К земле тянуло ощущение вины за свершившееся. Если бы не потеря бдительности… И он понимал, что сетования «кто ж знал» и «документы были в порядке» никого не утешат. Революционной бдительности никто не отменял, а он сплоховал. Сплоховал!!! Не разглядел у себя под носом классового врага!

В дверь постучали.

— Войдите….

Вошел молодой человек с цепким профессиональным взглядом, от которого холодело внутри.

— Добрый день. Младший сержант ОГПУ Лев Разгон.

Гость достал удостоверение и, не выпуская из рук, раскрыл.

«Вот и все» — подумал завкадрами.

— Хочу поговорить с вами о сотрудниках спецплощадки. Сколько людей вы приняли на работу за последние три месяца?

Кадровик посмотрел на удостоверение и кивнул.

— Присаживайтесь товарищ Разгон. Вину свою признаю полностью. Проглядел.

— Пока о вашей вине разговора нет. Отвечайте на поставленный вопрос.

— Слушаюсь… Коллектив спецплощадки стабилен. Принято всего шесть человек.

— Список, пожалуйста.

На десяток секунд задумавшись, кадровик написал список из шести фамилий и положил его перед чекистом.

Сержант пробежал список одним взглядом, но на одной фамилии задержался, даже наклонился над столом. Воспользовавшись этим, Алексей Григорьевич стянул браунинг со стола. Если что — так сразу тут и прямо сейчас…

— Тут все верно записано? Апполинарий Петрович? — спросил чекист. Он закусил губу и зажмурился, словно мелькнувшая мысль могла ускользнуть со взглядом или со словом.

В голове всплыла ориентировка по отделу о белом гипнотизере фантастической силы. Говорили о нем так, что впору принять его как одну из легенд, но у них в отделе привыкли иметь дело с легендами. Приучил их товарищ Бокий.

— Ну да…

— Где он?

Чекист подобрался. Вскочил и деловито одернул френч.

— На работе, наверное… В буфете.

— В буфете!

Чекист не сказал это и не произнес — воскликнул! Или нет. Даже ахнул. Он уже представил, как вражья рука сыпет ядовитый порошок в котел с гречневой кашей…

— Как вы допустили!

— По направлению, — сказал кадровик. — Как положено… В соответствии с указанием.

Чекист мог бы сказать кое-что о состоянии бдительности на вверенном кадровику участке, но не стал терять времени.

— Оружие есть?

— Есть, — разом осипшим голосом отозвался кадровик. Противоположностью ему отозвался азартный голос чекиста.

— Доставай и за мной!

Слова и, самое главное, тон, вернули завкадрами к жизни. Ему доверяли!

Чекист встал, но, так и не сделав шага, опустился на стул.

— Можно проверить он на работе?

Завкадрами снял телефонную трубку.

— Проходная? Завбуфетом на территорию проходил? Да. Спасибо…

Алексей Григорьевич медленно положил трубку на рычаг.

— На территории.

Разгон решительно поднялся. Сейчас должно было начаться то, что он знал и любил.

— Где буфет?

— Провожу.

Коридор, два поворота…

Около двери они остановились. Кадровик взвесил в ладони наградной браунинг. Пусть уж лучше в бою, чем стреляться…

— Он вооружен?

Чекист достал револьвер. За застекленной дверью, задрапированной тюлем сидел враг. Матерый вражина, какого голыми руками не взять.

— Вооружен. Только не так, как вы думаете.

Он присел и осторожно заглянул в щель.

— Он не наган в кармане прячет, а пулемет в башке… — шепотом сказал он. — В глаза ему не смотреть. Что говорить будет — стараться не слушать. Про себя можете таблицу умножения повторять или «Интернационал». Ясно?

Завкадрами кивнул.

Ничего он не понимал.

— Это не по вашим зубам враг.

Вошли без стука, просто распахнув дверь. Хозяин стоял к ним спиной. Он смотрел в полуоткрытое окно, и рядом стояла бочка. В кабинете пахло пивом.

— Апполинарий Петрович?

Мог бы и не задавать вопроса — кадровик кивал за него, и столько вдруг появилось на кадровом лице свирепой радости, что чекист облегченно рассмеялся. Верно он почувствовал, что свой в доску товарищ! Ни в чем не замешанный!

— Не поворачивайтесь, гражданин.

Это «гражданин» сразу все сказало Апполинарию Петровичу.

— А почему «гражданин»?

Он все-таки начал поворачиваться, но голос предупредил его.

— Я выстрелю. Мне ваши гипнотические штучки известны.

— Какие штучки? Я уверен, что это недоразумение.

— Органы разберутся, — злорадно отозвался товарищ Чердынцев от двери.

— Разберемся, разберемся, — подтвердил чекист.

— Я буду жаловаться! Вон ему!

Лев стремительно опустил глаза, стараясь глядеть при этом боком, чтоб видеть движение, но не взгляд. Он был уверен, что нет у этой гадины оружия, да и оно не нужно такому… Только вот не учел враг, что пришли к нему не простые люди, а такие же специалисты, знающие как поступать в такой ситуации.

Как Тезей, сражающийся с Медузой, смотрел в свой зеркальный щит, так и Лев стал смотреть в стекло шкафа, в котором отражалась вся комната. Завбуфетом прыгнул к столу, открыл ящик, и невольно подчиняясь не выучке, а проклятому инстинкту, Лев обернулся, и они все-таки встретились взглядами.

— Руки! — крикнул чекист, но опоздал.

Мир вокруг дрогнул, поплыл, превращаясь во что-то зыбкое, нереальное… Завкадрами смотрел на буфетчика, вытаращив глаза, и ствол пистолета в его руке ходил ходуном. К такому он вряд ли готовился, а вот Льва готовили к такому… Но не в ТАКОМУ!

Младший сержант еще держался за ускользающее сознание, когда увидел, как друг-кадровик поднимает свой браунинг. На его лице сейчас читался такой ужас, которого там не было бы, встреться он с приведением в собственном кабинете. Руки не слушались головы и творили что хотели, точнее, что хотел враг. Лев застонал. Его-то руки пока слушались и он, уворачиваясь от направленного на него ствола присел, и сам выстрелил. Просто так. В никуда. От отчаяния.

Грохот словно разорвал мир перед ним. Пуля рикошетом от стены ударила в другую стенку, и оттуда посыпались книги, посуда… Враг шарахнулся, теряя контроль, а он стрелял, стрелял и пули с визгом носились по комнате, впиваясь в мебель, в посуду, оставляя в стеклах звездчатые дыры, и каждый выстрел словно сбрасывал петлю с горла и повязку с глаз. Кто-то рядом закричал, но и это не остановило Льва. Он стрелял, пока в барабане оставались патроны. Только после того, как курок дважды впустую щелкнул, он остановился.

Морок сгинул и беляк, откуда-то из-под стола пролаял:

— Все! Сдаюсь! Всё! Всё! Всё!

Над столом, словно заячьи уши, показались ладони. Лев смотрел на них поверх мушки. Потом боком к нему оттуда вылез и сам завбуфетом.

Ничего героического в нем не было. Он воздел руки, еще выше, сделал шаг вперед, к лежащему на полу кадровику, что шипел от боли, держась за простреленную руку.

— Назад! — зло крикнул Лев. Не хватало еще того, чтоб беляк заложником обзавелся. — Лицом к стене. Молчать!

Беляк послушно сделал шаг назад, наткнулся на бочку и, картинно взмахнув руками, канул в неё….

Лев помнил, что бочка закрыта. Он знал, что за эти две минуты ничего не могло измениться, но в тоже время на его глазах человек пропал, сгинул и пивной запах даже усилился. Глаза его обманывали! Но он готов был к этому повороту. А вот кадровик — нет.

— Где он? Куда? — спросил с пола кадровик.- …м-м-м-мать!!!

Лев не ответил. Он, откинув барабан, дрожащими пальцами он совал туда патроны. Понимая, что проигрывает, что уже проиграл, зарычал:

— Стреляй! Стреляй! Чего ждешь?!

Уже навидавшийся всякого кадровик даже не стал переспрашивать. Первые пули резонно пришлись в бочку, и оттуда ударило запахом солода и хмеля. Остальные он расстрелял так, словно серебром открещивался от нечистой силы. Когда патроны кончились они несколько секунд стояли неподвижно, ожидая ответного удара, но ничего не произошло. Враг не наносил удар. Это значило, что врага рядом не было…

Подскочив к разбитому окну, Лев закричал:

— Держите завбуфетом!

Но…. Не было внизу никого — ни друзей, ни врагов….