Феофано появилась в покое внезапно, вынырнув из какого-то тайного прохода. Игнациус не услышал даже шелеста платья. Он поспешно отвернулся от павлина и повернулся к императрице.

Игнациус видел ее и раньше, но так близко — впервые. Она была еще молода, лет 30 с чистым и светлым лицом, украшенный характерными византийскими глазами. Роскошь малого покоя подчеркивала его простоту, хотя Игнациус знал, что он, не в пример своему мужу, она получила отличное образование. Одета она была просто, едва ли не проще его и маг понял, что она неплохо разбирался в людях и знает кого можно и нужно поражать богатством, а кого нет.

Императрица молчала рассматривая Игнациуса, а тот стоял со склоненной головой и ждал вопроса.

— Ты кто? — спросил она таким тоном, будто и вправду не знала, кто стоит перед ней.

— Я Игнациус. Смиренный раб Божий. Добываю себе хлеб тем, что составляю гороскопы и толкую сновидения.

— Мне говорили о тебе, как об одном из лучших прорицателей. Это так?

Ее взгляд было нелегко выдержать, но Игнациус имел большой опыт общения с сильными мира сего и не смутившись смиренно поклонился. Он знал себе цену.

— Может быть я не самый лучший, но один из них. Возможно меня превзойдет Герберт из Аурилака, учитель вашего сына. Или ваш дворцовый астролог, Ябудал Окта.

Императрица кивнула и перекрестилась. Она села за стол, рассеянно взяла гроздь винограда, но не донесла их до рта. Ягоды качались перед ней, но она словно позабыла о том, что хотела сделать. Несколько мгновений она смотрела перед собой, потом уронила ягоды и в задумчивости прикрыла их ладонью. По глазам Игнациуса больно ударил отблеск рубинов.

— Сегодня я видела сон. — наконец сказала императрица. Она не смотрела в глаза Игнациусу. Взгляд ее был устремлен в темное окно, на появившиеся звезды. Предсказатель понял что сейчас в голове Феофано заново проносятся картины сна, потревожившие душу императрицы. — Растолкуй его мне.

— Сны, государыня, бывают разные. Иногда лукавый напускает такое, что ….

Императрица посмотрела на него и тот осекся. Такой же взгляд был у купца Константина Перонского, когда тот пришел разбираться по поводу сгоревшей лавки. Сон свой императрица считала стоящим. Игнациус опустил глаза.

— Я видела сад — начала Феофано — прекраснейший из садов. В нем все радовало глаз — и деревья, и трава и цветы. Милость Божья лежала на этом месте. Я стояла озирая его в восхищении, когда чей-то голос позвал меня. Я обернулась и увидела необычайное дерево. Ствол его был прямым и могучим. Дерево соединяло небо и землю, подпирая небесный свод и над его кроной летали ангелы. Внезапно с чистого неба прямо в дерево упала молния. С грохотом, от которого содрогнулся мир, оно рухнуло, сломав многие стволы под собой. Листья же, словно зеленые бабочки, взлетели в небо и тьма упала на сад.

В ужасе я застыла наблюдая гнев Божий и долго стояла так, но в одно мгновенье все изменилось. Ударил колокол, звуком подобный грому и в небе воссиял животворящий Крест…

Императрица не выдержав волнения поднялся. Игнациус поднялся следом. Волнение женщины передалось астроголу. Это было как откровение. Истинно Бог в ту ночь говорил с императрицей!

— Явился откуда-то медведь с золотой Чашей в лапах и поставил ее перед сломанным деревом. Из чаши ударил фонтан огня и дерево начало подниматься! Оно встало и укрепилось, но листья по-прежнему порхали в небе и ангелы плакали глядя на голое дерево в цветущем саду. И тогда с неба спустились миллионы пауков они подхватывали листья и прикрепляли их к веткам. В одно мгновение дерево покрылось листьями и от него изошло сияние ослепившее меня…

Императрица потерла рукой лоб, возвращаясь в реальность. Она молчал, но теперь Игнациус, возбужденный услышанным, решился заговорить первым.

— Крест, Чаша, Колокол, Медведь, Паук — тихо повторил он — Это вещий сон, госпожа. Это символы пяти волшебных сил, заключенных в пяти амулетах.

Императрица посмотрел на него через плечо. Ее глаза кольнули мага искрами света.

— Ты действительно сведущий человек. Дворцовый астролог сказал мне тоже самое.

— Тогда зачем вам нужен я, Ваше Императорское Величество? — спросил Игнациус. Вопрос был лукавством. Задавая его он уже знал ответ.

— Астролог рассказал мне о значении Креста, Чаши и Колокола, но он ничего не сказал о Медведе и Пауке.

Феофано приблизилась к нему и теперь стояла прямо перед ним вглядываясь в лицо Мага. Он колебался.

— Может ли мне теперь кто-нибудь рассказать об этом?

Игнациус молчал. Теперь следовало взвешивать каждое слово. Кто-то еще скажет как сложилась судьба дворцового астролога. Может и не зря она перекрестилась, когда Игнациус назвал его имя?

— Он был только астролог — на всякий случай сказал он едва заметно выделив одно слово.

— Да. А кто есть ты?

— Я? — Игнациус заколебался — Я мудрец.

— Ты колдун. Маг!

В глазах христолюбивой императрицы эти слова могли бы стать смертным приговором.

Игнациус не стал давать ей повод усомниться в себе. Он размашисто перекрестился.

— Нет, ваше императорское величество. Я христианин, умудренный Господом нашим Иисусом Христом. Свидетелем тому Папа, принявший от меня гороскоп.

Императрица надолго умолкла. Кажется, она поверила ему. Во всяком случае, она кивнула ему, разрешая сесть. Игнациус сел. Он понимал, что ей мучительно хотелось понять означает ли это то, о чем он так долго мечтали и она и ее муж. Императрице было страшно услышать и ответ «нет» — он означал, что лелеемая мечта никогда не сбудется, как и ответ «да» — это означало тяжелую работу и неизбежные потери. Не дождавшись ни слова, ни знака маг нарушил молчание первым.

— Я растолкую ваш сон так. Вам суждено свершить великое дело.

Императрица молча смотрела в окно. Там была ночь, но Игнациус не был уверен, что Феофано видит ее.

— Вас ждет успех в великом начинании. Вы можете объединить две великих империи в одну. Господь дает вам знак. Но для этого понадобиться мощь всех талисманов.

Слова Игнациуса были тяжелы как полновесные золотые монеты. Он бросил их на стол перед императрицей. Ценность их была уже видна ей, но монеты катились и Феофано не спешила брать их в руки.

Она долго молчала. Молчал и Игнациус, не решавшийся нарушить молчание императрицы… Магу было ясно, что она принимает РЕШЕНИЕ. Она была дочерью Византийского императора и вдовой Императора Великой Римской империи. Сама судьба ее и положение толкали ее к мыслям о соединении империй. Ее покойный муж, Оттон Второй уже пытался соединить две великие империи в одну силой, но не смог сделать этого. В тот раз он смог только отвоевать себе жену. И вот теперь… Желание объединить империи в Риме не остывало никогда. Теперь она перед лицом этого ничтожного человека должна была решить пришло ли время повторить попытку. Но уже не силой, а колдовством, любовью и мудростью.

— Вам по силам объединить две империи в одну. — повторил маг пробуя эти слова на язык, как пробовал приготавливаемые смеси — не получилось ли ядовитое снадобье вместо лекарства? — Для этого вам понадобится помощь всех талисманов.

— Ты знаешь где они?

Игнациус пожал плечами. Разговор становился деловым.

— О трех знают все. Каролинги владеют…

Император остановил его.

— Я знаю все о Кресте, Чаше и Колоколе…. Меня интересуют что скрывают за собой образы Медведя и Паука.

В глазах императрицы блестело нетерпение. Она многого ждала от ответа. Иногда Бог испытывал человека и огораживал свое «да» столькими условиями, что достижение цели становилось почти не возможным.

— Это два самых древних амулета. В них заключена мощь древних мудрецов и возможно даже языческих демонов. Их сделали древние маги, сильнейшие из всех, кто занимался магией под этим небом. Местонахождение одного из них я знаю. Медведь — у Болеслава Храброго, того самого, что ваш муж назвал братом и другом империи. Я думаю, он не откажет, если вы скажите ему об этом.