Я шел по коридору, и в моем мозгу одна бредовая мысль сменяла другую, а ноги несли меня туда, где, по мнению Дугорс, содержались узники. Она не была точно уверена, что это именно там. Она никогда не заходила в тюрьму сама, а приходила в заведение только по приглашению кого-то из друзей, и когда входила в нужную комнату, жертва всегда была уже на месте. Ничего, как — нибудь сориентируюсь.

А вот и первая встреча. Двое молодых яхров мужского пола волокли за собой третьего, который жалобно попискивал и, похоже, хотел бы поупираться, но не мог. Точь-в точь как я пару часов назад.

Увидев меня, они замедлили движение, а потом и вовсе остановились.

— Привет, Ду! — воскликнул один из них. — Куда идешь?

Память тела подсказала, что моего собеседника зовут Лин и что он настоящий отморозок даже по меркам этой компании. Дугорс его побаивалась.

— Так, — сказал я, неопределенно пожав плечами. — Гуляю.

Лин наморщил морду, скорее недоуменно, чем подозрительно. А потом на ней появилось обиженное выражение.

— Не хочешь — не говори, — сказал он. — Можешь присоединиться к нам. Ин, — он кивнул головой в сторону своего товарища, — такую замечательную вещь намедни придумал, закачаешься.

При этих словах узник стал жалобно подвывать, видать, ему уже рассказали про эту замечательную вещь.

Я с трудом подавил желание начать террор прямо сейчас. Вместо этого я безразлично произнес:

— Нет, спасибо, ребята, у меня другая идея. Говорят, тут одна самка появилась, очень забавная.

— Ну-ка, поподробнее, — заинтересовался Ин.

Лин не проявил к моим словам никакого интереса. Это неудивительно, все знают, что он — абсолютный и стопроцентный гей.

— Да ничего особенного, — сказал я. — Гуманоид как гуманоид.

— Ну уж нет, — запротестовал Ин. — Раз начала, рассказывай до конца. Никогда не поверю, что ты так запала на обычную самку гуманоида.

Я изобразил томную гримасу из арсенала Дугорс и произнес как бы нехотя:

— Ее раса гиперсексуальна.

И добавил, повинуясь внезапному импульсу:

— Если простимулировать надлежащим образом…

— Ого! — присвистнул Ин. — Пойдем.

— Постой! — возмутился Лин. — А как же я?

— Как — нибудь в другой раз, — отрезал Ин. — Слушай, Ду, ты гений. С меня причитается.

Лин недовольно щелкнул зубами и на секунду застыл в раздумье. А потом сказал:

— Хорошо, давай в другой раз. Пойдем посмотрим, что за самка.

Узник, про которого все забыли, немного приободрился, панический ужас в его ауре сменился привычным тихим отчаянием.

— Тут есть маленькая проблема, — сказал я. — Я не знаю, где эта самка. Знаю только, как ее зовут и из какого мира она пришла.

Лин насторожился, это было заметно, даже если не обращать внимания на ауру.

— Откуда знаешь? — подозрительно спросил он. — С Шихом переспала, что ли?

Шихом зовут одного из заправил этого заведения. Беспросветно патологическая личность, если верить памяти Дугорс. Ни одно здравомыслящее существо никогда и ни за что не согласится с ним переспать по доброй воле. Задавая последний вопрос, Лин намеренно оскорбил меня, надо полагать, за то, что я обломал ему развлечение.

— Знаете что, мальчики, — обиженно сказал я, — лучше идите своей дорогой, а я пойду своей.

Лин резко схватил меня за загривок и повернул к себе лицом.

— Послушай, девочка, — зловеще произнес он, — со мной так не разговаривают.

— Со мной тоже, — ответил я.

В ауре Лина появилась озадаченность. Он не понимал, почему я веду себя с ним настолько нагло. Он так привык, что его все боятся…

Я прикоснулся к запястью Лина и пробежался пальцами по руке, нащупывая нервный узел. У яхров он расположен на внутренней поверхности предплечья, примерно посередине. Нащупав узел, я резко сжал пальцы, дернул за обмякшую руку, сбросил захват со своей шеи и легонько ткнул пальцем в удивленно раскрывшийся глаз.

— Никогда не прикасайся ко мне, тварь! — заорал я. — Я тебе не эти… — я не смог подобрать правильного слова и просто указал на стоявшего в сторонке узника, про которого все уже забыли.

— Ду, что с тобой, не надо… — забормотал Ин.

Он притронулся к моему плечу, намереваясь оттащить от Лина, но испуганно отпрянул, стоило мне лишь взглянуть в его глаза.

Я обернулся к Лину и увидел, как в его ауре борются два противоположных желания — наброситься на меня и размазать по стенке или сделать вид, что ничего не случилось. Он не понимал, что его удерживает от того, чтобы немедленно реализовать первый замысел, но я очень хорошо это понимал. Как и большинство тех, кто любит издеваться над беззащитными, Лин был трусом. Он привык, что его все боятся, ему не доводилось сталкиваться с сильным и уверенным в себе противником, который относится к нему не со страхом, а с презрением.

Лин уже почти решил отстать от меня, но тут его посетила мысль, которую я легко прочел даже не в ауре, а в мимике. «Если я оставлю ее в покое, — подумал Лин, — что тогда обо мне подумают?»

Лин нечленораздельно зарычал, сделал шаг вперед и вытянул руки, намереваясь сгрести меня в охапку. Я отклонил туловище вбок, слегка подправил руками движение противника, резко выбросил вперед длинную шею и вцепился зубами в правое запястье Лина.

Зубы у яхров крупнее человеческих, а челюстные мышцы заметно сильнее, чем у людей. Концентрируя внутреннюю силу в своих челюстях, я не ожидал такого результата. Кость хрустнула и переломилась, как тростинка. Лин побледнел, яростное рычание мгновенно оборвалось, как будто выключили звук. Рука его обмякла, а во рту я почувствовал вкус крови. Нет, не просто вкус, кровь хлынула потоком, мне пришлось разжать челюсти, чтобы не подавиться.

Едва рука Лина освободилась, он отскочил назад, ударился задом о стену и стал сползать вниз, оглушительно визжа, как поросенок на бойне. Честно говоря, я никогда не видел, как забивают поросят, но полагаю, что они визжат примерно так же.

Ин смотрел, разинув рот, на окровавленную руку Лина и не мог вымолвить ни слова. Странно, он ведь много раз видел кровь, почему его это так напугало? Понятно — до него только сейчас впервые дошло, что мучитель и мучимый могут поменяться местами.

Лин к этому времени перестал визжать, окончательно стек на пол и теперь сидел у стены в неестественной позе и смотрел на меня остекленевшим взглядом.

— Никогда больше не прикасайся ко мне, — наставительно повторил я и отвернулся от него.

— Ну ты даешь, Ду, — сказал Ин. — Может, не стоило…

— Стоило, — оборвал его я. — Я никому не позволю относиться к себе как к одной из этих. Тебя это тоже касается.

— Да я… — забормотал Ин. — Я никогда…

— Знаю, — подтвердил я. — И даже не думай. Тут меня посетила дельная мысль.

— Слушай, Ин, — сказал я, — может, мы с тобой вместе развлечемся? Я имею в виду, вот этого возьмем, — я указал на узника, — Эзерлей возьмем, ну, ту самку, и… придумаем Что-нибудь этакое.

— Можно, — неуверенно сказал Ин. — Но…

— Что такое?

— Ну… этого Лин брал…

Я обратился за разъяснением к памяти тела и узнал, что у этих моральных уродов тоже есть свои правила поведения. Кто вывел узника из камеры, тот и является его хозяином до тех пор, пока не вернет жертву обратно или не доставит умерщвленное тело в крематорий. Другие маньяки могут участвовать в экзекуции только с разрешения временного хозяина пытаемого.

— Лин, ты не против? — поинтересовался я. Лин не отреагировал.

— Он не против, — обратился я к Ину. — Пойдем. Заодно покажешь, как забирать узников.

— Ты что, никогда в тюрьму не заходила? — удивился Ин.

— Никогда, — подтвердил я. — Но надо же когда-то начинать, не правда ли?

— У тебя что-то случилось? — заинтересовался Ин.

— Случилось, — согласился я. — Много чего случилось. Можно, я тебя избавлю от подробностей? Пока злость не пройдет.

— Да — да, конечно, — быстро сказал Ин. Остаток пути мы прошли молча.

Идти пришлось недолго, не более минуты. Внутренняя тюрьма по виду ничем не отличалась от остальной чаш заведения — те же серые стены, тот же красно — коричневый ковер на полу, тот же неяркий свет, который всегда позади.