– В общих чертах я представляю то, что беспокоит вас, и сразу скажу, что с некоторыми вашими озабоченностями я согласен и все же думаю, что вы несколько преувеличиваете возможности большевиков… Кто же их сегодня боится? Они бедны и смешны…

Госсекретарь, уже знавший, откуда тут дует ветер, быстро вставил:

– Вы слышали, что их покойный вождь предложил сделать с золотом?

Несколько озадаченный напором мистер Вандербильт сказал:

– Э-э-э-э-э… Он, кажется, хотел сделать из него…

Конечно, он знал, что после своей окончательной победы большевики хотели отлить из благородного металла унитазы для общественных уборных и поставить их в крупнейших городах мира, но, оставаясь в рамках приличной беседы, не решался заговорить об этом.

– Вот именно. Именно! – помог ему чиновник. – Меркурий! Меркурий, а не Марс! Надо торговать с ними, а не дразнить их… Их новая экономическая политика отчетливо показывает, куда они движутся. Дайте им время, и коммунисты превратятся в обычных социал-демократов. Нам нужно не конфликтовать с ними, а покупать там концессии, экспортировать наши вещи и наш образ жизни. Нужно немного времени, чтоб их идеология, соприкоснувшись с реальной жизнью, приспособилась к ней. Поверьте, совсем скоро там все будет, как и у всех. Ну, вспомните хотя бы Великую Французскую революцию. Сколько было шуму, сколько голов полетело! И что?

Мистер Вандербильт отчетливо понимал, что от него ждут согласия, может быть, даже извинений, что он так долго надоедал занятым и важным людям. Но они не на того напали! У него в портфеле нечто!

– Боюсь, что вы ошибаетесь, – сказал миллионер. – И совершенно напрасно недооцениваете их научного потенциала и ненависти к окружающему миру…

Госсекретарь выразительно пожал плечами.

– Насчет сегодняшней ненависти я не спорю, – примирительно сказал Президент Куллидж. – В этом смысле от них можно ждать всего.

Он качнул бокалом с виски, и кубики льда звякнули, коснувшись стекла.

– Есть в них какая-то сумасшедшинка… Я не удивлюсь, если они в рамках реализации своего утопического пятилетнего плана в припадке классовой ненависти запланируют предпринять что-нибудь удивительное…

Он совершенно простецки щелкнул пальцами.

– Что-то вроде поворота Гольфштрема, чтоб заморозить Западную Европу. С них станется. Но пусть об этом беспокоятся европейцы… Да и как большевики смогут это сделать?

– Их научный потенциал…

Госсекретарь не выдержал и снова вмешался.

– Помилуйте, мистер Вандербильт! Какой потенциал?

В его голосе помимо воли появились нотки взрослого, разговаривающего с упрямым ребенком.

– После того как самые умные, спасаясь от ужасов Гражданской войны, рассеялись по всему миру, превратившись в таксистов и швейцаров…

Теперь нотки взрослого прорезались в голосе миллионера.

– Вы в плену стереотипов, мистер Госсекретарь… Вы забываете, что с тех пор прошло больше 10 лет. И большевики, одержимые жаждой мировой власти, не жалеют денег на науку и промышленность… У меня там есть свои информаторы, и они говорят, что люди, думающие, как и вы, не правы. Пока еще, слава Богу, не непоправимо не правы. У большевиков есть и ненависть к нам, и светлые головы, которые могут эту ненависть отлить во что-то вещественное.

– Я готов показать.

– Ах, оставьте… Что они могут?

Он помимо воли вложил в ответ толику язвительности.

– Гольфштремом, как это ни покажется вам странным, они пока не интересуются. По моим сведениям, они ищут на нас управу в космосе.

Портфель стоял рядом, словно верная собака.

Президент с Госсекретарем переглянулись.

– Как вы сказали? – наклонился к нему Госсекретарь.

– Они собираются подвесить над планетой нечто грандиозное и смертельно опасное… Вам должно быть понятно, что это означает господство в воздухе над территорией противника.

С минуту все молчали. Ответил ему Президент. Ответил мягко, словно нездоровому человеку:

– Поверьте моему опыту, мистер Вандербильт, есть вещи возможные «в принципе», но невозможные именно сейчас и именно в этом месте. Если б вы сказали о гигантских дирижаблях, я мог бы в это поверить. Я знаю, что у нас ведутся работы в этом направлении. Или об огромных самолетах, воздушных авианосцах… Но то, что вы говорите, пока не под силу ни им, ни нам. Нам! Величайшей и богатейшей нации мира. Чего уж говорить о нищей России? Все, что может эта несчастная страна, может быть решено политически… Европа не даст шанса большевикам.

Миллионер покачал головой. Думая о большевистской угрозе, он упустил очевиднейшую для любого американского политика вещь. Президент уже не был Президентом. Он превратился в «хромую утку». Последние месяцы своего президентства он не хотел неожиданностей ни для своей страны, ни для собственной репутации. Что бы он ни показал – все окажется напрасным. Разве что Второе пришествие… Но как его тут организуешь?

– Я был бы только рад, если б ваши слова оказались правдой. К сожалению, господин Президент, я не разделяю вашего оптимизма. Конечно, наши инициативы в Локарно и Париже, я имею в виду государственного секретаря Келлога…

Он слегка поклонился мистеру Келлогу.

– …и президента Аристида Бриана, возможно, и повлияют на политику Европейских государств, но Россия… Я бы, господин Куллидж, не рассчитывал даже на это. Россия останется в стороне. Неуклюжие попытки господина Литвинова организовать разоружение и всеобщий мир прямо сейчас смешны и подозрительны… Франция?

Он рассуждал, призывая к этому же Президента и Госсекретаря. Он не мог не поверить, что такую ясную для него логику событий никто тут не понимает.

– Нет. Вы доверяете Бриану? Красноречие Литвинова может оказать на него влияние.

– Да, у французов свои интересы… – согласился Президент. – Кстати, два дня назад я говорил с Аристидом.

– И что?

– Он меня успокоил. Сказал, что я могу быть совершенно уверен в том, что войны в ближайшее время не будет. По его мнению, большевикам не до войны – они сейчас слишком слабы.

– А Коминтерн?

– Он не считает его серьезной политической силой. Для него важнее роль Германо-Французского сотрудничества в деле сохранения Европейского мира…

– Это ответ лавочника, – нейтрально заметил Госсекретарь. – Не забывайте, что у Бриана на шее сидят тысячи мелких вкладчиков в русские ценные бумаги. Эти пойдут на все, если почувствуют хоть малейшую возможность вернуть свои деньги. Им нужно дружить с Россией.

Миллионер возразил.

– Это страусиная политика. У них короткая память. Они забыли, что большевики отказались платить по царским долгам? Конечно, у французов свои интересы, но нельзя же не замечать очевидного.

– У Бриана свои критерии очевидности.

– Возможно, – не стал спорить миллионер, – но нельзя не видеть тенденции. Год назад Россия была слабее, чем сегодня, но она и тогда заявляла о Мировой революции. Через год она станет еще сильнее, чем сейчас… Вы знаете, что они работают над новыми вооружениями?

Президент нейтрально пожал печами и демонстративно глянул на часы.

Почувствовав, что все вот-вот кончится, миллионер разыграл главный свой козырь.

– Господин Президент… Вы верите в силу науки?

– Конечно.

– У меня есть любопытное письмо, – сказал он. – Оно адресовано Сталину. Немецкий ученый предлагает русским аппарат, который может подняться выше атмосферы Земли, в космос.

Лист бумаги из бювара лег перед Президентом, но тот не протянул руки к нему.

– Я знаю кое-что о последних разработках вооружений большевиками, и мне становится как-то не по себе… Комбинация того, что уже есть у большевиков, и того, что предлагает немец, может ввести большевиков в соблазн перекроить карту мира…

Президент молчал. Несколько секунд Президент смотрел на него. Мистер Вандербильт почувствовал, что беседа потеряла смысл. Что письмо? Клочок бумаги… Если не верить живому свидетелю, как поверить бумаге? Только еще готовясь к разговору, он знал, что ему зададут этот вопрос, и надеялся, что этого не случится. Он умолк.