Все то время, пока шел разговор, я напряженно пытался понять, где находится Леча, но фокус, успешно прошедший с Зиной, на этот раз не сработал. Печально.
Я, конечно, могу прийти на стрелку под видом Камазовой шестерки, но тот, кто придет со стороны Лечи, вряд ли будет достаточно серьезной фигурой, чтобы узнать от него что-то дельное. Нет, мы пойдем другим путем.
12
В том, чтобы быть невидимым и нематериальным, есть и свои недостатки. В частности, очень неприятно находиться в людном месте — приходится взлетать под потолок и тщательно следить за тем, чтобы тело не перекрыло свет ламп, освещающих помещение. Невидимое тело вовсе не прозрачно, я не знаю, в чем тут состоит физический смысл, но на фоне яркого света невидимое тело видно довольно хорошо, у него только контуры размыты.
Мы с Боровом приехали в бильярдную заранее и мне пришлось провести на потолке почти полчаса, ожидая, пока появится посланец Лечи. Потом я чуть не потерял его, когда он выбирался из подвального помещения, проталкиваясь в толпе, к счастью, я вовремя сообразил, что могу выйти на улицу через пол и стену первого этажа. Пролезать на заднее сиденье автомобиля через багажник, не открывая его — тоже развлечение еще то, особенно противно протискиваться через бензобак, кажется, что навечно провонял бензином, хотя на самом деле никакого запаха не чувствуется. И еще очень утомительно неподвижно лежать на заднем сиденье тесной "классики", скрючившись в три погибели, потому что стоит только чуть поднять голову и она, несмотря на всю невидимость, станет отлично различима в зеркале заднего вида.
Но все плохое рано или поздно заканчивается и в конце концов убитая "семерка" припарковалась у подъезда пятиэтажной хрущобы. Маленький и плюгавый бритоголовый человечек со жвачкой во рту подхватил необычно тяжелую барсетку, захлопнул дверь, пискнул сигнализацией и скрылся в подъезде.
Это он думал, что скрылся, на самом деле за ним следовала тень, почти невидимая и почти неощутимая. Если бы он резко обернулся, он смог бы меня заметить, но он не обернулся.
На четвертом этаже восхождение завершилось. Мужичонка позвонил в дверь, она открылась и он вошел в квартиру. Я не стал просачиваться через дверь, вместо этого я проник в квартиру через стену под самым потолком. Вот он какой, Леча…
Против ожидания, Леча совсем не походил на чеченца. За год в Чечне я уже убедился, что среди чеченцев встречаются и рыжие, и даже блондины, но большинство все-таки черноволосые и с длинными носами. Леча имел совершенно русское лицо, широкое и чуть одутловатое, коротко стриженые темно-русые волосы и короткий прямой нос — ничего характерно кавказского. И ничего бандитского в его облике тоже не было — на первый взгляд то ли небогатый бизнесмен, то ли непьющий автослесарь. И говорил он совершенно без акцента.
— Здравствуй, Леча, — сказал тот, за кем я следил.
— Здравствуй. Принес?
— Принес.
— Давай сюда.
Барсетка перешла из рук в руки, Леча расстегнул молнию и обнаружил внутри толстую записную книжку.
— Все нормально, — сказал он, — можешь быть свободен.
Плюгавый человечек вежливо попрощался и ушел. Леча отправился в большую комнату, его лицо стало задумчивым.
Он аккуратно положил книжку на стол, открыл шкаф, вытащил оттуда бутылку десятилетнего грузинского коньяка и простенькую стеклянную рюмку, налил себе грамм пятьдесят, грубо нарушив законы шариата, закурил и уселся за стол. Я ожидал, что он немедленно откроет то, что лежит на столе, но он сидел, курил и смотрел в стену отсутствующим взглядом, как будто… точно! Он боится этой книжки, он по-настоящему боится того, что мог написать Усман. Интересно, что он ожидает увидеть в дневнике своего бывшего коллеги?
Я не успел подключиться к мыслям врага, потому что Леча глубоко вздохнул, залпом выпил коньяк и резко распахнул записную книжку, резко и отчаянно, как будто не просто открыл книгу, а бросился грудью на амбразуру с пулеметом. Страницы были чистыми.
Пару секунд Леча недоуменно пялился в чистые страницы, потом послюнявил палец и нерешительно потер пустые строчки. Я опустился на пол и обрел видимость.
— Не хочешь джинна — не три лампу, — сказал я.
Леча вздрогнул и тихо прошептал что-то нерусское. Его глаза стрельнули в сторону открытой бутылки и я немедленно отреагировал.
— Наливай, — сказал я. — Сейчас это тебе не помешает.
А потом я прочитал мысли собеседника и добавил:
— Не волнуйся, я пришел наказать тебя не за этот грех.
— Кто ты? — спросил Леча и подумал: шайтан?
— Нет, — ответил я, — и даже не иблис. Я человек, который умеет кое-что необычное. Хочешь меня пристрелить?
Леча все-таки налил себе коньяку. Он изо всех сил старался выглядеть спокойным и его руки почти не дрожали.
— Это бессмысленно? — спросил он.
— Попробуй, — предложил я и протянул ему пистолет рукояткой вперед. — Тут глушитель, можешь не бояться, что услышат соседи.
Леча непонимающе смотрел на меня и молчал.
— Это провокация? — наконец спросил он.
Я рассмеялся, почти без усилия.
— В твоем положении глупо думать о провокациях, — сказал я.
— Действительно, — согласился Леча и выстрелил.
Он выстрелил в грудь, а не в голову, и поэтому выстрел прошел для меня почти безболезненно. Пуля с характерным визгом отразилась от стены, стукнула в дверцу шкафа, оставив большую выщерблину, улетела под кровать и весело запрыгала там, попеременно ударяясь о пол, кровать и плинтус.
Леча отложил пистолет и выпрямил голову, которую до того непроизвольно вжал в плечи.
— Кто ты? — снова спросил он. — Святой или джинн?
— А ты кто? Шахид или маньяк?
— Я шахид.
— Тогда я святой.
— А если я маньяк, то ты злой дух?
— Почему сразу злой? У вас же, вроде, бывают и добрые джинны.
— Добрые — это гурии.
— Разве гурии не бабы?
— Гурии бывают и мужского пола.
— Для благочестивых женщин на том свете? Чтобы было с кем трахаться?
— Да. Зачем он богохульствует?
— Зачем ты взорвал мой дом?
— Я не взрывал твой дом.
— Ты приказал его взорвать.
— Но не взрывал.
— Зачем ты приказал его взорвать?
— Хотел убить тебя.
— Зачем?
— Думал, что это возможно.
— Это возможно.
— Как?
— Я что, похож на идиота — рассказывать тебе, как меня убить? Да ты и не сможешь воспользоваться… можешь считать для простоты, что я неуязвим. Так зачем ты хотел меня убить?
— Ты служишь шайтану.
— Почему ты так решил?
— Ты тот, кого вы, русские, называете вампирами.
— Газету прочитал?
— Да.
— И только из-за этого ты решил взорвать целый дом? Знаешь, сколько людей погибло?
— Около ста. В новостях передавали.
— Благодарность от Басаева уже получил?
Леча помотал головой.
— Ты не поверишь, — сказал он, — но я хотел только одного — избавить мир от нежити.
— Ты убил сто невинных людей!
— Ты убьешь больше.
— У меня нет зависимости от человеческой крови. Я могу пить кровь, она дает мне силы, но я не наркоман, я полностью управляю собой.
Леча пожал плечами.
— Какая разница? Мною двигал Аллах, если я ошибся, на то была его воля.
— Аллах двигает лишь теми, кто движется сам! — воскликнул я. — Кто взрывал дом?
— Этого тебе не узнать. Можешь убить мое тело или выпить душу, я все равно ничего не скажу.
— Говорить не надо, достаточно только подумать. И не делай такое довольное лицо. Знаешь историю про Ходжу Насреддина?
— Про муллу Насреддина. Вы, русские, переврали наши легенды.
— Это не ваша легенда, Насреддин жил в Средней Азии.
— Мусульманин всегда мусульманин, независимо от того, где живет.
— Неважно. Помнишь, как Насреддин попросил ростовщика Джафара не думать об обезьяне?
До Лечи начало доходить. Он попытался схватить пистолет, но добился лишь того, что получил хук справа. Правый глаз Лечи начал заплывать, все-таки вампирская реакция намного быстрее человеческой.