С великим трудом приподнялась. Лежак Косаря оказался пуст, а вот Креатин на месте. Скрючился, как старая бабка, глазки наглые прикрыл и дрыхнет. Отчаянно захотелось подкрасться и всё‑таки оттрепать гадёныша за волосы, но я сдержалась.

Осмотрелась ещё раз – лошадей у входа в пещеру нет. Видимо, Косарь решил выпасти и напоить гривастых. Что ж, значит он рядом, и есть шанс поговорить прежде, чем наш новый «друг» проснётся.

С кошачьей осторожностью выползла из пещеры. Глазам стало больно от утреннего света, ноздрей коснулся уже привычный запах леса. На ходу, зачерпнула горстку воды из ручья, ополоснула лицо.

Косарь обнаружился в десятке метров, на крошечной лужайке примыкающей к лесу.

Завидев меня, парень расплылся в радостной улыбке, шагнул вперёд и распахнул объятья. Прежде чем успела хоть что‑то сказать, прижал к себе и впился в губы. Недолго думая, цапнула его за язык.

– Ой!

Здоровяк вмиг отскочил. Уставился, как кот, незаслуженно огретый тапком. В другой ситуации, я бы его отчитала, но сейчас давать уроки хороших манер некогда.

– Косарь, у нас снова проблемы. Нужно уходить отсюда, причём немедленно.

Лицо вешенца вытянулось.

– Только не спрашивай! – перебила я. – Объяснить всё равно не смогу. Просто поверь.

– Поверить?

– Что? Значит, Креатин достоин доверия, а я нет?

Слова вырвались сами собой, Косарь опешил окончательно. Но разводить сантименты я не собиралась.

– Тебе помочь оседлать лошадей?

– Настя…

Несколько бесконечно долгих секунд, молча смотрели друг на друга. Он растерянно, а я… Кажется, во взгляде проступили все чувства разом: леденящий страх, испепеляющая ярость, горькая, как полынь, обида. И ещё – ненависть.

Я ненавидела себя, за то, что подобрала эту чёртову связку и не нашла в себе сил отказаться от волшебного мира, когда меня поймали. Лучше бы погибла под колёсами «Феррари» или сдохла в застенках тюрьмы. Тогда не пришлось бы так рисковать.

– Времени на завтрак, как понимаю, нет. – Заключил Косарь. – Тогда буди Креатина и в путь.

Спорить Креатин не стал, даже повеселел немного. С помощью Косаря, парень взобрался в седло, выпрямил спину и окинул мир победоносным взглядом. Через пару минут я догадалась о причине веселья: парень был уверен, что сюда ведёт только одна дорога, и мы, стало быть, поедем прямиком в лапы горанцев.

Я позволила Косарю повернуть лошадь, проехать несколько шагов, исподволь наблюдая, как раздувается от гордости малолетний гадёныш. И только после окликнула:

– Нам в другую сторону.

Косарь обернулся, удивлённо поднял брови. Я же, недрогнувшей рукой направила вороную прямо, въехала в жиденький лесок и через несколько десятков метров обнаружила довольно широкую тропу, огибающую «горы». Кое – где земля сменялась плоскими каменными плитами, но тропа была довольно удобной.

– Откуда ты знаешь? – изумился подскочивший Косарь.

– Хозяева здешних мест подсказали, – сухо ответила я.

И это было правдой. После того, как «увидела» карту, вообразила, что пробираемся по каменистым холмам с лошадьми и ужаснулась. Тут и человек ноги переломать может, не то, что лошадь. Тогда в голове снова вспыхнуло виденье, совсем не похожее на прежнее: чёткая дуга, ведущая вдоль восточного края Малых гор. Слишком ровная для обычной тропы. И что‑то подсказывало – увидеть эту тропку может далеко не каждый.

Но всерьёз удивило другое… Едва подошла к вороной, нога сама прыгнула в стремя, рука уверенно ухватилась за луку седла и тело взметнулось вверх. Будто я полжизни провела в седле, но отчего‑то совсем про это забыла, а вот теперь вспомнила. Я правила лошадью гораздо уверенней самого Косаря и казалось, если разгонюсь как следует, если взыграет в крови настоящий адреналин – не удержусь от джигитовки.

Вскоре перешли на рысь, мне даже дышать стало легче. Я почти перестала беспокоиться о присутствии Креатина, будто спешка способна помешать ему связаться с горанцами, значит – задержать погоню. Да и сама погоня уже не слишком волновала.

Кстати, а кто же такой Креатин? Маг? Видимо – да. И, судя по тону его утреннего собеседника, не самый удачливый. Так может не всё так плохо? Будь я действительно ценной добычей, к нам бы подослали кого‑нибудь посмышлёней. Впрочем, расслабляться всё равно нельзя.

Озвучивать свои догадки не буду, тоже притворюсь дурочкой. Пусть маг считает, что мной движет спесь и женское скудоумие. Расспрашивать о причинах столь большого интереса к моей персоне – тоже не стоит. Я вряд ли добьюсь честных ответов, зато подозрение вызову наверняка. Буду играть в молчанку и ждать.

…Незадолго до полудня, подъехали к едва заметному перекрёстку. Нашу «дугу» пересекала тонкая, едва различимая тропинка.

– Мы едем на восток, – сообщила я, поворачивая лошадь. Снова пустились рысью.

Где‑то вдалеке, за распластанными камнями «гор», мне чудился перестук копыт и грязная брань горанцев. На мгновенье стало до того страшно, что в глазах потемнело. Я поднесла к губам руку и зашептала:

– Колечко, миленькое… Сделай так, чтобы горанцы не нашли наших следов.

Колечко, естественно, не ответило.

Дорога шла через лес. Молодые ёлочки сменялись высокими елями, а чем дальше на восток, тем чаще стали попадаться островки лиственного леса и небольшие полянки. Этот край казался безлюдным, будто в такой дали от главного тракта выжить человеку невозможно в принципе.

Несколько раз тропу перебегали зайцы, Косарь с сожалением вздыхал – поймать бы! Вот только ни луков, ни силков, у нас не было. Не было и того, кто способен метнуть нож с достаточной точностью.

До вечера мы сделали только один привал и тот не столько для нас, сколько для лошадей. За неимением съестных припасов (посчитать за еду сырой овёс не смог даже Косарь), пришлось жевать заячью капусту и ещё какую‑то травку, на которую указал вешенец. Креатина, попытавшегося выяснить причины бегства и такой спешки, я избегала.

На ночёвку остановились, когда на землю начали ложиться сумерки. Близ тропы как раз обнаружилась небольшая поляна с изумрудной травой, рядом журчал довольно широкий ручей. Косарь долго всматривался в прозрачную воду в надежде обнаружить рыбу, но тут даже лягушек не было.

– Похоже, снова придётся есть траву, – вздохнул детина. Креатина от такого сообщения заметно покорёжило, он вздохнул и воздел глаза к небу. Кажется, в них блеснули слёзы. Мой желудок вторил его вздохам протяжным громогласным урчанием.

Косарь быстро развёл костёр – кресалом он работал мастерски – и побрёл искать птичьи гнёзда. Я аккуратно рвала заячью капусту, складывала в подол юбки. Ещё пара дней такой диеты, стану неотличима от Кощея Бессмертного. Неужели в этой глуши действительно нет деревень? На подсмотренной карте тропинка пересекалась с широкой дорогой, как поняла – другим трактом, вот только где же он?

Вешенский здоровяк вернулся без добычи, зато с охапкой лапника. Принял из моих рук большой пучок заячьей капусты и, наконец, не выдержал:

– Настя, ты уверена, что поступаем правильно?

Перед голодом и перспективой спать в не пойми каком лесу, моя уверенность попятилась, но всё‑таки я кивнула.

– Куда мы едем? – подал голос Креатин. Юнец выглядел смертельно уставшим и несчастным.

– В столицу, – беззастенчиво соврала я.

Косарь закатил глаза, Креатин едва не заплакал:

– Настя. В столицу ведёт главный тракт! А мы, если не заметила, на какой‑то неизвестной тропе.

– Почему неизвестной? Тропа есть? Значит, по ней кто‑то ходит, – парировала я.

Косарь кивнул:

– Скорее всего, эта тропа соединяется с Малым трактом. Мы действительно сможем попасть в столицу, просто ехать дольше.

Юный интриган заскулил и впился зубами в очередной клочок заячьей капусты. Мне так и хотелось сказать: не нравится – топай отсюда. Но присутствие Косаря удержало – тот косился на юношу с искренним сочувствием, как‑никак Креатин ему жизнь спас.

Горанский приспешник страдал не только от голода – тело, не привычное к долгим поездкам верхом, ныло. Юноша хватался то за поясницу, то за место пониже, корчил страдальческие гримасы. Косарь тоже лишних движений не делал, но кряхтеть, как товарищ, не собирался. А вот я, к собственному удивлению и зависти компаньонов, чувствовала себя превосходно, только икры чуть постанывали.