То, что для волхва было разноцветными линиями и рисунками, для него оборачивалось яркими воспоминаниями.

Каждый взгляд давал картинку. Вот голубая нитка Сулицы, тут, около брода, они секлись насмерть с пёсиголовцами, а вот весь Ржаное Поле. Тут его чуть не убили, когда схлестнулся его отряд с одичалыми норманнами, решившими отчего-то, что тут нет в этих местах своего князя и принявшихся грабить этот богатый край. Добрыня тогда успел отбить копье, брошенное объевшимся мухоморами вожаком лихих людей.

А вот на этой дороге корчма стоит там……

Князь перевел взгляд на Белояна. Он уже собрался повеселить волхва рассказом о том, что случилось три, нет четыре года назад, но лицо гостя не располагало к веселью.

Наверное, он уже насмотрелся на карту и потому особой радости не выказывал.

— Молодцы, — похвалил князь земельный чертеж. — Теперь хоть ясно чем владею и куда дальше идти. А за рекой что?

Чуть не четверть карты занимала желтоватая полоса с редкими голубыми жилками рек и пятнышками озер. Ни городов на этой желтизне не отмечено, ни дорог.

— Степь там. Степняки… Тех не нарисуешь. Сегодня там одни, а завтра — другие…

— Повезло нам с соседями.

Наморщив лоб, он прикинул, где там, в степи, что может стоять и ткнул пальцем в самую середку.

— А вот тут, кажется, мы с ханом Зебукой схлестнулись…

На карте осталось жирное пятно от княжеского пальца. От воспоминаний князь снова расплылся, что тебе кот мартовский, глаза заблестели.

— Тридцать наложниц в походном гареме возил! А мы месяц в походе… Вот отвели душу!

Все еще пребывая в прошлом, он глянул на волхва, ожидая понимающего взгляда, но ошибся.

Белоян смотреть-то смотрел, но — непонятно. Ничего князь по взгляду понять не мог — одобряет его волхв или, напротив, порицает. Чуть смутившись, отложил курицу, взялся за кувшин.

— Жениться тебе надо! — неожиданно сказал старик. Князь поперхнулся вином и, отставив мокрый кувшин, посмотрел на волхва поверх горлышка.

— Жениться, — подтвердил старый волхв. — Жениться!

— Опять? Зачем?

Посчитав, что волхв либо пошутил, либо глупость сморозил, князь отбросил мысль о женитьбе и приложил кувшин к губам. Хорошее вино давеча купцы привезли. К какому кувшину не приложишься — само в горло льется!

— На Царьградской принцессе, — добавил Белоян.

От такого князь прыснул смехом и мелкими винными брызгами, но, увидев серьезность волхва, утерся рукавом и спросил с опаской:

— Ты чего это? А? Никак заговариваться начал?

Волхв промолчал, не снисходя до ответа и князь понял, что тот серьезен.

— Не-е-ет. Баб мне и так хватает. — Он энергично тряхнул головой. — В слободе их вон сколько…

Волхв и тут не возразил. Жен у князя и впрямь хватало. Не придумано еще лучше способа примириться с завоеванными, чем взять в жены дочь побежденного вождя. Так вроде никому не обидно. А поскольку воевать князь любил и умел, то невесты у него в дому не переводились.

— Баб-то хватает, точно, а жены вот нет…

Князь повертел в руках полупустой кувшин и поставил его на стол.

— Ну, а серьезно если?

— Время подходит, — неопределенно сказал старый волхв.

— Давай-ка без загадок, — серьезно сказал князь. — Хочешь дело говорить — говори и нечего языком мести вокруг да около. Задумал чего?

— Сказать-то можно, — пожевав губами, отозвался волхв. — Отчего не сказать… Только вот поймешь ли? Тут голова нужна, а не под шлем подставка.

Князь обижаться не стал.

— А ты так скажи, чтоб понял.

Волхв глядел на него, положив подбородок на кисти рук и упершись локтями в столешницу. Молчал.

— Понятно, что голова у меня не твоя, — продолжил князь. — Опять же мою голову с твоей и рядом ставить нельзя.

Волхв кивнул, удивляясь княжескому самоуничижению — знал гордость Владимира.

— По твоей-то голове давно ни мечом, ни булавой не били… Забыл уже, наверное, как после такого в голове светлеет и мысли одна к одной укладываются?

Волхв рассмеялся. И князь улыбнулся.

— Ну, давай, говори, чего хотел.

— Думаю, пришла пора Руси в большой мир выходить.

— А сейчас мы где? — кося глазом на землеустроительный чертеж, поинтересовался князь. Волхв, словно перехватив его взгляд, тоже посмотрел на карту.

— Сейчас? Да нигде, пожалуй. Кто про нас знает? Соседи, кому ты морду успел набить да баб ненароком обрюхатить?

Заметил жирное пятно в самой середке Степи, нахмурился мимолетно.

— Ну, в Степи, конечно, знают. А вот в Царьграде, в Риме…

Князь даже слегка обиделся от такого. Это в Царьграде его не знают? Так Олегов щит до сих пор на воротах висит! Не знают они…

— И в Царьграде твоем любимом знают. Каждый год подарками отдариваются, чтоб мы в гости ненароком не заявились…

— Знание знанию рознь. Тебя там как удачливого разбойника знают. Не главу державы, с которым на равных разговаривают, а как досадную помеху, от которой откупиться можно.

— А ты чего хотел?

— Хотел бы тебя с ними на равных поставить!

— Меня?

— Русь!

Князь покосился на новый кувшин. Фряжское.

За западной границей Руси тоже кипела жизнь — постепенно выстраивался там строй новых государств, смотревших в сторону Рима. Герцогства, княжества, королевства… Там хозяйничали римские императоры — потомки варваров когда-то захвативших Вечный город. Князь знал, что там твориться, но никакого стремления стать частью того мира не испытывал. В отношениях с Римом можно было быть только данником. А он предпочитал брать, а не отдавать. Хотя… Имелась ведь и вторая сторона монеты. Неплохо бы и самому стать кем-то вроде Римского Императора и собирать дань.

— Ага. Очень нужно… Да и ждут ли меня там?

— А где тебя до сих пор ждали?

Князь не ответил. Верно Белоян говорил. Нигде его не ждали. Приходилось незваным приходить, да к дружбе приневоливать тех, кто по-хорошему дружить не хотел.

— Степь, опять же, зашевелилась, — продолжил волхв. — Чую придется нам рано или поздно с ней насмерть схватиться. Кто кого… Тут хорошая родня поможет.

— Да чтоб я за женину родню прятался? — вспыхнул князь. — Думай, что говоришь-то…

— Дурак. — поморщился волхв. — Не понял ведь ничего. Рим силу собирает, а Царьград слабеет. Вот сожмут нас с двух сторон — Запад, да степь…

— Ерунду говоришь…

Волхв ткнул рукой в окно.

— Вон там по швам трещит Восточная Империя. Сшито-то когда-то крепко, да время ушло — нитки сопрели. Государства — они ведь как люди и рождаются и стареют и умирают.

Он принялся загибать пальцы.

— С полуденной стороны саркинозы их щиплют, с заката — родня наша, славяне болгары да иные племена. Мы в стороне не остаемся…Степняки своего не упускают. Своих-то сил мало вот они и задумываются там — что дальше?

— И что дальше? — серьёзно спросил князь.

— А дальше они либо подпорку из кого-нибудь себе сделают, либо, если не успеют, развалятся. Расшатаются скрепы, и разлетится Восточная Империя на кусочки — подбирай, кому не лень нагнуться.

Князь хотел возразить, но волхв не дал.

— Не сегодня, понятно. И не завтра, но обязательно… А куски эти просто так лежать не будут. Всегда найдутся желающие их подобрать. Ничье будет — чужие люди к этим кускам руки потянут, а если найдется хозяин…

— Так это ты меня в подпорки? — сообразил князь, надуваясь гневом.

Волхв поморщился.

— Опять не понял. Не в подпорки — в хозяева! Если женишься на принцессе — так по жене право иметь будешь на земли. Либо ты, либо твое потомство эти права предъявить сможешь.

Он посмотрел строго.

— У христиан в одной из книг черным по белому написано «Время собирать камни и время разбрасывать камни…» Так вот сейчас надо подумать о том, чтоб, когда время придет собрать камешки-то. Чтоб к нашим рукам прилипло, а не к чужим…

Волхв махнул рукой, словно какую-то мелочь вспомнил.

— А слобода твоя, бабья, если еще не перебесился, пусть останется. Кому от этого хуже?