Глупо верить, что шаманские манипуляции над ведьминским варевом приведут к желаемому результату, но когда верить больше не во что, приходится верить во всякую чушь. Кто знает, как влияют на Сеть астральные излучения рвасса? Кто знает, почему в деструкторе можно использовать протухший сыр, но нельзя использовать протухший лук? Может, цветок рвасса обладает особыми свойствами, которые позволяют ему связываться с Сетью без электрической составляющей терминала? В это очень хочется верить, ведь есть, черт возьми, есть косвенные признаки, указывающие, что вейерштрасс может выступать в роли терминала Сети. Тело путешественника исчезает, а потом появляется снова, для возвращения из путешествия достаточно дать простую мысленную команду. Все это может быть совпадением, но не слишком ли много совпадений? А если даже это и совпадение, то что я теряю?

Ценой гигантских усилий мне удалось собрать вместе десяток женщин, заставить их снять с ближайшего к деревне холма слой дерна и переложить его в некое подобие корыта. Эзерлей пообещала, что проконтролирует, чтобы в это корыто не попало ни капли воды.

Потом мы с Эзерлей возвращались домой, печальные и расстроенные, наш путь пролегал через площадь собраний, на которой женщины устроили очередной праздник. Пьяные бабы окружили нас нестройной толпой, они глупо смеялись и выкрикивали что-то неразборчивое и во мне стал закипать гнев. Хорошо, что у млогса развита система запаховой сигнализации — не успел я по-настоящему разозлиться, как галдящее кольцо вокруг нас с Эзерлей рассосалось само собой, как будто его никогда и не было.

— Это твоя Родина, дочка, — сказал я, обращаясь к Эзерлей.

Я имел в виду анекдот про двух червяков в навозной куче, но Эзерлей его не знала. Она не уловила шутки, она восприняла мои слова на полном серьезе.

— Мне стыдно, Андрей, — сказала она. — Я смотрю на сестер и сомневаюсь, правильно ли мы поступили, последовав твоим словам. Может быть, мы действительно рождены только для того, чтобы быть глупыми тварями? Может, это воля богов?

Я пожал плечами.

— Ты не глупая тварь, — сказал я, — это абсолютно точно. А остальные… честно говоря, не берусь судить. Мне кажется, эйфория должна была закончиться уже давно.

— Ты чувствуешь запах страха? — спросила Эзерлей.

— Где? — не понял я. — Нет, не чувствую.

— Не может быть! — воскликнула Эзерлей. — Когда ты напугал этих пьяных, ты должен был почувствовать их страх.

— Ах, это… Я всегда считал, что этот запах присущ всем женщинам млогса.

— Да, так и есть, — печально произнесла Эзерлей. — Я надеялась, что с твоим появлением все изменится, но…

— Но что?

— Ты не хочешь ничего менять. Ты хочешь только одного — вернуться в свой мир. Неужели наш мир настолько плох?

Я подумал, как высказать то, что думаю, чтобы не обидеть Эзерлей, но так и не успел ничего сказать.

— Не надо сотрясать воздух, — вздохнула Эзерлей. — Твой запах сказал все.

— Извини, — сказал я. — Но я смотрю вокруг и не вижу, что можно сделать для этих несчастных. К свободе нельзя привыкнуть в одно мгновение, этому учатся годами. Они не хотят взять судьбу в свои руки, они ждут, когда явится тот, кто будет командовать ими вместо мужчин. Думаешь, они хотели свободы? Нет. Они хотели всего лишь сменить хозяина. И сейчас они хотят одного — чтобы я стал их новым хозяином. Хозяином, который не будет их оскорблять, не будет наказывать без нужды, будет относиться к ним с внешним уважением, только с внешним, настоящего уважения они недостойны, они и сами это понимают. Я не могу их изменить, я не бог. Лет через двадцать, когда поколение сменится, что-то может измениться, но я не выдержу здесь столько времени. Наверное, кто-то сможет разгрести эту навозную кучу, но не я. Я не хочу марать руки, я хочу просто уйти.

— А что будет с нами? — спросила Эзерлей.

— Если захочешь, я возьму тебя с собой.

— Я не о том, — нахмурилась Эзерлей. — Ты оставишь наших сестер на произвол судьбы?

— Наших?

— Ну… твое тело…

— Да, действительно. Ну ладно, пусть будет наших сестер. Да, я собираюсь бросить их на произвол судьбы. Я не верю, что смогу исправить ситуацию. В прошлой жизни я был воином, я командовал сотней бойцов, я умею управлять разумными существами, но я не умею управлять говорящими животными. Я могу построить их на площади и сказать, что они должны сделать, но тогда получится, что я затеял все это безобразие только для того, чтобы стать вождем племени. А я не хочу становиться вождем вашего племени, во вселенной есть много других вещей, гораздо более интересных.

Эзерлей издала запах разочарования.

— Ты уйдешь, — сказала она, — нас истребят и больше никогда женщины не будут свободны.

— Возможно, — согласился я. — Может, в этом и есть их судьба.

— И моя тоже?

— Ты сама сделаешь свой выбор. Можешь последовать за мной, можешь остаться здесь. Решай сама, я не буду тебя принуждать.

— Ты вернешься? — спросила Эзерлей.

— Когда — нибудь — обязательно. Но я пробуду здесь ровно столько времени, сколько нужно, чтобы вернуться в мое родное тело. Я не хочу оставаться в этом мире надолго.

— А ты уверен, что рвасса зацветет?

Я пожал плечами.

— Я надеюсь. Что мне еще остается?

— Что ты будешь делать, если рвасса не зацветет?

— Что-что… Тогда мне придется остаться здесь. Я стану вождем Врокса, Дзара и всех остальных, буду править долго и справедливо, а мои откровения будут записывать и передавать из уст в уста как великую мудрость. А когда я умру, меня объявят богом.

Я понял, как напыщенно прозвучали эти слова, и смущенно хихикнул.

— Если у меня все получится, — добавил я.

— Тогда почему ты не начнешь прямо сейчас? — спросила Эзерлей. — Если рвасса зацветет, ты прервешь свои дела и уйдешь, а если рвасса не зацветет, ты сделаешь все то, о чем только что говорил.

И в самом деле, почему бы не поиграть немного в великого короля? Здоровье более — менее восстановилось, я вполне могу драться с местными эрастерами. Пока рвасса не цветет, делать все равно нечего, так почему бы и нет?

— Хорошо, — сказал я. — Завтра мы с тобой пойдем в племя Дзара.

— Я люблю тебя! — воскликнула Эзерлей и наши хоботки соединились.

Все — таки у планеты Ол есть одно большое достоинство — тела ее обитателей настолько гиперсексуальны, что когда я снова стану человеком, мне будет не хватать ощущений млогса. Можно как — нибудь потом вернуться сюда… устроить секс — туризм… блин!

Дорога к поселению Дзара заняла весь день. Солнце клонилось к закату, а конца — края дороге все еще было не видно.

— Похоже, придется ночевать в лесу, — заметил я.

— Я взяла большое одеяло, — сообщила Эзерлей. — Мы не замерзнем.

Если бы я знал, какой длинный путь придется пройти, я бы десять раз подумал, прежде чем отправиться в путешествие, но Эзерлей ничего не говорила о расстоянии между Врокса и Дзара, а я не спрашивал. А теперь уже поздно поворачивать назад.

— Нам еще долго идти? — спросил я.

— До заката успеем.

Желание грязно выругаться я подавил, но изменения в запахе тела скрыть не удалось. Эзерлей вздрогнула и издала запах смущения.

— Прости меня, — сказала она. — Я должна была предупредить, что нам предстоит долгий путь. Я не подумала, что ты не знаешь, куда мы идем.

Я махнул рукой и ничего не сказал — дорога пошла на подъем, надо беречь силы. Впрочем, какая это дорога? Едва заметная тропинка в высокой траве. Судя по всему, звери пользуются ею чаще, чем млогса.

— Тут водятся крупные хищники? — спросил я.

Почему-то в памяти тела эта информация отсутствовала.

— Все хищники мелкие, — удивленно заметила Эзерлей. — Млогса — самое большое существо из тех, кто ест чужое мясо. Ты не знал?

— Теперь знаю.

— Ты не знал, что лес безопасен, и все равно пошел? Ты настоящий храбрец, Андрей!

На этот раз Эзерлей обратилась ко мне в мужском роде. Интересно, по какой причине — хочет задобрить или от чистого сердца?