Старший задумался.

— Если они в город, то нашего там нет, — сказал он. — Нечего тогда и связываться с ними.

— А с этими что? — песиголовец кивнул на трупы. — Вдруг заглянут?

— Ори потише, — оборвал его старший. — И если ты, раззява, ещё хоть раз в засаде железом по железу звякнешь…

Он не договорил, взял по телу в каждую руку и потащил их подальше в лес…

Игнациус перенёсся к дороге.

Отряд уже почти поравнялся с кустами.

Первым ехал богато одетый воин. В ухе красной звездой сверкал рубин, оправленный в золото. Рядом с серьгой болтался клок чёрных волос, что свисал с самой макушки. Меч в оббитых позолоченной кожей ножнах висел на бедре, иногда задевая лошадиный бок. Чуть позади, шагах в десяти, в окружении двух десятков воинов ехала телега. Следом — ещё несколько.

Он ехал, не опасаясь засад — не оглядывался, не шарил глазами по кустам в ожидании неприятностей. Сразу было видно, что едет хозяин. Этот мог бы помочь ему.

Игнациус совсем уж было, собрался бросить в воздух заклинание, чтоб остановить лошадей, но тут воин что-то услышал сам. Он не сказал ни слова, только голову повернул, но лошадь его, словно своей волей потянулась к кустам. Найдя проход среди них, всадник выехал на полянку и встал. Игнациус смотрел на поляну из-за его спины, и от этого ему показалось, что он смотрит вперёд глазами незнакомого воина.

Он словно сам сидел на коне и видел сверху, как волосатые спины песиголовцев исчезают в кустах. Вместе с чужими спинами он не мог не видеть и трупов, что лежали правее и не чуять запаха крови. Рука незнакомца легла на рукоять меча.

— Кто такие?

Вопрос был задан просто так, для порядка. Песиголовцы не могли быть друзьями, не могли служить людям. Они могли быть только врагами. Да и перепутать их с кем-то другим было затруднительно. Старший остановился так и не войдя в кусты, повернулся.

— А то не видишь…

В его голосе слышалась печальная покорность судьбе. Встречи людей и песиголовцев заканчивались всегда одним и тем же — схваткой. Будь песиголовцев побольше, ещё можно было бы гадать, как дело кончится в этот раз, но тут… Четыре на одного… Только что делать-то? Делать то что?

Старший взмахнул мечом, пытаясь подрезать ноги коню, и свалить всадника, но тот ждал этого. Обученный конь поднялся на дыбы, и два огромных копыта ударили песиголовца в грудь. Тот охнул, отлетел назад, но тут же поднялся. Копыта проломили ему грудную кость, и прямо на глазах Игнациуса по звериной шерсти заструилась кровь. Человека такой удар отбросил бы в потусторонний мир, но песиголовец был крепче. От удара тот только согнулся, но, зарычав, выпрямился во весь рост.

— Князь!

«И тут?» — удивился маг. — «Легко же у них, видно, в князья выйти!»

Всадник досадливо дёрнул плечом, готовясь спрыгнуть на землю и сразится в рукопашную, но пока Игнациус смотрел за ним, воины позади него успели натянуть тетивы. Князь дважды взмахнул мечом, но слабеющего песиголовца добило не его железо, а стрела.

Та же участь постигла и двух не успевших сбежать его соплеменников — их закидали стрелами и копьями. Двое оставшихся в живых не стали дожидаться смерти, и бросились в лес. С гиканьем за ними помчался десяток княжеских воинов.

— Стыдно Круторогу-то, должно быть… — произнёс незнакомый голос. — Наплодил князь дряни…

Игнациус поднялся повыше, чтобы видеть поляну и того, кто говорил. Ему пришлось второй раз удивиться. Впереди воинов стоял здоровенный, поднявшийся на задние лапы медведь в человечьей одежде. Игнациус недоумённо посмотрел ему за спину (слышал он от Тьерна о странной любви славян к медведям и вроде бы верил, но вот своими глазами…), отыскивая взглядом того, кто это сказал, но тут медведь повторил.

— Выходит, нет тут хозяина…

Игнациус замер.

«Белоян! — подумал он. — Это Белоян!» Мысль стрижом пролетела в голове. Про Белояна он слышал, а вот видеть его ещё не удавалось. Шёл слух, что этот человек с головой медведя — один из самых сильных славянских магов.

«А раз так, то это, стало быть, тот самый князь Владимир. Киевский…».

Игнациус осторожно перевёл взгляд на князя, понимая, как сказочно ему повезло. Попробуй он проникнуть своей магией туда, где уже был Белоян, тот наверняка почуял бы, а тут, когда он пришёл туда, где уже была магия Игнациуса он мог и не заметить его, и дать возможность посмотреть на себя…

Князь ногой повернул труп самого старого песиголовца.

— Откуда они тут взялись? Никогда они в засадах не прятались…

Седоусый здоровяк ловко соскочил с лошади, словно невзначай отодвинул князя наклонился, проверяя на самом ли деле песиголовец мёртв. Удостоверившись, ответил.

— Нанял кто-нибудь…

— Хороший ответ — «Кто-нибудь»… От тебя, Претичь, я другого и не ждал… — Повернув голову посмотрел на медведя… — А ты что скажешь, волхв?.

…Белоян стоял, пытаясь разобраться в своих чувствах. Что-то странное было тут. Он ещё раз обежал полянку глазами. Нет, не трупы… Что-то другое. Чужое колдовство? Нет… Словно чей-то оценивающий взгляд… Живые? Так и не ответив на вопрос князя, он обошёл его, и приблизился к лежащим один на другом трупам. Те, кто лежал перед ним, были мертвее мёртвого… Мешок? Да есть там что-то, но и это не то…

Белоян стоял неподвижно, потом осторожно повернул голову. Ощущение, что кто-то смотрел в спину, не проходило.

Кто-то тут был ещё… Кто-то чужой и любопытный…

— А с этими что?

Волхв отвлёкся и увидел, как Претичь кивнул в сторону кучи трупов.

— Оставлять нельзя, — сказал князь. — Сложите в телегу. С собой возьмём…

Претичь взмахнул рукой и молодые дружинники — каждый поперёк себя шире — позвякивая железом начали накладывать тела в телегу. Богатырь скорбно покачал головой.

— Скольких добрых людей погубили!

— Не все тут добрые. Это, похоже, разбойники… Жалеть таких…

— Все люди, — возразил Претичь князю. — В каждом капля крови Рода. Молодые все… Им бы жить да жить, девок щупать…

— А они не девок, а мошну у купцов щупают… — сердито отозвался князь, уже понявший с кем имеет дело. — Интереснее им купцов щупать, чем девок… По делам ворам и мука…

Он окинул взглядом тела и с презрением добавил:

— Врут, когда говорят, что смерть всех ровняет. Этих вот с честными селянами и рядом не положу.

— А что так?

— Эти не Руси и не князю служат. Себе… Жадности своей. В конце концов, каждый из них у князя ворует…

— У тебя что ли? — удивился Претичь. — Всё равно у Круторога…

— А какая разница?

Владимир наклонился над телегой, потянул богатыря за рукав, чтоб тот наклонился тоже. Игнациус наклонился вместе с ними.

— Вон, погляди… Каков кожушок на хитнике… Волчевка. И мне такую носить не стыдно было бы…

— А то мало тебе, — подал голос Претичь. — В кладовых не повернуться…

Владимир махнул рукой.

— Да не в том дело. Этот не работает, а одет как я.

— А то ты сам работаешь…

— Я мечом тружусь… Головой своей… А вон на того посмотри! Наверняка селянин, хлебопашец… А что на нём?

Он ткнул пальцем в последнее оставшееся на земле тело. Едва княжеский палец коснулся обрывков одежды, как оно дёрнулось. Князь отпрянул. Претичь шагнул вперёд, загораживая его.

— Этот жив!

Странник поднялся, дико оглядываясь. Наверняка в его глазах ещё мелькали морды песиголовцев и он никак не ждал увидеть тут друзей. Руки его сами собой шарили по изорванной на груди рубахе. Увидев вокруг себя вооружённых людей, странник, едва поднявшись на ноги, снова повалился на траву. Один из дружинников склонился над ним.

— Светлые Боги! Кто ж его так? На нём же живого места нет… Посмотри, волхв…

Белоян вздрогнул.

— Да, — медленно сказал волхв, отвечая на уже забытый всеми княжеский вопрос. — наверняка наняли… Да и хозяин, похоже, где-то недалеко…

Не дожидаясь повеления, Претич подхватил бедолагу и понёс к реке. Заскочив в седло, Владимир наблюдал как тот, зайдя по колено в воду, начал макать счастливчика в воду. Окрашенная то ли закатом, то ли кровью красная вода стекала обратно в реку. Лохмотья облепили тело спасённого, сделав его жалким. Повинуясь княжескому знаку, кто-то из воинов содрал с ближайшего покойника одежду и бросил на берег. Князь повернулся к Белояну.