Кто-то пытался протестовать — неуклюже, неумело. Да и к чему могли бы привести такие протесты? «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно…»? Вы серьезно?

Как-то вечером Торик ехал домой на троллейбусе и как раз у Дворца культуры наблюдал такую картину. Прямо у ДК собрались на митинг совсем уж дряхлые старички, чего-то там протестуют, за что-то борются. Они не кричат, все происходит молча. Кто-то несет плакаты, кто-то просто шагает неуклюже, но бодро.

В детстве Торик не раз смотрел мультфильм про Чиполлино. Там был характерный момент, когда добрые овощи попали в тюрьму, их вывели на прогулку в тюремный дворик. И вот они все одинаковые, в полосатых робах, идут гуськом по кольцу, все совершенно одинаково держат руки сзади, головы приопущены…

Так вот, те старики выглядели в точности так же! И все это могло быть очень грустно, если бы не одно случайное обстоятельство. Над всем этим действом на полную ширину ДК висит красочный транспарант: «ВЫСТАВКА ЖИВЫХ РЕПТИЛИЙ» — так совпало, эту новинку впервые привезли в Город. Текст вместе с протестующими стариками-чиполлинами и все это на фоне финансового хаоса, творящегося в стране, сложились в потрясающую картину, достойную театра абсурда. «Здесь явно пролетел розовый пеликан», — подумал Торик и тихо рассмеялся. Единственный во всем этом мрачном троллейбусе.

* * *

Октябрь 1998 года, Город, 33 года

— Зоя, как хорошо, что ты к нам зашла! Проходи.

Вика искренне радовалась гостье. Сейчас ее прежние подруги разлетелись, каждая на свой куст, а новые связи пока не завязались. В школе к молодой учительнице относились настороженно, приглядывались и принюхивались — что за фрукт эта Виктория Сергеевна, и чего от нее ждать. Дети тоже испытывали ее нервы на прочность. В этом смысле Вика радовалась, что у них уже была педагогическая практика — все-таки не с чистого листа начинать занятия.

Сегодня Зоя оделась по-осеннему — нежно-зеленый свободный свитер, узкие джинсы, темно-серые сапожки на высоком каблуке и, разумеется, желто-коричневый зонтик, непременный спутник осени.

— А Торика пока нет? — удивилась Зоя.

— Он скоро придет. Знаешь, его последнее время задерживают на работе. Но если он в курсе, что ты к нам собиралась, он обязательно постарается вырваться. Какие у тебя сапожки модные!

— Да это разве модные, Вик! Уж какие нашла. Я всегда долго подходящие ищу.

— Подъем высокий, как у меня?

— Нет, просто у меня размер ноги маленький, сапоги таких размеров для взрослых женщин не делают. А школьные «тапочки» или «валенки» покупать как-то не хочется. Хорошо, вот эти мне отец привез из командировки. А так, бывает, прямо и не знаешь, что носить. С блузками та же проблема.

— Надо же! Я даже не задумывалась…

— Да мало кто задумывается. А для меня это грустная реальность. Ладно. Ты-то как? Нормально, работаешь?

— Ага, уже веду уроки в пятом классе.

— Не представляю. Мне кажется, я бы сбежала в первый же день.

— А мне нравится. Пятиклассники пока еще послушные, им скажешь «решаем задачу» — они решают, а не выясняют, насколько громкий у тебя голос. Слушай, а вам в магазин еще не привозили…

В двери провернулся ключ, и собеседницы замолчали.

* * *

— Вика, привет! А Зоя не звонила?

Вика сделала Зое страшные глаза и приложила палец к губам, а потом ответила обычным голосом:

— Нет. Она решила нам не звонить.

— Странно.

— Она решила сама прийти! — подала голос Зоя. Заговоры она с детства не любила.

— Ой, ты здесь уже? Привет! Извини, доделывал ведомость, устал как собака. Иногда мне кажется, что это никогда не кончится…

— Хочешь, я в другой раз приду?

— Нет-нет, ты что. Ты голодная? Вика, у нас есть что-нибудь?

— Есть-есть, сейчас разогрею и позову вас, пообщайтесь пока.

— Повезло тебе с сестрой, правда? А вот мы обе толком так и не научились готовить.

— Послушай, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Дело в том, что…

— …она не твоя сестра? Я знаю. И не твоя девушка. И еще вы не спите вместе.

— Зоя!

— Да, представь себе! — Она игриво приподняла бровь. — Я тоже не люблю недомолвок. Мы с ней все это выяснили еще в первый день. Но ей очень хочется устроить твою личную жизнь. Кажется, ради этого она способна горы свернуть!

— Ой, это точно. Больше всего ей нравится играть роль соединительницы судеб, знаешь, как в «Гордость и предубеждение». Так ты не сердишься?

— Почему я должна сердиться? Я — человек со стороны. А у вас тут сложившиеся семейные отношения. И потом… у каждого свои скелеты в шкафах.

— И у тебя?

— Ой, уж у меня-то в первую очередь. Ты заметил, я никогда тебя к себе не приглашаю?

— Да, но я думал…

— Идите ужинать! — раздалось из кухни.

* * *

После ужина они снова устроились за столом.

— Ты сказала, есть новости, но обсуждать их лучше не по телефону.

— Ога. По мотивам наших обсуждений я попыталась нанести все известные нам точки погружений на некую общую поверхность. А потом интерполировать ту часть пространства погружений, которая лежит между ними.

— Интересно. И что там получилось? Здоровенная палатка Гаусса?

— Шутишь?!

Зоя недоверчиво сверкнула глазами и на секунду застыла, пытаясь оценить степень его понимания и градус иронии. Затем, видимо, пришла к выводу, что пока лучше просто объяснить положение дел, и продолжила:

— Начнем с того, что функция поверхности получается негладкой. Я пробовала брать полиномы пятой, шестой, одиннадцатой степени, но во всех этих моделях часть твоих экспериментальных точек выпадает.

— То есть, я неточно записывал параметры?

— Как вариант. Но тогда выпадали бы одни и те же точки, а они для каждой модели разные.

— И что это значит?

— Я уже сказала. Гладкие функции не могут описать эту поверхность. Она получается ближе к нелинейным фазовым моделям, вот только, если это правда, у нас возникают неопределенности.

— Какого рода?

— Мм.. Знаешь, самые разные. Во-первых, я могла ошибиться с размерностью. Сейчас я работаю с пятимерным пространством, но там есть некоторые признаки того, что размерность могла бы быть выше.

— С ума сойти!

— Во-вторых, пока получается, что точки погружений могут возникать не где угодно, а только в некоторых конкретных областях этого пространства, а в других — не могут. А еще там могут существовать особые точки.

— Чем же они особенные?

— Не «особенные», а «особые» точки. Это понятие из тензорного исчисления, помнишь?

— Мм, так, смутно припоминаю… Это вокруг них функции словно с ума сходили?

— Именно! То начинали кружиться в танце, не касаясь этих точек, то проваливались в них, как в черную дыру, то становились невидимками, будто этих точек не существует в природе.

— И ты считаешь, что у нас предметная область настолько сложная, что ее нужно описывать пятимерными векторными полями и вырожденными дифуравнениями?

Она вдруг порывисто вздохнула и закрыла глаза, щеки покраснели и потом медленно вернули нормальный цвет. Серые глаза снова открылись и теперь Зоя продолжила, но говорила медленно и убедительно, как с учеником:

— Торик, это не я так считаю. Мы объективно приходим к такому раскладу. Конечно, всегда хочется верить в самое простое и элегантное. Поэтому я начинала с простейших моделей — с геометрических тел и их разверток, потом были шкалы действительных чисел, плоскости, пространства, поля…

— Стоп-стоп, я за тобой не успеваю. Но знаешь что?

— Мм?

— Из того, что ты наговорила, есть одна вещь, которую я уже сейчас могу подтвердить. Да, точки погружений возможны не где угодно — это факт! Не при любом сочетании входных параметров возможны погружения. Есть целые острова — или моря, в зависимости от перспективы, — где погружений нет, и, я подозреваю, не будет. По каким-то внутренним причинам.