…Лапа пронеслась над ним распоров воздух так легко, как распорола бы плоть…

А ведь и распорола бы, если б достала! Эта мысль морозом осыпала спину воеводы и, не дожидаясь, когда зверь очухается и еще раз попробует его цапнуть, Избор согнулся, отпрыгнул в сторону и перекатился через голову.

Мир в глазах тоже кувыркнулся: кусты и деревья слились в зеленую полосу, золотой солнечный блеск промелькнул в бело-голубом небе. Только рассматривать эти красоты было некогда.

Хрясь!

Хвост чудовища оказался быстрее лапы и не уберись воевода вторым прыжком с только что занятого места, не поздоровилось бы ему. А так все обошлось — не поздоровилось только не к месту выросшему молодому дубку. Хвост смел его, словно коса — пучок травы, задержавшись, может быть на мгновение, не более.

Щепки с шумом ударили по листьям, ствол, круша кроны деревьев поменьше, с треском повалился в малинник, а воевода, не дурак будь, под этот шум козликом скакнул в сторону и затаился, одним глазом из-за ствола глядя на гадину. Подслеповатой оказалась эта неизвестно откуда появившаяся под Пинском тварь. Видно Чернобоговы умельцы поленились и что-то там недоколдовали, а может быть и тут ему Светлые Боги помогли. Но и те малость оплошали. Хоть подслеповатой появилась на свет эта тварь, но не глухой.

Вытирая с лица рукавом ошметки травы Избор извинил Светлых Богов — если зверь и глухой и слепой, то как Богам на человеческую доблесть посмотреть? Вот то-то и оно. Придется, выходит, ему побегать-поскакать, храбрость да резвость Богам показать. А ой как не хочется-то…

В поднявшейся суматохе страхолюдное чудовище потеряло его из виду, и пока неопасно крутилось на одном месте, зло взмахивая лапами и вынюхивая потерю, Избор стоял за толстым деревом и торопливо дышал, изредка поглядывая как идут дела. Зверь водил мордой туда-сюда, все чаще поворачиваясь рылом в сторону приютившего Избора дерева.

«Что он возится? — подумал воевода. — Уснул что ли, хазарин?» Он преступил с ноги на ногу. В траве что-то едва слышно хрустнуло. Зверь вскинул морду.

Точно не глухой… И с нюхом, похоже, у гадины было все в порядке.

Зверь облизнулся, показав желтые зубы.

— Сейчас, сейчас, — донеслось сверху в ответ на невысказанный вопрос. Высоко в кронах что-то зашелестело и громко хрустнуло. — Уже совсем почти… Давай выводи его поближе…

Зверь, словно собака на хозяйский голос, поднял голову. Этого еще не хватало. Сейчас как передумает, как полезет к хазарину! Нашарив под ногами сук Избор швырнул его в сторону, а когда там затрещали ветки и зверь мотнул туда мордой, прыгнул в другую. У чудовища все же хватило мозгов разобраться, куда следует прыгать. Сук его совершенно не интересовал.

— Давай!

На секунду воевода задержался, с силой затягивая в легкие воздух. С жалостью к себе качнул головой, но делать-то что? Жребий лег так, как лег, и рисковать жизнью выпало ему. Он, конечно, мог бы приказать, все-таки воевода, а не хвост собачий, но как другу прикажешь? Ну, да Боги знают, как жребий положить, знают, кому, что в этой жизни положено.

Воевода со всей мочи рванул по прогалине. Правильно сделал, что тяжелый доспех не надел. В тяжелом бы быстро не побежал, да и как выяснилось против такого хвоста, самый крепкий доспех, пожалуй бы, и не выстоял. Топот делался все ближе и ближе, и Избору даже показалось, что он спиной чувствует звериное дыхание. Страх зашевелил волосы на затылке. Страшно хотелось обернуться, но воевода пересилил себя — тут смотри не смотри, а…

— Падай!

Он прыгнул, поворачиваясь на лету, чтоб упасть на спину, одновременно выставляя меч…

Железо — это они уже знали доподлинно — чудесного гада не брало: гнулось, не пробивало шкуру, но ничего поделать с собой Избор не мог — естество брало свое.

Одним взглядом он видел все — как меч поворачивается, как настигает его зверь и как приближается трава и та самая приметная щепка, которую он сам положил на это место. Мелькнула мысль, что совсем хорошо-бы иметь тут в засаде Гаврилу с его волшебным кулаком, но мелькнула и — пропала…Спиной он уже чувствовал землю и видел, как разгораются торжеством безмозглые глаза зверя, и его лапы на своей груди, и как раз тут уши уловили отдаленный крик.

Спина сминала траву, зверь нависал над ним, но это уже не имело значения.

Над головой Избора мелькнула тень, закрывшая небо и встретившая чудовище в последнем в его жизни прыжке.

Бум!!!

Здоровенная, в половину ствола, лесина пронеслась над пинским воеводой и встретила чудовище на середине прыжка. Хазарин не оплошал. Подвешенная на канате колотушка ударила зверя в голову и отбросила визжащий комок мяса на утыканную шипами доску, что они вчера собственноручно вкопали в кустах.

По прогалине пролетел мокрый хруст, словно кто-то рядом случайно наступил в лукошко, полное крепеньких груздей и тоскливый вой.

Избор лежал, закрыв глаза. Теперь можно было и не спешить.

Была тварь — нету твари… Хрустнуло — и всё.

Рядом протопали ноги. Воевода открыл один глаз. Хазарин смотрел в ту сторону, куда улетело умирать неведомое чудовище.

— Все, — сказал Исин и отряхнул руки так, словно все это сделал в одиночку. — Конец.

Избор присел, обхватив колени. Хазарину не показалось. Все вроде бы к тому и шло… Конец. Вырванные с корнями кусты не скрывали ни доски, не зверя. Тот корчился, пытаясь соскользнуть с деревянных шипов, пробивших тело зверя насквозь, но тщетно. Не зря волхвы вчера старались, заговаривали. С острых палочек капала какая-то зеленоватая жижа, заменявшая гадине кровь.

Исин вытер лоб.

— Третье?

Избор все же поднялся. Чтоб скрыть дрожь в руках, начал отряхиваться.

— Третье… Откуда только оно такое вылезло?

— Это ты и про первое и про второе этак же спрашивал.

— Так ведь ты и тогда не ответил.

— И в этот раз ничего не скажу.

— Из икры, что ли выводятся? — стараясь не смотреть на вздрагивающие руки воеводы, спросил сотник. Избор сжал пальцы в кулаки, но не выдержал, спрятал руки за спину. Страх словно через них выходил из него, стекал на землю.

Зверь еще шевелил лапами, но не жилец это уже, не жилец. Именно такой волхвам и нужен.

— Наше дело их изводить, а не о родне расспрашивать.

— Гнездо бы найти… — мечтательно прикрыв глаза сказал Исин. — Логово.

Он переступил ногами, словно топтал что-то.

— Шиш тебе, а не гнездо, — мстительно сказал отдышавшийся Избор. — Ишь ты. Легкой жизни захотел.

Странные звери появились в пинских лесах не так давно — с месяц. Считать их никто не считал, так что последнее оно или нет, никто знать не мог. Лезли гады из болот и лесных чащ. По двое по трое, а чаще как вот сегодня — по одному. Каких-то осмысленных козней они не творили, а больше по своему звериному разумению разоряли то, до чего лапы дотягивались. Наткнутся на весь — разгонят людей, поломают, порушат что смогут. На обоз наткнутся — тоже никому не поздоровится.

Для Пинского князя это стало серьёзной докукой. Вести шли со всех сторон, и дружинникам княжеским приходилось поворачиваться, чтоб успеть. Да только как успеешь, если не знаешь, откуда беда подгребает?

Сотник с воеводой подошли поближе.

Длинная пасть с зубами, величиной с наконечник стрелы распахнулась навстречу людям.

Зверь попробовал рвануться вперед, но заговоренное дерево не пустило. Из распахнувшейся пасти вырвалась волна смрада, плеснуло зеленью, заставив людей отпрыгнуть.

— Вот ведь дрянь какая… — пробормотал хазарин, оттирая сапог о траву. Кожа на голенище, в том месте, куда попала зелень, посветлела, словно щёлоком плеснули. — Нет бы сдохнуть по-хорошему, а то…

По звериному телу пробежала судорога, и гадина обмякла, повиснув на шипах.

— Ну, я волхв! Неужто и впрямь сдохло? — изумился Исин.

— А ты руку в пасть сунь, узнаешь, — отозвался Избор. В смерть зверя не верилось. В прошлый раз такой же вот жил почти два дня и даже когда волхвы его стали жечь чистым огнем еще в костре ворочался, словно поудобнее устраивался.