Несколько растерянные миранды и рыцари отступили, но продолжали осыпать Анкусты копьями и стрелами. И те и другие отскакивали от Черной королевы и падали у ее ног. Она громко и торжествующе засмеялась, подняла над головой обе руки с мечом и с щитом и закричала:

– Жалкие людишки! Никогда вам со мной не справиться! Теперь мой черед испытать, крепкие ли у вас головы и увидеть какого цвета ваша кровь. Гром и молния, мне на помощь!

Сверкнули молнии из ее ладоней и улетели в небо, едва не задев миранд, те успели увернуться, раздался оглушительный грохот, и Анкуста полезла из оврага, намереваясь пойти в атаку.

Много бы она бед натворила и много жизней унесла, если бы не поскользнулась на собственной крови, что пролила в облике вороны, и не упала и не покатилась назад, на дно оврага.

Снова на нее обрушился шквал из стрел копий, камней и даже пушечных ядер. Великанша не выдержала и упала под тяжестью ударов. А на нее продолжали кидать все, что только возможно. Но Анкуста снова поднялась с земли, издала оглушительный вопль, от которого встали на дыбы и заржали лошади, а миранды были унесены мощным порывом ветра на несколько десятков метров. Только королева Аэстирия смогла удержаться на месте. А Анкуста снова стала карабкаться наверх, упала на четвереньки, но не остановилась. С того краю, по которому она карабкалась, в нее полетели копья, но колдунья не обращала на них внимания и продолжала лезть. На то, что понадобилось бы ей в обычных условиях несколько секунд, в этот раз ушла не одна минута. И вот грозно она поднялась над краем оврага и отбросила взмахом меча от себя сразу десяток рыцарей.

Но тут к ней навстречу подскакал на гнедом коне Альвансор Безупречный. Он был в доспехах и с круглым щитом, и этот щит он и показал Анкусте, когда она уже занесла ногу, чтобы окончательно вылезти из оврага. И тут все увидели, что вовсе не щит показал Альвансор великанше, а круглое зеркало.

Анкуста увидела свое отражение и закричала таким страшным голосом, словно в нее попала молния, после чего, кубарем покатилась обратно на дно оврага. Она подняла искаженное от боли лицо и увидела над собой Фею вечной юности, которая как раз в этот момент подъехала на белоснежном и златогривом скакуне, сравнимом по красоте только с единорогом, к краю оврага и посмотрела на своего врага. При виде ее Анкуста съежилась и ее лицо исказилось злобой, и сразу из красавицы она превратилась в дурнушку. Увидели это все, кто мог сравнить ее с Феей вечной юности.

А Повелительница взмахнула рукой, и сразу по ее приказу к краю оврага со всех сторон стали подбегать воины Альвансора и ставить прямо на обрыве вертикально огромные двух и трехметровые щиты, закрытые белой тканью. Когда этих щитов стало так много, что они почти полностью, словно забором отделили колдунью от людей, Фея снова взмахнула рукой, и те, кто держал щиты, сбросили с них ткань.

Под тканью оказались зеркала. Множество зеркал. те самые зеркала, которые еще месяц назад висели в тронном и в других залах Белой башни, и которые по приказу Феи привезли тяжелым обозом сюда.

Анкуста пронзительно заверещала и закружилась как собачонка, которая пытается поймать свой хвост. Затем она стала съеживаться и уменьшаться в размерах. Семиметровая великанша уменьшалась на глазах. Через несколько минут она приняла свой прежний облик и стала кружиться, подняв лицо вверх и смотря в зеркала. Видно было, что ей меньше всего на свете хочется в них смотреть. Но она не могла оторвать от них взгляда и смотрела и смотрела, поворачиваясь вокруг своей оси, словно в надежде найти то зеркало, в которое ей будет легко смотреть, и которое не причинило бы ей такой дикой невыносимой боли.

И все, кто это видел, стояли не в силах вымолвить ни слова. Даже Фея вечной юности ничего не говорила. Люди стояли и тоже смотрели в зеркала, что были напротив. В них они увидели настоящий облик Черной королевы и колдуньи Анкусты. Зеркала не могли врать и показывали правду. Ведь это были настоящие зеркала, а не кривые, каким было зеркало во дворце Анкусты. А настоящее отражение Черной королевы было ужасным.

Вовсе не молодая и черноволосая красавица отражалась в зеркалах. Нет, в них была страшная, мерзкая старуха, которая меньше всего походила на человека, и больше напоминала жабу, крокодила, обезьяну и мохнатого паука одновременно.

И постепенно растрепанная и всклокоченная, но все еще очень красивая Анкуста, тоже стала меняться и превращаться в саму себя, ту, какой ее показывали зеркала. Очень скоро ничего не осталось от прежней красавицы, и на дне оврага сидело огромное размером со слона раздувшееся чудовище и с ненавистью смотрело на окружавших ее людей. Красные глазки ее мигали, а изо рта вываливался длинный распухший язык. Как ни странно, но на голове у чудовища все еще была корона. Только на золотая, а железная, вся ржавая и потрескавшаяся. А на поясе, если это можно назвать поясом, у Анкусты висел маленький кусочек белой ткани. Никто даже не заметил его и не обратил на него внимания. И только Фея вечной юности узнала свой платок сотканный из пряжи золотого паука и подаренный ей давным давно царицей насекомых Янтарной пчелой. Платок этот пропал у нее так давно, что она и думать о нем забыла, и теперь вот увидела его и вспомнила.

– Конечно, теперь я понимаю, почему рыцарь Франсуа не захотел жениться на этой уродине, когда как следует, ее разглядел, – заметил Ариан и прижался к своему отцу.

Князь Аринако крепко его обнял и улыбнулся.

– Не бойся, – сказал стоявший с ними рядом Брусила. – Уж тебя то точно никто не заставит на ней жениться.

Ариан подернулся от омерзения.

– Взять ее? – с сомнением в голосе спросил Альвансор Безупречный Фею вечной юности.

Та отрицательно покачала головой.

– Кое-кому она нужнее, чем нам.

И сразу после ее слов, зеркала, которые с трудом сдерживали солдаты Альвансора, задрожали в их руках и загудели грозно и тревожно, словно где-то работал кузнечный горн. Услышав его, Брусила переложил молот из одной руки в другую.

Поверхность зеркал потемнела, изображение в них пропало, и они наполнились черным светом. Вы скажете, что черного цвета не бывает, и я с вами соглашусь, но в этих зеркалах чернота была такая яркая, что даже светилась. Гул в них становился все больше и больше, затем звук изменился и стал похож на грохот, который бывает, когда по земле скачет огромный табун лошадей или стадо слонов.

Раздался громкий треск, словно невидимый великан раскусил великанский орех, и из зеркал, словно из дверей вдруг стали вырываться и прыгать в овраг мерзкие твари, похожие на змей и крыс одновременно, длинные, извивающиеся и нюхавшие землю. Их становилось все больше и больше, сначала десятки, потом сотни полутораметровых чудовищ заполнили почти весь овраг. Они крутились и принюхивались как собаки, которые ищут след.

– Кто это? – закричал Ариан. Он даже испугался. Впервые по настоящему испугался и еще крепче прижался к отцу, не думая о том, что могут подумать о нем окружающие.

– Это черные крулии, – мрачно произнес Друль. – Они нашли, наконец, свою добычу. Лучше отвернись, Ариан. Сейчас будет зрелище не из приятных.

Но Ариан не в силах был отвести глаза и увидел, как вдруг черные крулии вдруг замерли все одновременно, а потом раздался торжествующий писк, смешанный с шипением, и все они бросились на Анкусту, дочь колдуна Душегуба, из-за которой погубил когда-то свою душу рыцарь Франсуа.

Чудовище, которое совсем недавно было Черной королевой мортавии, в страхе закричало, и тут же было с ног до головы покрыто черными крулиями. Они облепили ее со всех сторон и вгрызлись в нее своими острыми зубами и жалами. Те, кто не успел схватить жертву, впивались в тех, кто присосался к Анкусте. Вскоре огромный клубок катался по дну оврага, и из него фонтанами брызгала черная кровь. Крулии поедали Анкусту и друг друга. Клубок становился меньше и меньше. Земля под ним затрещала, потом стала трескаться, затем ее поверхность окончательно лопнула, раскололась, и образовался бездонный провал. И в этот провал рухнул клубок из тварей и полетел в пропасть, дна которой не было видно, вместо него далеко-далеко внизу полыхало пламя. Через много томительных секунд раздался громкий всплеск, потом хлопок, словно лопнул надувной шар, и клубок исчез из виду. Огонь поглотил его.