— Догадываюсь, — буркнул я.

— Нет, ты послушай! Знаешь, сколько раз в жизни я смотрела телевизор? Сколько раз я разговаривала с парнями больше пяти минут подряд? Сколько раз я была в кино? Сколько книг я прочитала, если не считать того, что входит в школьную программу, и церковных изданий? Вся моя жизнь была посвящена богу, и я была счастлива. Может, это и птичье счастье, но это было счастье. Что там говорил твой новый учитель, истина в глазах смотрящего? Так вот, в моих глазах была истина. Моя собственная маленькая истина, мое собственное счастье. Да, ты думаешь, что оно маленькое и примитивное, но так думаешь ты, а чувствую его я. Улавливаешь разницу? Это моя жизнь! А ты ее сломал!

— Ее сломал не я.

— А кто же? Если бы ты не устроил то безобразие в церкви, ничего бы не изменилось. Я по-прежнему была бы счастлива. А то, что ты мне дал… это как наркотик. И сейчас начинается ломка.

— Ломка начинается тогда, когда ты прекращаешь принимать наркотик.

— Намекаешь, что вера была для меня наркотиком? Нет, Сергей, наркотик дал мне ты. Ты позволил мне поверить, что я могу быть кем-то большим…

— Ты действительно можешь быть кем-то большим!

— Наверное. Но хочу ли?

— Это твое право. Но разве твой бог не говорил, что не стоит зарывать таланты в землю?

Лена отчаянно затрясла головой.

— Отстать от меня! — крикнула она. — Хотя бы на время. Дай мне побыть одной, я должна так много обдумать. Оставь меня одну.

— Как дела? — спросила Зина. — Что-то ты выглядишь не очень здоровым. Ого!

Зина поспешно рухнула на колени, я не успел ее удержать.

— Ну что ты, в самом деле, — забормотал я, — вставай сейчас же и не позорься.

Зина схватила мою руку и поцеловала тыльную сторону кисти. Я немедленно отдернул руку и отступил на шаг назад.

— Достаточно! — заявил я. — Вот только поклонения мне и не хватало.

— Ты победил? — спросила Зина, глядя на меня восторженными сияющими глазами. — Ты все-таки победил?

Я сформировал кратчайший путь к холодильнику, протянул руку, вытащил оттуда бутылку пива и протянул Зине.

— А хочешь, — предложил я, — мартини или ликера какого-нибудь?

Зина вскочила на ноги и радостно улыбнулась.

— Не трать на меня силы, — сказала она, — я и так вижу, кем ты стал. И ты прав, за это стоит выпить.

Мы пошли на кухню и выпили. А потом выпили еще раз и еще и еще. Зина пыталась расспрашивать меня о подробностях, но я так ничего и не рассказал. Я внезапно понял, что в пересказе эта история будет звучать неправильно, она станет похожей либо на приключенческий роман, либо на житие святого. А я ведь не авантюрист и, тем более, не святой. Я до сих пор ощущаю себя обычным человеком, я знаю, что это уже не совсем так, но пока я ощущаю себя человеком, в этом есть часть правды. Потому что правда в глазах смотрящего.

И еще я понял, в чем главное отличие между тем, чем я был, и тем, чем стал. Главное отличие в том, что почти ничего не изменилось. И это хорошо.

Чайник немного пофырчал, пофырчал, да и замолк. Я собрался было снять его с подставки и разлить горячую воду по чашкам, в которые уже положил по ложке растворимого кофе, но тут заметил, что чайник совсем не такой горячий, каким должен быть, а кнопка включения по-прежнему утоплена. Все понятно — аккумуляторы разрядились.

— Хорошее место рай, — сказал я. — Одно только плохо — электричества нормального нет.

— Разбаловался ты, — прокомментировала Лена. — Электричества нет, телевизора нет, интернета нет, мобильник не работает…

— Нам с тобой мобильник не нужен, — улыбнулся я.

— Это тебе мобильник не нужен, — насупилась Лена. — А я так не умею.

Я подошел к ней, обнял и поцеловал. Некоторое время мы стояли обнявшись, а потом я сказал:

— Не дай бог тебе так научиться этому, как мне в свое время пришлось. Все говорят, я чудом выжил.

— Да нет, не чудом, — вздохнула Лена. — Все говорят, что ты прирожденный бог, что твоя душа идеально подходит к магии. Головастик искала тебя черт знает сколько лет, она выбрала тебя из огромного множества кандидатов. А я просто Хозяину вовремя под руку подвернулась.

Лена до сих пор стесняется называть Бомжа Бомжом, вместо этого она называет его Хозяином. Меня это имя немного коробит, но лучше уж пусть будет Хозяин, чем Господь Наш Иисус Христос. Слава богу, Лена в конце концов поняла, что прямого отношения к Иисусу Христу Бомж не имеет. Одно дело — мифический богочеловек, спасающий мир от самого себя, и совсем другое дело — обычный маг, могущественный, бессмертный, но всего лишь маг.

Боги не могут существовать в реальной жизни, чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу. Молва наделяет богов настолько противоречивым набором качеств, что даже самая извращенная логика не в состоянии совместить их все в одной личности. Верующие пытаются найти выход из положения, они говорят, что бог непознаваем, но на самом деле все гораздо проще. Есть пространство для жизни и есть пространство для мифа, они, конечно, пересекаются, но надо быть очень наивным, чтобы поверить, что они тождественны. Проще поверить, что в газетах пишут одну только правду и ничего, кроме правды.

— Ты только начала учиться, — сказал я. — Четырехглазый говорит, ты делаешь большие успехи.

— Врешь, — констатировала Лена. — Из благих побуждений, но врешь. Я никогда не стану такой же, как ты.

— Станешь, — возразил я. — Магией владеешь, мысли читаешь…

— Только человеческие, — перебила меня Лена. — Твои — только тогда, когда ты сам их проецируешь. Если ты от меня закроешься…

— Я никогда от тебя не закроюсь. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, — сказала Лена.

И мы снова поцеловались.

— Пойду генератор запущу, — сказал я. — Рай раем, а с электричеством лучше, чем без него.

Мы поцеловались еще раз, после чего я спустился с крыльца и направился к сараю, где стоял дизель-генератор. Интересно, какую лапшу Головастик навешала на уши рабочим, строившим этот дом? Ни за что не поверю, что они не поняли, где находятся.

Из-за угла выбежал Акела, подбежал ко мне и потерся о мое бедро. Акела — это здоровенный волчара, килограммов на шестьдесят, если не больше, не тощий и грязный, как обычные дикие волки, а упитанный и лоснящийся, с широким лбом и умными добрыми глазами. Волк с добрыми глазами — нонсенс, но в раю все звери добрые. Что, впрочем, не мешает хищникам есть травоядных. Хищники добры не ко всем, а только друг к другу и, как частный случай, к людям.

Вслед за Акелой из-за угла появилась Капитолина, его вторая жена. Что-то давненько она к нам не заходила…

Ага, вот оно в чем дело! Капитолина пришла не одна, за ней следовали три маленьких пушистых комочка.

— Леночка! — крикнул я. — Посмотри, кто к нам пришел!

Следующие пять минут были посвящены радостному сюсюканью, поглаживанию и тормошению юных волчат, а за компанию и их счастливой мамаши. Папаша избежал общей участи — он вежливо отошел в сторону, разлегся в тени сарая и наблюдал за происходящим, вывалив язык и одобрительно улыбаясь, как умеют только большие собаки. Раньше я и не знал, что волки тоже умеют улыбаться.

Лена выставила на крыльцо блюдце молока, волчата радостно ломанулись к угощению, но мама преградила им путь. Она осторожно обнюхала миску, чуть-чуть полакала, оглянулась на мужа и обеспокоено тявкнула. Акела демонстративно зевнул во все свои сорок два зуба, всем видом демонстрируя: «Ох уж эти женщины! Никогда ничего сами решить не могут», подошел к миске и присоединился к дегустации.