В отличие от земных крокодилов яхры живородящие. Они не выкармливают младенцев молоком, но все равно выращивание ребенка для них — дело тяжелое и утомительное, это чуть ли не единственная область жизни, которая не подверглась автоматизации. Правительство конфедерации всеми силами старается повысить рождаемость, но результатов нет, большинство яхров предпочитают не взваливать на себя ответственность, а прожигать жизнь в разнообразных развлечениях. Не один десяток лет шотфепские политики обсуждают, не пора ли ввести закон об обязательном размножении или вообще начать массовое клонирование, но воз и ныне там.

Дугорс собирается завести ребенка, но не в ближайшем будущем, а когда — нибудь потом. Она знает, что это может никогда не произойти, но ей наплевать. Она не собирается менять образ жизни.

Дугорс свободна. Ей не о ком и не о чем заботиться, нет ничего, что могло бы помешать ей убивать время в бесконечных развлечениях. Одно время она увлекалась виртуальными играми, но успехи были скромными и виртуальная реальность быстро надоела. Некоторое время Дугорс употребляла наркотики, дважды ее спасали от передозировки, и после второго раза она решила, что с нее хватит. Она прошла недельный курс лечения, и с тех пор химическое счастье больше не привлекает Дугорс.

Она пробовала найти счастье в сексе, но быстро поняла, что секс без любви — не более чем гимнастика. А вот полюбить по-настоящему никак не удавалось. То ли партнеры попадались не те, то ли проблема была в ней самой, но истинная любовь все не приходила и не приходила. Однажды Дугорс даже заказала робота-любовника, но и здесь ее ждала неудача. Она не смогла заставить себя забыть, что великолепный красавец-мужчина только кажется таковым, а на самом деле это просто машина. Глупо влюбляться в машину, даже если очень хочется.

И тогда Дугорс поняла, в чем ее основная проблема. Ее не устраивает тот суррогат счастья, что предлагает яхрам индустрия развлечений. На Шотфепке виртуальность настолько проникла в повседневную жизнь, что настоящая жизнь тоже стала немного виртуальной. Там, где нет ни тревог, ни страхов, где вся жизнь — вечная игра, в таком мире любовь и дружба могут быть только виртуальными. То, о чем писали в старых книгах, ушло навсегда.

Что ж, решила Дугорс, раз в жизни нет счастья, так незачем его и искать. И, решив так, Дугорс стала воспринимать свою жизнь как игру, такую же, как виртуальные стрелялки, в которых ей так и не удалось далеко продвинуться. Реальная жизнь — тоже игра, разница только в том, что виртуальную жизнь можно начать заново, а реальную — нет, но так даже интереснее, это придает дополнительную остроту ощущениям.

Первое знакомство с хозяевами притона не оставило в памяти Дугорс заметного следа, для нее это было рядовым событием. Дугорс развлекала себя самыми разнообразными способами, садизм стал для нее всего лишь еще одним путем к тому, чтобы обрести кратковременную иллюзию счастья.

В этот момент я наткнулся в памяти Дугорс на точную информацию о том, что происходит в том заведении. Когда я узнал, что представляет собой станок, в который меня чуть не поставили Лос и Кофоха, мне поплохело. Если раньше у меня еще были какие-то угрызения совести из-за их смерти, то теперь они бесследно исчезли. Эти твари не имеют права жить, Рогаленко по сравнению с ними — ангел.

Честно говоря, Дугорс тоже не должна жить. Но теперь, когда я внутри нее, я больше не испытываю к ней ненависти. Мне ее просто жалко. Какой-то философ сказал, что понять означает простить. Я понимаю Дугорс, можно даже сказать, что я познал ее, не в библейском смысле, а в самом прямом, моя и ее душа слились в единое целое, и в том, что получилось, нет места ненависти. В Дугорс нет изначального зла. Родись она на Земле, была бы обычной женщиной, вкалывала бы как лошадь, растила детей, смотрела сериалы по телевизору и жаловалась на судьбу. Если бы она родилась на Оле, стала бы таким же тупым и забитым существом, как все млогса женского пола за редкими исключениями вроде Эзерлей. Но она родилась на Шотфепке, и ее судьба повернулась туда, куда повернулась. Бог ей судья.

Интересно, кстати, что бы сказал православный священник, поблуждай он по Сети с мое. Что есть Сеть — божий промысел или козни дьявола? Существуют ли для инопланетян отдельные рай и ад или грешники всех миров варятся в одних и тех же котлах? Управляется ли вся Вселенная единым богом — создателем или за каждую планету отвечает свой местный бог? И если так, то какие у богов между собой отношения? И кто отвечает за души путешественников — бог родной планеты разумного существа или бог той планеты, где оно в данный момент находится? И как регулируются споры между богами?

Но достаточно богохульства. Я сюда пришел не в философии упражняться, а решать конкретную проблему. Для начала посмотрим, что Дугорс знает про тот притон… Довольно мало, я ожидал большего. Но хоть что-то…

Войти в заведение можно через единственный телепортатор, доступ к которому ограничен, при проходе сканируется только тело посетителя, но не душа. Скорее всего, я проникну внутрь без проблем. Внутреннюю планировку заведения Дугорс более — менее помнит, где содержатся узники — тоже примерно представляет. А больше мне от нее ничего и не нужно, с моими-то боевыми возможностями.

«Вудсток! Тело у Дугорс нормальное? Имплантатов нет?»

«С телом все в порядке. Имплантатов нет».

Вот и хорошо. Я встал с лежанки и направился к телепортатору.

Гипертуннель вывел меня в предбанник логова маньяков. В служебный, так сказать, предбанник, не в тот, через который приходят жертвы.

Я стоял в начале короткого коридора метров десяти длиной, за моей спиной была дверь в телепортациоиную кабину, а впереди была другая дверь, на вид точно такая же. Память тела подсказала, что за ней начинается заведение, а сам коридор представляет собой буферную зону. Когда посетитель через нее проходит, какие-то сканеры анализируют его тело, и если посетитель имеет допуск, второй телепортатор переносит его внутрь заведения. Что происходит, если посетитель допуска не имеет, Дугорс не знала. Не знала она и того, как устроены сканеры, единственное, в чем она была убеждена, что обмануть их невозможно.

Ну вот сейчас и проверим, насколько невозможно их обмануть. Я прошел по коридору, с усилием открыл тяжелую дверь и вышел в следующий коридор. Пол был застелен красно — коричневым ковром, стены были серыми и казались мягкими на ощупь. Теперь я знаю, что это не просто первое впечатление, они действительно мягкие.

Коридор был пуст. Я обратился к памяти Дугорс, и мою душу снова затопила удушливая волна отвращения. Лучше не думать о том, что время от времени происходит за этими дверьми, для моих целей достаточно найти Эзерлей, а все остальное меня не касается.

Стоп. Как это не касается? Меньше месяца назад я решился убить Рогаленко из-за куда менее веских причин.

Если продолжать в том же духе, я не должен оставить от этого заведения и камня на камне. Но хочу ли я продолжать в том же духе?

Я прислушался к своим ощущениям и решил, что не хочу. Что мне действительно хочется — так это выдернуть отсюда Эзерлей, уйти и больше никогда не возвращаться в этот гадюшник. Нельзя установить справедливость во всей вселенной, и если лишать жизни каждого, кто недостоин жить, быстро устанешь. Убивая врага, ты тонешь в его слезах, сказал Оззи Осборн. Вряд ли он задумывался над скрытым смыслом своих слов, скорее, это был просто пьяный бред гениального безумца, но эти слова очень хорошо подходят к моей ситуации. Там еще есть продолжение: все, что я должен дать тебе, — любовь, которая не умирает. Где бы только найти такую любовь и где найти того, кто должен ее дать…

«Только любовь держит ключи от наших сердец», вспомнил я стихи другого поэта. Только любовь. Но и для ненависти тоже есть место там, где соединяются сущности, которые, будучи собраны вместе, образуют мое «я». Ненависть — тоже я. Ненависть, когда хочется любви.