— Сейчас я тебе стенку найду. Самое тут, понимаешь, место для стенки.

Гаврила пожал плечами.

— Все вы обещать горазды, — совершенно серьезно сказал он. — Только вот дальше обещаний что-то не всегда….

Они разошлись в разные стороны, но уже через минуту Гаврила услышал довольный голос сотника.

— Гаврила!

— Чего тебе, — не повышая голоса отозвался Масленников. Хазарин стоял где-то рядом, за близкими деревьями.

— Иди сюда.

— Куда «сюда»? Где ты?

— Тут. У стены…

Гаврила удивился и пошел на голос. Через несколько шагов, продравшись сквозь кусты, он вышел на крошечную полянку, загроможденную какими-то развалинами.

Это были остатки стен какого-то древнего строения. Что это такое было сказать он не мог. С одной стороны стена разрушилась, а с другой стороны стояла, словно выеденная мышами горбушка хлеба.

Исин гордо стоял рядом, довольный, что так легко выполнил обещание.

Место было какое-то дикое и Гаврила обошел развалины кругом, отыскивая кости, но, похоже было, что все неприятности, которыми просто веяло от этих развалин свершились так давно, что все следы их рассыпались в прах. Гаврила покачал камни, посыпалась труха, покатились мелкие камушки.

Под ее защитой люди и решили пересидеть ночь и дождь, то затихавший, то припускающей снова. Гаврила и Исин ведя коней в поводу вошли под ветхую крышу. Кони осторожно ступали по замшелым камням, встряхивая мокрой гривой, фыркали. Вскоре они уже стояли под сводами, упрятав морды в мешки с овсом.

Гаврила придавил поводья большим камнем, расседлал их и вытер спины. Когда лошадей устроили, люди занялись своим ночлегом. Нельзя сказать, что тут было как-то особенно уютно, но остатки крыши защищали их от дождя, а стены сдерживали ветер. Гаврила не рассчитывал, что придется спать, и поэтому только бросил мешок себе под голову, а хазарин отнесся к этому делу серьезно. Он выбросил камни, и пристроил под голову седло. Он с радостью развел бы костер, но Гаврила только покачал головой: в самой глубине леса могли рыскать не только волки, которых опасался хазарин, но и кое-кто пострашнее ночных хищников. Ловя звуки темнеющего леса они искали в них шаги Избора, но тот все не шел и они перекусив холодным мясом и хлебом из своих запасов, улеглись около лошадей.

Исин уснул сразу. День вытряс из него все силы, к тому же он не особенно беспокоился о Изборе и был абсолютно уверен, что с «Паучьей лапкой» ничего скверного не произошло, а Гаврила, мысли которого были заняты талисманом, погружался в какое-то странное состояние полусна-полубодрствования.

К своему удивлению он ощутил в себе не только тревогу за реликвию, но и нечто гораздо более простое. Избор не возвращался и от этого он все более явственно ощущал личную обиду. Остроголовые обманули его. И он чувствовал, как понимание этого занимает место в его душе. Он размышлял над этим до тех пор пока мысли не стали путаться и превращаться в сны.

Проваливаясь в них, Гаврила видел качающиеся ветки и бегучие тени облаков, скользящих по небу и это движение привлекли его внимание. Он поднял голову вверх: из-за груды камней на него глядели глаза. Гаврила не успел сообразить, чьи это глаза — волчьи иди человеческие, как вслед за первой парой глаз появилась вторая…. Он различал только смутные тени во тьме ночи — не волчьи, а скорее человеческие. Они двигались совершенно бесшумно и вскоре обступили их место ночлега. Люди стояли плечом к плечу, загораживая вход в их убежище.

Ни слова, ни шороха.

Они стояли — шестеро человек, перегораживающих выход. И Гаврила, и разбойники молча смотрели друг на друга, это было короткое мгновение, которое отделяет мысль от поступка. Разбойники — а это были именно они — еще не решились войти, а Гаврила уже успевший их хорошо разглядеть размышлял как можно было бы воспользоваться этой неожиданной встречей для своей выгоды. Откуда-то из темноты, совсем рядом с ними заржала о лошадь. Этого шума вполне хватило бы чтоб разбудить спящего хазарина, но в добавок к этому конь Избора ответил на зов. Исин поднялся с земли, и, моргая, начал всматриваться в темноту, желая разобраться, с чего это вдруг их коням понадобилось ржать в такой неурочный час. Первым делом он конечно посмотрел на вход в убежище и увидел там силуэты разбойников. Сон сразу соскочил с него.

— Гаврила! — крикнул он — Проснись! Люди!

И потащил меч из ножен.

— Он их сейчас всех поубивает, — подумал Гаврила с неудовольствием человека, замыслы которого одним махом может разрушить какая-то непредвиденная случайность, хотя, конечно попытку сотника защитить себя и его назвать случайной было трудно. Но не это сейчас нужно было Гавриле. В эти несколько мгновений тишины он понял, что и как он сделает. Эти разбойники и сами, верно, не представляли насколько кстати они тут появились.

Пока они только смотрели друг на друга — те что стояли в проходе с сознанием собственной силы, зная что деваться тем, что сейчас сидят под крышей некуда, а те, сидели тихо, не делая попыток ни сбежать, ни защитится..

Разбойники были едины в своих убеждениях и своих желаниях.

Меж тех двоих, что противостояли им, единого мнения не было. Исин хотел схватки, а Гаврила — истины. Он профессионально оценил своих противников — из оружия у них были мечи да ножи.

«Это вам не песиголовцы» — подумал Масленников. Он мог бы и в одиночку разогнать этот сброд с той легкостью, с которой осенний ветер разгоняет кучу сухих листьев, а уж с помощью хазарина и подавно, но он не хотел этого…. Люди из тьмы могли быть просто разбойниками, а могли оказаться и посланцами остроголовых. Они были еще одной несообразностью, из тех, что творились вокруг них последние сутки, но он хотел сделать их ключом, что откроет тайну. Их появление тут давало возможность проверить талисман, и он уже знал, как он это сделает.

Приняв решение, Гаврила оглянулся на хазарина. У Исина таких мыслей в голове не было. Он видел перед собой врагов, и пока они были живы, считал их опасными.

Хазарин не успел еще вытащить меч целиком, как Гаврила остановил его криком:

— Не надо! Это друзья!

Исин недоуменно замер, а разбойников эти слова озадачили, пожалуй, еще больше, нежели чем хазарина. Их отделяло друг от друга с десяток шагов. Это расстояние и темнота не позволяло им не увидеть что-нибудь толком, ни разобрать шепота, которым обратился к сотнику Гаврила.

— Не вмешивайся. Сейчас я талисман проверю!

— Как?

— Смотри и не мешай!

Обмен словами занял не более трех секунд. Разбойники у выхода еще переваривали слова Гаврилы о дружбе и не обратили внимания на перешептывания.

— Знаешь, что делаешь?

— Знаю. Пусть только возьмут талисман в руки.

— Отдать талисман им? — возмутился Исин.

— Эго ведь не надолго, — утешил его Масленников. — Ты же знаешь, что произойдет, если они отберут его у нас…

— Неприятности… — прошептал хазарин. — Думаешь, талисман защитит нас?

В голосе Исина Гаврила уловил скрытый упрек, словно тем самым он подвергал опасности жизнь невинных людей.

— Если случится драка, мы их все равно поубиваем…

— В бою, — поправил Исин Гаврилу. — В бою.

— Тебе их жаль? Считай, что «Паучья лапка» твой первой удар по ним.

Исин пожал плечами.

— Тем более пусть все идет так, как говорю я. Если это «Паучья лапка»…

— Можешь в этом не сомневаться!

— Если он сам вмешается в это дело, возможно, это напугает их настолько, что они просто сбегут.

— Ладно, — решил Исин, — действуй как знаешь.

Он сказал это, увидев, как разбойники сдвинулись с места и направились к ним.

— Стойте! — испуганным голосом крикнул Гаврила. — Что вам нужно, добрые люди?

— Все то, что у вас лишнее, — нагловато весело откликнулся голос из темноты.

— Так ведь нет у нас ничего лишнего, — ответил Гаврила на всякий случай все-таки опуская руки к ножу. — Мы уж, почитай, больше месяца в пути.

— А вот мы и посмотрим… — Сказал вожак. — За погляд, я слышал, денег не берут…