— Но не просто же так в сталкеры подался? — Никита покачал головой. — По-моему никто, относящийся к себе хорошо, в Зону не сунется. Я достаточно видел и скажу со всей уверенностью…

— А у него выхода действительно не было. Если б на эксперимент не пошел, остался бы парализованным на всю жизнь.

Никита охнул.

— Зря сочувствуешь. Там жизнь и до Зоны над парнем поизмывалась, но он тоже достаточно сильно ее прогибал. Все честно: закон кармы.

— Бандит или авария какая-нибудь?

— Теракт. Случайно оказался не в том месте и не в то время. Результат — больничная койка и что-то странное с мозгами. В смысле тело в норме, мозговая деятельность — тоже, даже более того, парень на французском говорить стал, будто парижанин в четвертом поколении, хотя раньше, как говорится, только со словарем и лучше рот не открывать. А вот вместе тело и мозг не работали.

— И как же он?..

— К аудиокнигам пристрастился, заказал за границей компьютер с голосовым управлением. В жалость к себе он не ударился точно. Может, конечно, просто не осознал еще весь ужас ситуации, раньше познакомился со… Штирнером.

— И…

— Сейчас живет в роскоши, сталкерское имя себе придумал романтичное, даже мистическое. В Зону ходит, как к себе домой, вроде как от нее никак не зависит, да только не знаю… Он всегда одиночкой был, а тут напарника завел… необычного. Какой здравомыслящий человек живое воплощение Зоны с собой таскать будет, а? Ты или я — совсем другое, а там практически не человек. Значит, не миновало его зоновое проклятье, просто зависимость у него не от Москвы.

— Может, он не из-за Зоны? — Никита вздохнул. — Просто… одиноко.

Дим пожал плечами.

— Может, конечно. Я никаких дел с ним не имею и иметь не собираюсь. Да он и сам не захочет. Он ведь, считай, из «птенцов» профессора Штирнера последний. И когда, так скажем, из установки выбрался, думал, всех положили, он лишь один и спасся. Не хочу я его тревожить, ни к чему это, хотя и приглядываю время от времени.

Дим снова взял нож. Никита дочистил гриб и задал вопрос, ответ на который хотел узнать порядком давно:

— Скажи, Дим, а я? Есть у меня шанс порвать со всем этим? Ну, я согласился с тобой работать, а если вдруг расхочу?

Дим покосился на него и фыркнул:

— Хоть завтра, только ты ведь не захочешь.

Никита вынужденно признал его правоту. Без Дима, их работы по сбору данных и слежения за Зоной он чувствовал бы себя нецелым, причем во всех смыслах этого слова. Работа давала ему цель, отгоняла пустоту, в которой Никита ощущал себя сколько себя помнил. Он не умел жить для себя и сильно завидовал неназванному легендарному сталкеру, о котором рассказывал Дим. Никите жизненно необходимо было приносить пользу, быть кому-то нужным, даже необходимым. Без этого он чувствовал себя словно висящим в вакууме: без твердой опоры под ногами, без понимания низа и верха, совершенно потерянным.

— Скажу больше: в Зону если ты и сунешься, то не дальше двух километров от стены. Это ясно?

— А я пойду в Зону? — неуверенно спросил Никита. Его пугала такая перспектива, но вместе с тем какая-то часть его замирала от восторга и ожидания. Он хотел в Москву, будто что-то тянуло его туда.

— Пойдешь, — с непонятным осуждением в голосе сказал Дим. — Во-первых, надо посмотреть, как ты будешь реагировать на аномалии, а во-вторых, все мои базы данных находятся именно в Москве, я обязан показать тебе схрон, подстраховаться на случай, если со мной случится что-нибудь летальное.

Никита вздрогнул. Спрашивать о возможной угрозе он счел несвоевременным.

Никита прятался за грудой наваленных бетонных блоков и каждые пять минут поглядывал на сканер. Подвижные аномалии в этом районе Москвы встречались редко, как та же хмарь, например, которую в сталкерских кругах давно переименовали в хмыря за привязчивый характер. Артефакты — тоже. Но, как говорилось, пусть редко, но метко они все же попадались.

«Пирамидка» внешне представляла собой объект вроде мыльного пузыря. Она имела похожую радужную оболочку, переливающуюся всеми цветами и оттенками спектра, только форму сохраняла не шарообразную, а конусообразную с квадратным основанием. Обычно она зависала в метре-полутора от земли и, что немаловажно, двигалась.

«Пирамидка» являлась нематериальным артефактом волновой природы — полем или областью, притягивающей мелкие частицы пыли и аэрозоли. Как правило, встречалась она в «иллюзе» — висела и воспринималась несчастными, пораженными аномалией, как галлюцинация, но сейчас отделилась от него и уже приблизилась метров на пять к Никите, чем сильно его раздражала.

Находись он в Зоне не один, он так не паниковал бы, но Дим в этот раз с ним не пошел и вообще настаивал на том, что настоящий легендарный сталкер — всегда одиночка. Откуда он взял, будто Никита способен стать этим легендарным, — песня отдельная, но факт оставался фактом.

«Только научившись доверять себе, сможешь обзавестись напарником, водить группу, да и вообще идти с кем бы то ни было», — повторял Дим, и Никите приходилось соглашаться. Благо, походы в Периметр оставались непродолжительными и на Никите сказывались сугубо положительно. Каждый раз, входя в Москву, он будто рождался заново: то ли так влиял адреналин в крови, то ли сама Зона.

«Пирамидка» снова сдвинулась, преодолела полшага и затормозила, покачиваясь из стороны в сторону. Никита стиснул зубы и подумал о том, чтобы поменять дислокацию. Артефакт, хоть и считался безвредным для человека, воздействовал на мозжечок, вызывал состояние опьянения и дезориентации в пространстве, а при длительном соприкосновении с ним — очень сильный сон или даже кому. Однако стоило вытащить человека из «пирамидки», и тот приходил в себя без каких-либо последствий для здоровья. Вот только кто ж Никиту вытащит, если он один?

Черный быкун, за которым он наблюдал вот уже с час, поднял голову и уставился в направлении блоков. То ли ветер изменился, и мутант уловил запах, то ли просто что-то почувствовал, а может, и шею размять решил. Никита на всякий случай спрятался за своей каменной грудой — следовало выждать время.

Черный быкун являлся грузным, сильным, выносливым, но на редкость тупым существом. Даже если он и заметил непрошеного наблюдателя, то постоит, вперившись в одну точку, минут с пять, да и забудет. Вот если бы на его месте был быкун серый, то Никите могло и не поздоровиться. Этот мутант просто так не отстал бы, а непременно пошел узнавать, что ему почудилось и действительно ли показалось.

Серые быкуны или сердяки — твари новые, в зоне ранее не обнаруживаемые. Внешне они немного напоминали быкунов черных, только лобная часть посолиднее. На конце длинного носа-хобота — кругляш пятачка. Глаза узкие, ушей нет, либо они находятся где-нибудь в неожиданном месте. Зато вместо них — закрученные, как у барана, рога. Еще сердяки не такие крупные и менее выносливые. Автоматной очередью свалить можно. Дим как-то умудрился завалить мутанта из лазерной винтовки с десяти выстрелов. Зато они не тупые. Во всяком случае, на месть вполне способные.

Никита лично видел, как выживший серый быкун преследовал сталкера, завалившего черного, «пасшегося» рядом. Конечно, вряд ли к мутантам применима человеческая психология, но более всего поведение сердяка со стороны напоминало именно вендетту. Причем действовала тварь умно: не перла напролом, а подкрадывалась, используя любые возможные укрытия, и, лишь основательно сократив дистанцию, атаковала в лоб.

Серых быкунов открыл именно Никита (чем втайне гордился). Обычно держались они вблизи черных собратьев (а может, это и были два разных вида, Никите пока не удавалась собрать достаточно материалов для полномасштабных исследований), но при этом в метро не спускались, бродили по окрестностям, устраивали лежбища на открытых огороженных местах вроде дворовых стадионов. Дим, сильно заинтересовавшись ими, попросил собрать как можно больше данных, вот и просиживал Никита теперь в Зоне часа по три-четыре, а иногда и по шесть, благо стена рядом, практически рукой потрогать можно.