— Я ожидал более искусного бойца, — из взгляда Шрама ушла настороженность, губы растянулись в скалящуюся улыбку, — вот что значит вера истинная: ни одна тварь преисподней не устоит.

— Обычный человек не выдержит тем более, — сказал Ворон, хотя отвечать ему точно не следовало. В отличие от Шрама он задыхался, и сил почти не осталось. — Господи, когда же переведутся уроды, свято верящие, будто истина на стороне более физически развитых мразей?..

Бой продолжался долго, невыносимо долго. Ворон рассчитывал все решить сразу, но его, похоже, целенаправленно изматывали. Зачем? Неужели Шрам вознамерился сломить его? Шраму, пожалуй, польстило бы, если б Ворон опустился перед ним на колени и сам подставил шею, попросив прирезать. Только не будет этого.

— Был бы обычным, не сражался бы со мной, — сказал Шрам. — Что тебе в их смертях? Только конкурентов убираю.

— Кровь за кровь, — прошептал Ворон и снова каким-то чудом увернулся. Если бы он не пригнулся, лезвие пробило бы ему горло.

Возможно, бой на ножах не имел пересечений с классическим фехтованием, но это вовсе не значило, будто приемы одного не подходили для другого. Ворон поднырнул под руку противника, целя в бок, но Шрам подставил ладонь левой руки. «Витринка» Ворона прошила ее насквозь, а вот рукоятка застряла, и до бока клинок уже не дотянулся.

Шрам взвыл и ударил. Правда, одуревший от боли, он не додумался проткнуть Ворону что-нибудь жизненно важное, а полоснул лезвием по предплечью — достаточно глубоко, но хотя бы не до кости.

— И моя кровь всяко краснее твоей, — заметил Ворон.

Пожалуй, ткнув Шрама в грудь и подставив ему классическую подножку, он повиновался чему-то инстинктивному — не осталось у Ворона сил ни моральных, ни физических для подобных выкрутасов. Он и сам повалился сверху, выпустив нож из пальцев.

Шрам, похоже, тоже посеял где-то оружие, но он оставался больше и тяжелее. Перевернулся, подмял под себя, пачкая камуфляж блекло-розовой кровью. Ворон никак не мог поднять рук, их словно сковало. Самое интересное, боли он уже почти не чувствовал, зато ощущал чудовищную слабость. Гуляющий в крови адреналин и гулко колотящееся сердце приливу сил не способствовали, и когда шею стиснули пальцы, все, что он смог, это закрыть глаза.

— Живой, командир?

Ворон поморщился. У него болело все — каждая мышца, в том числе и на лице. Вместо правой руки образовалась аномалия «круг огня», уж больно та болела. Но раз ему было плохо, значит, в этом мире он все-таки по-прежнему существовал, а не ушел в небытие, а затем — на очередной круг перерождения.

— Куда ж я денусь-то? — прошептал он. — Здравствуй, Дух.

«Наверное, пора менять прозвище на змеиное. С таким голосом особенно не покаркаешь», — подумал Ворон, удивился идиотизму пришедшей на ум мысли и открыл глаза.

— Привет, Дэн, — поздоровался он. — Вы долго…

— Скажи спасибо, что вообще успели. — Денис кривил губы в попытке улыбнуться. — Черт… я тебя уже почти похоронил!

— Не надо. В гробу я видел быть похороненным заживо, — ответил Ворон.

— Очень смешно, — буркнул Денис.

Ворон же подумал, что ему действительно хочется смеяться, хохотать даже, да только лучше никого пока не пугать: мало ли что подумают.

— Доложи обстановку. Как у вас? Потери? — спросил он, садясь не без помощи. Голова кругом не пошла, хотя слабость чувствовалась. На плече, обмотанном бинтом, закрепленным лейкопластырем, выступало несколько алых пятен, но скорее всего рана уже затянулась: «витринка» оставляла практически идеальный срез, она глубоко входила в тело — по самую рукоять, — но раны, оставленные ею, заживали быстро и никогда не гноились.

— Мы ведь разделились после выхода из аномалии, — сказал Денис.

— Представь себе, помню.

— Ну, так вот и все. Когда ты сцепился с этим… маньяком, — Дэн явно проглотил бранное слово, — на нас навалились мутанты. В нашем отряде один человек ранен, двое убитых. А вот полицейских нет, и тел мы не нашли. Крысы нападать перестали, но к тебе мы пробиться смогли только сейчас.

— Когда помощь действительно оказалась не лишней, — сказал Ворон. — Может, я действительно любимчик Зоны, а?

— Эмионик пропал тоже, — добавил Дух. — И Никита ваш исчез.

Ворон покачал головой. Наверное, он когда-нибудь все же начнет винить себя за то, что потащил в Периметр этого парня, но точно не сейчас. Он вообще почти не испытывал эмоций. Где-то внутри тлела тихая радость: выжил, с Дэном все хорошо и с Духом, хотя Ворон никогда не причислял того к числу друзей. Да и Шрама удалось взять, судя по всему, даже живым. А вот грусти никакой не возникало — ни по одному из возможных поводов. Даже исчезновение их невозможного проводника никак не трогало.

— Видимо, не просто так эмионики опасались этих тварей, — заметил Ворон.

— Но наш проводник точно существует и… в общем, здоров и мыслит, — уверенно заявил Денис. — Мне кажется… он за братом пошел. Никита, наверное, жив еще.

Он смотрел как-то странно, и Ворон некоторое время отказывался его понимать. У Дениса совершенно необоснованно горели глаза, а уголки губ стремились вверх. Понадобилось несколько минут, прежде чем Ворон сообразил, в чем дело: эмионик — чертова зоновая тварь, не помнящая себя прошлого, — встретил брата и признал его! Говорило ли это в пользу того, будто и у Дениса при встрече с родными может щелкнуть в голове? Да, наверняка.

— Ах ты… — Ворон хмыкнул. — Ладно, черт с ними, с проявлениями братских чувств, мы и сами выберемся. Помоги подняться, будь так добр. Однако я не помню, будто родственные чувства им вообще свойственны.

— Ко мне проявляют, — напомнил Денис.

— Ты — исключение из всех известных мне правил.

Голова на этот раз закружилась сильно, но Ворон понял, что потеря сознания ему точно не грозит. Он оперся на Духа и позволил довести себя до бывшего (как он надеялся) повелителя крыс.

Шрам был жив и надежно обездвижен, левая ладонь обмотана бинтом, уже украшенным бледной кровью. Рядом с ним стояли трое бойцов. Правую сторону его лица заливала кровь — красная, самая обыкновенная.

— Вот уж не думал, что все так обернется, — сказал Шрам.

— Я тоже. — Ворон приковылял к нему поближе и первое, что сделал, вытащил свисток из нагрудного кармана.

— Ублюдок, — выругался Шрам. — Когда ж ты подохнешь? Я ж тебя победил.

— Не помню. Мы дрались по какому-то старинному кодексу, и я обязан сделать себе харакири? — усмехнулся Ворон. — И отвечая на твой первый вопрос: все мы рано или поздно умрем. Это не означает, что надо быть идиотом.

Дух фыркнул, но Шрам юмор не оценил.

— Прикончишь? — спросил он.

Убивать следовало тогда, несколько месяцев назад, в других обстоятельствах.

— Это уже не смешно, — признался Ворон. — Мы опять возвращаемся к одному и тому же вопросу… — Ноги попытались подогнуться, но выдержали. — Ходим с тобой по кругу. Надоело.

— И на этот раз ты не станешь совершать ошибки, — сказал Шрам, сплевывая на асфальт кровью. Видимо, первые бойцы, добравшись до дуэлянтов, особенно не осторожничали, а сразу пересчитали ему зубы прикладами. Серийных убийц никто не любит, Шраму следовало бы понимать это и не коситься на бывшего сослуживца, как на предателя.

— Не стану, — согласился Ворон. — На этот раз я кровью истеку и поперек или вдоль КПП лягу, но доведу тебя до выхода и сдам с рук на руки. Только не полицейским и не армейской прокуратуре, а представителям ЦАЯ. Сверхопасные мутанты — их поле ответственности. В ИИЗ, боюсь, к тебе отнесутся слишком мягко.

— Мутанты, значит… — Шрам глянул исподлобья.

— Именно. Думаешь, я не помню, после чего у людей кровь бледнеет? Не так уж много времени с тех пор прошло, и по голове мне не настолько сильно и часто прилетало, чтобы амнезию вызвать. — Ворон неосторожно шевельнул плечом и поморщился. — Или у тебя есть другое объяснение, почему в тебе вместо крови бледно-розовая жижа? Впрочем, не везде. В верхней части — вполне человеческая кровь, насколько вижу.