихода Вики оставалась еще пара часов, он выставил период сна на полчаса, подготовился, лег и запустил прибор.

* * *

…Липовая аллея, отделяющая Перелетную от автодороги, еще совсем зеленая, а воздух уже прохладный и слегка пахнет осенью. Почти дошел, вот угол Пашкиного дома, вон клуб с афишей ближайших фильмов, а вот и наш барак. Я прохожу по полутемному коридору, народ уже бурлит, того и гляди через край польется ссора. Открываю нашу комнату — никого нет, родители на работе. На голубой крышке холодильника лежит записка от мамы — что там у нас сегодня на обед? Аккуратно ставлю мисочку щей и чайник на газ, пока кто-нибудь не толкнул, а пока жду, ухожу к себе, нарезаю хлеб и несу на стол подставку, чтобы случайно не прожечь клеенку с картинками воздушных шаров и самолетов.

Надо поесть поскорее, сегодня по телевизору покажут «Новые приключения неуловимых»! Я уже видел их в клубе, но раз показывают дома, можно и еще раз посмотреть. Телерадиолу включаю заранее: ламповая, когда еще прогреется! Доедаю обед, ладно, посуду потом помою, а то кино уже начинается. Показывают огромное солнце во весь экран и на его фоне медленно движутся четверо всадников. Добавляю громкости, но все равно плохо слышно: за дверью шумно. По случаю начала учебного года к соседям приехали родственники из деревень, привезли чего покрепче, и веселье уже разгоралось.

Я достаю зеленые наушники, которые сделал папа, разматываю длинный провод, втыкаю кабель в телерадиолу и усаживаюсь на стуле подальше, рядом с кроватью. Сюжет неспешно разворачивается, герои ищут сапожника Сердюка, я поглядываю в полглаза — пока не очень интересно. Откидываюсь на стуле и машинально берусь за никелированную спинку кровати. И тут…

Все меняется буквально в один миг. Вот, только что я сидел и спокойно смотрел телевизор. А в следующую секунду меня пронзает… даже не боль, а очень сильная и неприятная смесь ощущений. Жар, крупные мышцы невыносимо сводит судорогой, рот наполняется слюной, пальцы, касающиеся спинки кровати, жжет все больше, голова ничего не соображает. Сердце, кажется, перестало биться, а дышать и вовсе невозможно.

Мне все равно, что творится на экране. Хочется только одного — чтобы этот ужас скорее прекратился. Я изо всех сил рванулся, пытаясь вскочить, но не тут-то было. Злая сила держит меня, не давая пошевелиться ни на сантиметр. Скрученные судорогой мышцы болят, продолжают сжиматься, и в какой-то момент правую руку выворачивает так, что она соскакивает со спинки кровати.