Безнадежно, зная, что впустую, я зашарил рукой на привычном месте у пояса в поисках огневой снасти. Но файрболла, как назло, в подсумке не оказалось. Вот тебе и поездка в Хисах, мирное добрососедское государство. На обратном пути прихвачу с собой двухфунтовую многорогую аркбаллисту с отсечкой очереди по три. Если он будет, путь этот…

Кто-то подкатился сзади мне под колени, сбивая с ног. Вовремя — зубищи песчаной акулы клацнули, сомкнувшись на том самом месте, где только что была моя башка. Бронированная труба головы наползла на выдвижную глотку, готовясь выбросить ее в новой атаке.

Нежданный спаситель завозился подо мной, отпихивая в сторону. Пемси! Вот так сюрприз!!!

Освободившись, пышечка в упор наставила свой кургузый стреломет на снова разверзшуюся смрадную пасть и клацающий когтезубами, змеящийся язык. Тщетно. Даже будь у нее надсеченные иглы, которые перед отправлением я сам велел ей выкинуть на краю пустыни. Песчаной акуле все едино, что болт, что иглы, расходящиеся в плоти стальными щепками. Файрболл бы, хоть полуфунтовый…

О существовании еще одного боеприпаса, популярного в бескрайних песках и излюбленного той же Сигурни, я как-то позабыл — и очень зря. Как и про то, что Памела давно нашла общий язык с хозяйственными и боевитыми гоблинихами.

Четыре огневых сардельки впечатались в основание языка зверюги, шкворча оранжевым фосфорным пламенем. Легли, как нарочно, руной уничтожения.

От неожиданности и резкой боли тварь рефлекторно сглотнула, втянув выдвижную глотку вглубь, в самую свою сердцевину. Ох, лучше бы она этого не делала! Для нее самой, конечно, не для нас. Особенно не для меня. Поскольку после этой нехитрой операции именно ко мне песчаная акула и потеряла интерес сразу и бесповоротно. Равно как ко всему прочему, кроме песка, в который она незамедлительно ввинтилась, попутно заглотив полбархана.

Не помогло. Обожженная зверюга так металась под поверхностью, что казалось, верхушки дюн заплясали вокруг сгрудившихся пескобуеров. То здесь, то там между барханов прорывались извергаемые ею клубы густого смрадного дыма — и все чаще с лоскутами трескучего, как от масляной лампы, желтого пламени. Похоже, упитанность твари, помогающая перетекать под песком, разжимая и разрывая любые преграды, сыграла с ней злую шутку. Весь этот жир теперь кипел и разгорался, превращая песчаную акулу в подобие ползучей зажигательной бомбы!

Не закончить бы нам всем с ней так, как тому полковнику в истории с кротами и файрболл-фогом.

Шансы уже довольно высоки. Как раз сюда заворачивает, вконец обезумев от боли…

Подброшенные вверх пескобуера промели мачтами небо. Ощутимо тряхнуло даже стоявших поодаль, а тех, под кем пронеслась зверюга, попросту раскидало, занеся песком по пояс. Борозда следа, проступившего на поверхности, источала струи донельзя вонючего дыма, завивавшегося в спирали, прежде чем рассеяться.

Уносясь от нас к востоку, стране погибели и забвения, песчаная акула успела проделать еще ярдов сто пути, когда огненные клубы над ней вырвались одновременно из нескольких мест. Движущаяся гряда внезапно остановилась, лениво дымя. Долгие мгновения ничего не происходило… до того самого мига, когда почти сотня футов песка взметнулась, вздыбленная огненным валом. Грохот прокатился, приминая верхушки барханов, тряхнуло еще раз, хотя и послабее, чем при проходе прямо под нами…

И все стихло. Пламя опало, в ушах, изрядно травмированных предшествующей свистопляской, отдавался лишь шорох ветра, играющего снастями двух уцелевших буеров. Казалось, что запах жирной гари ему не унести никогда. Все потихоньку отходили, поднимаясь с песка и отряхиваясь.

Гоблинихи, похватав лопатки и заступы, тут же рванули к еще дымящемуся рву — зубы откапывать, главный трофей нечаянной охоты. Ох, чую, под тяжестью этого ожерелья Памела с места не сдвинется. Насколько помнится, зубов там было немерено. Или это у моего страха глаза велики? Да нет, и вправду всем зубам зубы, пусть и без челюстей. Зато на языке их тоже в достатке…

На полпути орава зеленявок разбилась по три — к каждому краю канавы, для надежности. С какой-нибудь из сторон да нароют добычу. Вот только где же еще одна? Вроде бы песчаной акуле не подворачивалась. Или та гоблиниху походя в песок втерла, даже не заметив?

Поискав взглядом седьмую, я обнаружил ее утешающей Блоссома. Тот сел, где стоял, и уткнулся лбом в кулаки, переживая неудачу в главной охоте всей жизни. Как же, легенду на гарпун взяли! Точнее, на кургузый дамско-бандитский стрелометик. И кто!!!

Меня, в отличие от него, добила кандидатура утешительницы. Нет, не обстоятельная Донна или спокойная Милли. Даже не Лайла. Неумело, но трогательно придерживала своего шефа за трясущееся плечо Сигурни, обычно отличающаяся прямотой и чувствительностью железной мостовой балки. А тут ее единственную проняло тем, каково терять мечту, в которую санд-шкипер и сам-то не особенно верил, раз не смог убедить нас в ее реальности. Вот так Си… Уж от кого не ожидал!

Похоже, сегодня вообще день сюрпризов. Еще неизвестно, кто или что выкинет следующий фортель. Лишь от одного больше не следует ждать ни неожиданностей, ни ставших вполне привычными пакостей. Рональд Джоггер Ас-Саби умер, как жил — бестолково. И бесповоротно. Хоронить, и то нечего — что не перемолола зубищами хищная тварь, то сгорело в погребальном костре, который прекрасно вышел из самой зверюги, спасибо Пемси.

Небогатая надгробная речь, и не сказать, чтобы добрая. Ну да о мертвых либо правду, либо ничего. Не окажись унтер-бандерша моей древнейшей столь тверда на руку, и по мне сейчас прозвучало бы что-то подобное. Если бы вообще уцелел кто-нибудь, способный помянуть погибших.

Кстати, а где сама виновница торжества разума над животным миром? Точнее, не столько разума, сколько нахальства в смеси с полным бесстрашием. Видно, от полного же непонимания ситуации… худым оно, сообразно комплекции пышечки, просто не могло оказаться. Да и Хирра с Келлой что-то не спешат убедиться в целости и сохранности законного супруга. Куда все подевались?

А, вот они. Вроде бы виднеются за ближним пескобуером. Всем троим не до меня, жив — и ладно. Что ж, справедливо. Меня-то древним золотом, пожалованным ветрами пустыни, только по лицу мазнуло. Вся слава и блеск достанутся забавной блондиночке, в соответствии с выбором самой Судьбы.

Огибая корму фрахтовика, я прищурился против солнца — как-то уже начали чествовать Памелу Акулью Погибель?

Картина и вправду открылась эпическая. Победительницу чудовищ шумно рвало за высоченным колесом. Обе мои жены суетились вокруг нее, придерживая волосы и золотое шитье хтангской головной тесьмы.

Каждому, кто жаждет славы, стоило бы посмотреть…

Крик вахтенной гоблинихи с «вороньего гнезда» мачты разорвал жарко-волокнистое предвечернее марево над каменной равниной Хисаха, словно струя кипятка — горку расходящегося в чае сахара. Казалось, каждый острогранный осколок булыжника отражает и швыряет обратно вопль:

— Море! Море!! Санд-шкипер, море показалось!!!

Впервые с момента охоты на песчаную акулу Блоссом заинтересованно вскинулся. Прочие шесть его зеленокожих подручных едва ли не разом бросились вверх по снастям, угрожая опрокинуть буера. Только рулевые оставались на посту, но и они довольно завозились на своих скамьях у транцев.

Мы, понятно, тоже оживились, сбрасывая сонную одурь дневной пустыни. Море — значит, Хасира, крепость соленой Воды и раскаленного Камня, столица Хисаха. Огражденная двумя пустынями от любого врага, сберегаемая магией дальнего видения от любого вторжения… И защищенная от любого удара с воздуха поистине идиотским законодательством!!!