— Вы-то? — он внимательно оглядывал разоравшихся воинов. — Да вы все вместе на половину одного богатыря не тянете.

Он произнес это с такой горечью, что у Избора и мысли не возникло, что он хочет всех их обидеть. Медведемордый просто говорил правду. Такую, как она есть…

— Богатырь это вам не только глотка луженая да кулаки тяжелые. Это еще и дела.

Взгляд его перебежал с одного, на другого, на третьего. Шум стал стихать. Через пару вздохов лица окружавших его воев стали угрюмы.

— Кто из вас чудовище одолел? — уже негромко спросил волхв. — А вражью рать разбил-разогнал? Набольшего вражьего богатыря на поединок вызвал да одолел? Или черного колдуна своей рукой прибил? Что молчите?

Только что вздернутые высоко головы опустились. Взгляд волхва бегал по стриженым макушкам.

— А вы говорите… — невпопад вздохнул волхв.

Головы младших богатырей опускались все ниже, словно волхв не слова выговаривал, а камни им на выи навешивал. И ведь никто слова поперек не сказал, словно наперед знали, чем такая похвальба может кончиться. Это вам не шапками хвалиться — у кого богаче.

Без обиды, без желания оскорбить, волхв со скрытой болью в голосе сказал.

— Нельзя нам ошибаться. Нельзя. Если оплошаем…

Гаврила помолчал, вспомнил начало разговора.

— Другой способ?

— Что?

— Ты говорил, что есть еще способы.

Белоян кивнул.

— Любовь женщины. Первая любовь.

— Какой женщины?

— Боги не всегда выражаются прямо. Чаще они только намекают.

Избор из-за Гаврилова плеча спросил:

— Так у князя столько жен… Неужели ни одна…

Он не закончил фразы, а уже сообразил, в чем загвоздка. Волхв кивнул.

— Жен много, а где первая любовь?… Да и была ли она у него?

Белоян досадливо тряхнул мордой.

— Говорил же ему смиряй плоть — не лезь на кого попало… Эх!

Гаврила видел, что волхв хочет еще что-то злое сказать, но сдерживается.

Чуть в стороне гудела разговором малая дружина. Что там происходило и гадать не стоило — мерились люди своими подвигами. Долетало:

— А помнишь?…

— А вот когда…..

— Так ведь после этого….

— А вы все тогда вообще….

— Так. С первой любовью ясно. Тогда давай снова про богатырей и поподробнее. Что за богатыри?

— Богатыри… Сам понимать должен, что за богатыри тут нужны. Чтоб не только горло на пиру драть мог, да мечом махать, а чтоб за душой что-нибудь кроме похвальбы настоящие дела были да народное уважение.

— А сколько крови?

— Чего?

— Крови сколько нужно?

— Нужна кровь 50-ти богатырей.

У Исина вытянулось лицо. Ничего себе… А на Избора число отчего-то никак не подействовало.

— Пятьдесят богатырей… — задумчиво сказал он. — Это, пожалуй, бочка…

Избор расставил руки, показывая размер бочонка, в каких иногда заморские купцы привозили фряжское, но волхв головой покачал и махнул рукой на уровне груди.

Избор недоверчиво посмотрел — не ошибся ли волхв — но тот только кивнул. Выходила бочка из-под пива или стоялого меда.

— Хорошая, добрая бочка, — поправил Исин, глядя как Гаврила молча шевелит губами. Тоже, наверное, прикидывал. — И где мы это все брать будем?

— Вот и думайте…

Волхв со вздохом поднялся.

— Вы думайте, и мы думать будем….

Белоян с товарищами ушли со двора первыми. Следом за ними и богатыри разбрелись по кабакам. Думать.

Посмотрев, как расходятся остатки киевской дружины, Гаврила почесал затылок.

— Нда-а-а-а-а… Эка они… С меня одного, пожалуй, такой бочки не натечет?

Избор отрицательно качнул головой.

— Нет. Если б это князя спасло, то не сомневайся. Белоян бы уже…

Воевода неопределенно провел рукой около горла, жестом ничего хорошего Гавриле не сулящим.

— Да и по чести, как тебя с Ильёй-то сравнить? Рать чужую не разогнал, колдуна в одиночку не погубил. Дракона только если… Так и того мы, считай, втроем валили. Так что радуйся.

Пришло время и Гавриле молча покивать.

В плане неведомых врагов виделось какое-то изящество, какое-то византийское коварство… Те кто мог дать нужную кровь остались в тереме, да и окажись они во дворе, то нацедить столько крови — значит убить всех их и оставить Русь без защиты… Может быть Белоян и пошел бы на это, но что дальше? Поднимется Степь и что тогда? Бескняженье или усобицы? С такой помощью и враги не нужны.

— Может быть, тогда все-таки первая любовь? — спросил Гаврила. Избор плечами пожал.

— С богатырями, по крайней мере, все ясно. Пятьдесят душ, бочка крови и все… А с женщинами ничего не понятно — ты её любишь, а она тебя? Первая ты у неё любовь или вообще никакая, а просто тятенька обниматься велел и ни в чем другом не отказывать…

Гаврила вздохнул.

— То-то и оно. А пятьдесят — всегда пятьдесят. Не перепутаешь. Тут только дурак ошибется.

Масленников почесал голову. И правда — иначе не получалось.

— Считать-то не ошибемся. Только где их набрать столько?

Они смотрели друг на друга, и никто не мог ничего сказать. Ничего путного, то есть. Глупости-то так и просились на язык, только умудренные, опытные воины держали их при себе. Безо всякой задней мысли Гаврила мельком глянул на Исина и оторопел. Сотник смотрел то на одного, то на другого так, что понятно стало, что ему-то как раз так хочется продолжить разговор, что зубы чешутся.

— Пива, — негромко сказал Гаврила.

В одно мгновение хазарин нашел и выставил на стол кружки, притащил из сеней два кувшина пива. Не торопясь хозяин отхлебнул, а потом, войдя во вкус, присосался надолго. Исин смотрел на него так, словно не мог дождаться, когда тот закончит с кружкой. Удовлетворенно крякнув, богатырь, наконец, оторвался от её и, видя нетерпение в глазах хазарина, спросил.

— Ну?

— Кровь Святогора! — выпалил Исин. Слова выскочили из него так быстро, что он языком потрогал зубы — все ли на месте.

Избор и Гаврила переглянулись. Исин и сам сообразил, что никто его не понял. Он успокаивающе вытянул вперед руки и закивал, обещая все им тут же разъяснить.

— Это ведь как Белояна понимать! Помните, как он всех обидел — «Вас, таких, может и тьмы не хватит…»

— Обидел, — согласился Избор.

— Хоть и правду сказал, — отозвался Масленников.

— Вот-вот, — подхватил хазарин. — Настоящих богатырей пятьдесят нужно. Тех, кто послабее, может и тысячи хватит..

Он замолчал, выжидающе переводя взгляд с одного товарища на другого.

— И что? — спросил Избор. — Что?

— Может быть, в таком разе Святогоровой крови и капли достаточно?

Исин умолк многозначительно.

— Ха! — выдохнул Гаврила, воодушевившись. Кулак его впечатался в столешницу, а мысль, по проторенному хазарином пути, устремилась еще выше.

— Кровь Бога!

Избор даже пивом поперхнулся.

— Ну ты сказал… Понесло ж тебя.

Гаврила молча улыбался. По всему видно, что и ему есть, что сказать по этому поводу.

— Если ты такой умный, то, может, подскажешь, где нам такую кровь взять? Сколько у тебя богов знакомых?

Избор глянул на киевлянина, предлагая вместе посмеяться, но Гаврила смотрел на хазарина неожиданно серьезно. Приободренный Исин неопределенно отозвался.

— Богов много… Племен много и богов много. Наверняка ведь где-то и реликвии божественные есть.

— Ага… Портянки, например. Ходил бог, ходил, а портянки заматывать не умел и натер пятки до кровавых волдырей.

— Может и портянки… — согласился сотник. — Может и натер…

Избор вскинул голову, тоже что-то вспомнив.

— Христиане, я слышал, вообще время от времени пьют кровь своего Бога!

Хазарин посмотрел на Избора и прищурился, вспоминая. Что-то такое он уже слышал. Вполне могло такое быть. От христиан и не такого можно было ждать!

Гаврила постучал костяшками пальцев по столу, отвлекая их друг от друга.

— Навет.

— Да я сам слышал! — стукнул себя рукой в грудь воевода, готовый отстаивать правду.

— А я пробовал! — со вздохом признался богатырь, едва приметно причмокнув губами. Брови товарищей поползли вверх. Вот так Гаврила! И не тихий омут, а черти-то водятся…