– Бежать нужно. И от торговца этого, и от архиепископа, и от горанцев. Ни от кого добра не будет. Теперь сами по себе живём, сами по себе ищем.

– А как же я? – спросил третий голос, в проёме показалась ещё одна мужская фигура.

Я невольно подпрыгнула и едва не заорала. Косарь развернулся резко, в звёздном свете глаза блеснули злостью, в руке появился нож. Казалось, ещё мгновение и Косарь бросится на внезапного гостя. Тот и сам это заметил – отступил на полшага и заметно растерялся. И хотя темнота скрывала лицо, я могла поклясться – у человека дрожат губы. Чёрт, а если он сейчас закричит?

Но тот не закричал, наоборот – зашептал торопливо:

– Эй, да вы чего?.. Я же ничего. Это же я. А вы. Да вы…

Деревенский верзила резко остановился и выдохнул.

– Что? – взвизгнула я.

– Настя, познакомься! – парень выбросил руку, поймал худосочного парнишку и заставил того, описав приличную дугу, предстать пред мои очи. – Это Креатин!

Я прищурилась. Парнишка оказался невысоким, худым и бледным. Лицо чуть вытянутое, брови вразлёт, тонкий птичий нос. Зато губы пухлые, мясистые. Короткие чёрные волосы вьются красивыми, крупными локонами. Простая деревенская одежда категорически не сочетается ни с лицом, ни с фигурой, ни с осанкой. На пугале комплект «рубашка плюс шаровары» смотрелся бы на порядок лучше.

– И откуда он взялся? – осторожно спросила я.

– После расскажу, – сверкнув зубами, сообщил парень. А Креатин снова попятился, на меня глядел с несвойственным простому селянину высокомерием.

Украсть чёрную лошадку оказалось гораздо легче, чем взгромоздить меня в седло. Я отчего‑то сразу потяжелела килограммов на десять, стала угловатой и напрочь утратила гибкость. По крайней мере, так говорил Косарь. Наконец, парень пристыковал меня к лошади, взял несчастное животное под уздцы и повёл прочь от трактира.

Копыта громко хлюпали, утопая в дорожной грязи. В ночной тишине этот звук почему‑то напоминал об упырях, русалках и прочей нечестии, но никак не о конокрадах. Вот и славненько!

Новый приятель Косаря тащился сзади, познакомиться поближе не пытался. То ли мы ему не интересны, то ли… решил проявить такт, дать возможность пообщаться наедине. А может просто стесняется?

Я сосредоточенно жевала губы – за прошедший день почти убедила себя, что Косарь не вернётся, теперь прошлая обида боролась с радостью, а нужные слова старательно обходили язык. Наконец, нашла в себе силы сказать:

– Прости меня. И спасибо… спасибо, что вернулся.

Взгляд деревенского здоровяка стал странным, на мгновенье будто остекленел.

– Ты решила, что я обиделся и ушел? – в голосе Косаря прозвучала боль.

Сердце пропустило удар, потом ещё один. Я во все глаза глядела на приятеля. Тот горько ухмыльнулся и начал рассказывать о том, что произошло на самом деле.

…Неладное началось сразу после нашей размолвки. Хабыч с возницей и раньше не слишком благоволили Косарю, а теперь к скрытой неприязни добавились странные взгляды и двусмысленные шуточки. Здоровяк нервничал, но повода всерьёз подозревать наших спутников всё‑таки не было.

Когда вместо обещанного трактира перед нами опять распахнул объятья лес, Косарь насторожился. Меня тревожить не стал – искренне уверенный в том, что случись заварушка, я только помешаю. Сам решил не отходить от костра, во все глаза следить за Хабычем и возницей. Те вели себя вполне обычно, по – прежнему шутили и удивлялись почему Косарь отказывается от угощенья, уплетает запасы из своей котомки.

Поужинав, провожатые уснули, а Косарь полночи прислушивался к дыханию спящих, но сам глаз не смыкал. Наконец, когда детина не выдержал и реальность перед глазами поплыла, его ловко стукнули по затылку, связали и отволокли в лес.

Хабыч и возница без стеснения обшарили карманы, долго спорили стоит ли убивать. Близкий волчий вой натолкнул их на самое простое решение – оставить добычу хозяевам леса. Так и поступили. А чтобы Косарь не привлёк хищников раньше времени, ещё раз ударили по голове.

Очнулся парень только утром, когда в лоб со всего маху впечаталась какая‑то сумасшедшая лягушка. Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту.

– Я даже молиться не стал, – тихо пояснил Косарь. – Зачем, если и без того ясно, что всё, крышка. Но через несколько часов, услышал человечьи шаги. Попытался мычать, биться.

– Это был Креатин? – догадалась я.

– Он самый, – хихикнул Косарь. – Только он немного того, с придурью. Полчаса озирался, прежде чем меня заметил. И по лесу ходил… будто в первый раз. А когда к дороге вышли, оказалось, что парень при лошадях.

Я послала Косарю удивлённый взгляд. Я ведь отлично помнила место, где ночевали. Хабыч с возницей, наверняка, спрятали пленника глубоко в лесу, иначе я бы его заметила. И что же получается? Креатин оставил лошадей на дороге, без присмотра, а сам углубился в лес? Зачем?

Косарь будто мысли прочитал, пояснил, давясь смешком:

– Парень по нужде остановился. Только сделать свои дела у дороги не смог, вот и забрёл поглубже. Он, видишь ли, стеснительный очень.

Мда… А я‑то думала, что этот мир напрочь лишён подобных комплексов.

Я украдкой обернулась, но незаметно поглядеть на нашего нового спутника не удалось – Креатин задумчиво пялился на меня, а поймав взгляд – потупился. Да, с ним определённо что‑то не так…

– И сколько при нём лошадей было?

– Две, – отозвался Косарь. – Представляешь? Две породистые лошадки, под хорошими сёдлами, с полными седельными сумками!

– И что случилось дальше?

– Рассказал ему в чём дело, а он помощь предложил. Вот помчались за тобой.

– А как догадались в какой деревне искать?

Вешенский здоровяк пожал плечами, сказал весело:

– Так Креатин же это, того… с приветом. Как проехали деревню, встал столбом. Мол, там твоя Настя. Я выпытывать начал, а он только мычит и пальцем тычет. Пришлось спешится и вернуться.

Мы как раз миновали последнюю деревенскую избушку, я отчаянно крутила головой, пытаясь высмотреть пару лошадок, о которых рассказал Косарь.

– Привязали чуть дальше, – пояснил парень, – вон за тем поворотом.

Дорога действительно поворачивала, скрывалась за выступом леса. У кромки нас ждали две длинноногие красавицы с ухоженными гривами. Косарь легко впрыгнул в седло, а Креатин забирался с грацией, какую полчаса назад продемонстрировала я.

«Моя» вороная недовольно зафырчала, начала пятиться. Подоспевший Косарь вмиг перехватил повод, лишив лошадь шанса как следует поиздеваться над неумелым ездоком, и мы снова тронулись в путь. Креатин, как и прежде, тащился сзади, казалось, его взгляд вот – вот прожжет дыру в спине. Когда новый попутчик совсем приотстал, я наклонилась к Косарю, спросила тихо:

– Ты ему доверяешь?

– Полностью!

– А тебе не кажется странным, что парень совсем не умеет обращаться с лошадьми?

– Ты вот тоже не умеешь, и что?

– Но ведь я не деревенская жительница… и вообще не из Ремвида.

– А он немного не в себе, – парировал Косарь. – Разве нормальный парень станет из дома сбегать?

– Так он ещё и…

– Ага! Представляешь, решил мир посмотреть и себя показать. Дурень. Так что ещё не ясно кто кому жизнь спас, он мне, или я ему. Представь, что с парнем будет, если один останется.

Повисло напряженное молчанье, тишину нарушал только чавкающий топот лошадок. Новый попутчик доверия не вызывал, но высказать свои опасения вслух не решилась. Да и толку от этих опасений, если бросить юного безумца на дороге всё равно не смогу.

– А ты‑то почему от торговцев сбежала? – встрепенулся Косарь.

Я честно пересказала подслушанный разговор, только о сумме вознаграждения умолчала. Ни к чему Косарю такие потрясения.

– Я так и знал, – грустно выдохнул парень. – И что теперь делать?

– Наверное, нужно переждать погоню и ехать дальше. Вдруг я всё‑таки смогу договориться со столичной колдуньей?

– А если не сможешь?

Я не ответила. От мысли, что придётся провести остаток жизни в Ремвиде, горло перехватывали судороги, а желудок начинал отплясывать Румбу.