Не скрываясь, словно бросал вызов, рядом с Гаврилой, крутившим головой по сторонам, спокойно стоял Игнациус.
— Жив! — прошептал он. — Жив!.. Не взяла отрава!
В одно мгновение всё в голове Митридана переменилось. Гаврила с мешком означали для него славу и могущество, а вот Игнациус… Игнациус означал смерть, а может быть и что похуже. Колдун уселся обратно в пыль. Чеши голову — не чеши, а другого выбора у него не было.
Задача усложнилась.
Мешок надлежало вернуть так, чтоб ненароком не повстречаться с имперским магом. Митридану достаточно было одного взгляда, чтоб понять, что с мешком всё в порядке и этого же взгляда достало, чтоб понять, что добыть его будет трудно… Игнациус скалился, словно чувствовал, что за ним наблюдают.
— Скалься, скалься… — пробормотал Митридан, чувствуя, как возвращается самообладание. — Недолго тебе скалится, скотина вероломная…
Он отошёл за воз сена и достал из мешка рыжие волосы, те же, что уже раз помогли ему обмануть Игнациуса в Журавлевце.
Совсем просто было бы надеть личину, но это помогло бы только будь его противником обычный человек. А тут ему противостоял маг. Именно по этому и сам Игнациус не воспользовался ей. Прячь лицо под ней — не прячь, знающий человек всегда отличит одно от другого…
Высунув голову из-под воза, Митридан смотрел, как его мешок движется в двух десятках шагов от него, и пошёл следом.
Следить за Гаврилой было легко — он не прятался, не клал петли, словно заяц, да и делай он всё это, пользы для него всё одно не было бы никакой. Митридан смог бы найти его и с закрытыми глазами. Волшебство, что нёс в мешке незадачливый холоп журавлёвского князя, чувствовалось колдуном как тепло костра, как свет звёзды в ночном небе.
Идти пришлось не долго. Понятно было, что первым делом они поищут место, где можно будет голову приклонить.
Первых два приличных постоялых двора они миновали, а зашли в третий — невзрачный и затроханый, причём Гаврила тут чувствовал себя главным — тянул Игнациуса за рукав, когда тот попытался зайти в корчму почище, а позже также тащил того внутрь выбранного им обиталища. Колдун злорадно хмыкал в кулак, глядя как маг недоумённо пожимает плечами.
Чего уж там. Всё понятно было не было у залётного мага никакого желания жить в этой норе, но спорить с Гаврилой не стал, проявляя осторожность и уважение к червяку, на которого он собирался поймать Митридана.
— «Правильно, — подумал Митридан. Он стал спокойным, поняв, что Судьба на его стороне. — Кто ж его знает чего я этому дурню мог приказать…» Он радостно потёр руки и уже не боясь, что его кто-то подслушает, сказал.
— Экий я молодец, что денег ему забыл дать! На хорошем дворе, пожалуй, порядка побольше будет, чем на этом…
Корчма и впрямь гляделась не важно. Чёрные стены, тронутые кое-где гнилью, поганки какие-то по углам. Даже глазами чувствовалась сырость и ветхость стен.
Ветер донёс до него запах помоев, недавно выплеснутых рядом с дверью, перепревшего и не убранного навоза, что наверняка лежал на заднем дворе с зимы ещё, запах пыльной травы… Не корчма, а развалина какая-то. У такого хозяина и подушку из-под головы украсть можно.
Ветер свистнул в ухо, словно говорил — Правильно, всё верно… Он снова потёр руки и уже подумал, не решаясь высказать мысль в слух.
— «Украду! Отведу глаза и украду! Не дурак же он по всему Киеву мешок с собой таскать?…»
Надежда на удачу обрела увесистость, но стать уверенностью не успела. Пока он раздумывал, как бы это понезаметнее проскользнуть на постоялый двор и разузнать всё о новых постояльцах, Гаврила уже выскочил на улицу, да не один, а при мешке и при Игнациусе.
Опершись об осклизлую, пропитанную гнилью стену колдун закусил губу, а можно было бы и локоть, если б достал.
Солоноватый вкус крови показался ему вкусом поражения.
Если б Гаврила остался один! Если б он был один!
Но не был один простодушный журавлевец. Рядом с ним был враг. Хитрый и изворотливый враг, опасный как ядовитая змея. А оттого, что тот всегда будет рядом, вряд ли Масленников будет думать своей головой. Митридан вздохнул, готовясь к борьбе. Ему показалось, что внутри него родился какой-то звук. Что-то обрушилось там, в душе. Наверное, надежды на лёгкую победу.
— «Что ж… Надо браться… — подумал Митридан. Пальцы сжались в кулак и в нём остались куски влажной коры. — Жаль, что тут стены не помогут…»
Он усмехнулся — какой смысл желать того, что никогда не исполнится, и вслух сказал, добавляя себе бодрости.
— Ну, так ведь зато и не помешают…
То, что он вчера узнал, стоило не только улыбки. Белояна в Киеве не было! Вместе с князем он уехал в Журавлевское княжество, развязав тем самым колдуну руки. Конечно, Игнациуса придавить колдовством не удастся, и мечтать нечего — слишком уж осторожен и умён маг, зато колдовать по мелочам, не опасаясь, что Белоян учует его и начнёт приглядываться к его шалостям, было можно…
Гаврила со своим спутником уже удалился шагов на тридцать и Митридан, не опасаясь быть замеченным, вышел из укрытия…
Конечно, отъехав, Белоян облегчил его жизнь, но не настолько же, чтоб пренебрегать чужой помощью, которую можно было бы купить за серебро или золото.
В таком деле помощь действительно была даже дороже золота.
Нужно было обзаводиться помощниками.
…Колдун, наверное, был где-то рядом.
Игнациус пока не мог сказать, где именно, но чувствовал врага, словно холодок за спиной. А может быть это всё этот проклятый мешок с волшебными вещами, что приходилось постоянно таскать с собой. От него шёл как будто бы жар, словно внутри лежала груда углей и эта близость оглушала, не давала почувствовать то место, где прятался проклятый обманщик. Но с этим приходилось мириться. Уйти от мешка, значило уйти от Гаврилы, а вот этого делать, никак не стоило. Кто знал, на что может решиться подлый колдун?
— Ну, куда ты попёрся? — в который уж раз спросил маг. — Он что, так сказал — идти на базар?
— Это же базар! — невпопад отозвался Гаврила. — Там всё есть!
Игнациус пожал плечами и пошёл следом. Возможно, что всё, что делал Гаврила, он делал неспроста. Оставалось только идти следом и постараться не пропустить тот момент, когда колдун покажет себя.
На базарной площади стояло столько варваров, что казалось, что для них двоих уже не хватит места. Над торжищем висел многоголосый гул от переплетённых между собой ругани и разговоров, и звериного рыка — от блеяния и мычания, от кудахтанья и квохтанья.
Игнациусу показалось, что жители окрестных деревень и киевляне нарочно собрались тут для того, чтобы убедить его, что этот затерянный на краю земли город не меньше любого из крупных городов цивилизованной Европы… Он бы с радостью поверил в эту варварскую хитрость, если б не два обстоятельства. Во-первых, признав это, пришлось бы признать и то, что здешний князь уже знает о его приходе в Киев, и успел подготовиться к встрече. Да Бог с ним, с князем! Кто бы тут не был им, до него Игнациусу не было никакого дела. Просто отсюда очевидно вытекало другое — если знает князь, то знает и Белоян, а вот это по настоящему плохо.
И второе.
Самое главное.
Как бы ему не хотелось верить в обратное, не было никакого княжеского повеления. В этом он был совершенно уверен — не только площадь была полна народу — улицы так же удивляли числом горожан.
А вот на рынке почти ничего диковинного Игнациус не нашёл.
Всё там было как у людей. Даже восточные купцы — тучные персы и сухие, смуглые арабы — были точно такие же, как и на рыночных площадях Вечного города.
Единственное, что тут было такого, что он не видел у себя, так это амазонки. Здешний народ звал их поляницами. Не теряя из виду Гаврилы, что вертел головой, не скрывая любопытства деревенского жителя впервые попавшего в большой город, он присмотрелся к женщинам. Их было двое. Одна постарше, другая — помоложе. Хотя что там — помоложе… Вторая — совсем девчонка, но обе увешаны оружием до ушей и вместо приличного женской природе платья и скромности — кольчужные рубахи и высокомерные, задиристые взгляды.
