- Вот и здорово, - сказал Генрих. - В четыре минуты первого как раз открывается стартовое окно. Скажи Тому, чтобы к этому времени все были погружены в флаер и готовы к взлету.

- Хорошо, - сказал я. - Обязательно скажу.

В четыре минуты первого я сидел на пассажирском сиденье флаера Тома. Сам Том разместился за штурвалом, Наташа и дети теснились на заднем сиденье. Багажное отделение было забито битком, в ногах у меня стояла здоровенная сумка, еще одну я держал на руках, а поверх нее лежал шлем от моего скафандра. Наташа с детьми тоже были завалены вещами, руки были свободны только у Тома. Несмотря на то, что полет должен проходить от начала до конца на внешнем управлении, Том упорно воспринимал себя как пилота, а не как еще одного пассажира.

- Внешнее управление, бывает, тоже отказывает, - сказал он, когда я спросил его об этом. - И тогда я возьму управление на себя и…

- И ничего не добьешься, - подхватил я. - У торпед антигравы по восемь мегаватт, а у флаера сколько?

- Пятьсот тридцать киловатт, - ответил Том.

- Нас будут вести восемь торпед, - сказал я. - Суммарная тяга шестьдесят четыре мегаватта. Если что-то пойдет не так, что ты сможешь сделать со своим полумегаваттом?

- Ну… не знаю… - замялся Том. - Но так все равно спокойнее как-то…

- Пусть делает как знает, - подала голос с заднего сиденья Наташа. - Не тот повод, чтобы ругаться.

- Хорошо, - кивнул я. - Не будем ругаться.

И сказал в шлем:

- Генрих! Не пора еще?

- Уже давно пора, - отозвался Генрих. - Вы готовы?

- Готовы.

- Тогда взлетайте. Как наберете высоту, торпеды вас подхватят.

Том пощелкал кнопками на приборной панели, внизу заскрежетало, корпус флаера завибрировал - начали удлиняться посадочные опоры. Когда они удлинятся настолько, чтобы антиграв мог нормально работать, не сбрасывая большую часть энергии в землю, тогда антиграв заработает и машина оторвется от земли.

Внезапно к горлу подкатила тошнота, невидимая рука обхватила внутренности и чуть-чуть встряхнула. И сразу в кабине наступила невесомость.

У гравитационного двигателя есть интересный побочный эффект. Какие бы маневры ни совершал флаер, с каким бы ускорением он ни двигался, внутри всегда невесомость. Если верить историческим книгам, первые космонавты при подъеме на орбиту испытывали колоссальные перегрузки. Нам гораздо проще.

Лязг и скрежет под днищем продолжались еще минуты полторы, а затем посадочные опоры окончательно сложились, убрались в специальный отсек, и наступила тишина. А потом по моим внутренностям вновь прокатилась гравитационная волна. Нас подхватили торпеды.

- Флаер технически исправен? - донесся из шлема голос Генриха. - С герметичностью все в порядке, расчетные скорости держит нормально?

- Все в порядке, - ответил Том. - По крайней мере, раньше так было.

- Хорошо, - сказал Генрих. - Если почувствуете что-то ненормальное, сразу дайте мне знать, переведем вас на резервную траекторию.

- Плотные слои атмосферы мы уже прошли, - заметил Том. - Дальше никаких опасностей быть не должно. Если бы салон был негерметичен, приборы уже показали бы это.

- Как знаешь, - сказал Генрих. - Но все равно имей ввиду, если что-то пойдет не так - сразу сообщай.

- Обязательно, - сказал я. - Сообщим сразу и всенепременно.

Генрих проворчал нечто неразборчивое и замолк.

- Сколько будет длиться подъем? - спросил я.

- Сейчас посмотрю… - отозвался Генрих. - Сорок пять - пятьдесят минут. Войдете прямо в грузовой трюм, но двери сразу не открывайте, там внутри вакуум. Придется немного подождать, пока я к вам стыковочный узел подгоню.

- А получится? - забеспокоился Том. - Наш флаер для стыковки не предназначен, тут простые двери, как в автомобиле…

- Стыковочный узел универсальный, - успокоил его Генрих. - Это такая толстая труба с присоской на конце. Цепляется поверх люка, присасывается, потом люк можно открывать. Не волнуйся, все продумано.

Том глубокомысленно поддакнул, но, судя по выражению лица, окончательно не успокоился. Ничего, все пройдет нормально - успокоится.

Подъем на орбиту между тем продолжался. Трудно было поверить, что флаер летит, увлекаемый восемью торпедами, и с каждой секундой набирает все большую скорость. С тех пор, как мы вышли из атмосферы, движение совсем не ощущалось, казалось, что машина просто висит посреди вселенской пустоты и ничего с ней не происходит. Экраны панорамного обзора были отключены, как и положено при суборбитальном полете, вместо красивых пейзажей за бортом я наблюдал матово-серые экраны псевдоокон. На приборной доске постоянно менялись цифры, но что они означают, я не понимал, а спрашивать Тома не хотелось. Было скучно.

- Может, музыку включить? - обратился я к Тому. - А то скучно как-то…

- Лучше не музыку! - откликнулась с заднего сиденья четырехлетняя Вилла. - Лучше давайте сказку послушаем про Гаррета!

- Давайте! - подхватил шестилетний Джейд. - Только не про Гаррета, а про мертвяков.

- Про мертвяков нельзя, - отрезала Наташа. - Вилле будут кошмары сниться, да и тебе тоже.

- Мне не будут! - возмутился Джейд. - Я уже большой!

- Том, поставь запись про Гаррета, - попросила Наташа.

Том поморщился, но послушно потянулся к кнопкам управления музыкальной системой. В салоне зазвучал монотонный голос сказочника, неспешно излагающего путешествия какого-то Гаррета в каких-то подземных гробницах. Гаррет упорно продвигался вглубь, где его ждало какое-то несметное сокровище, а многочисленные упыри, живые мертвецы и ожившие статуи пытались ему всячески помешать. Минут через пять меня начало клонить в сон, однако дети слушали сказку с неослабевающим вниманием.

Я и сам не заметил, как уснул.

Проснулся я от тычка в бок. Встрепенулся, открыл глаза и встретился взглядом с Томом.

- Приехали, - сказал он. - Только у нас проблема.

- Какая проблема? - переспросил я.

- Дверь не открывается, - сказал Том. - У стыковочного узла диаметр слишком маленький.

- И что делать? - спросил я.

Том раздраженно пожал плечами.

- Какие-нибудь другие выходы, кроме дверей, у флаера есть? - спросил я. - Люк в крыше, еще что-нибудь?

- Ничего нет.

- А… - я ткнул пальцем в боковой обзорный экран, который сейчас был уже не матово-серым, а равномерно-черным.

Очевидно, экраны включены, но ничего не показывают, потому что в трюме темно.

- Нет, конечно, - сказал Том. - Это же флаер, а не автомобиль. Здесь окна не опускаются, это вообще не окна, а просто экраны. Под ними два сантиметра обшивки.

- Плохо, - констатировал я.

И обратился к шлему:

- Генрих! У нас проблемы.

- Я все слышал, - отозвался Генрих. - Сейчас что-нибудь придумаем. Посидите пока, подождите.

- У нас воздуха осталось на три часа, - сообщил Том. - Запасные баллоны я не брал.

- А зря, - подала голос Наташа.

Том нервно дернул щекой и ничего не ответил.

- Спокойно, - сказал я. - Не надо ссориться. Генрих, что можно сделать?

- Я как раз и смотрю, что можно сделать, - сказал Генрих. - Можно поискать на корабле мобильный шлюз большего диаметра. Можно прорезать дыру в корпусе флаера. На худой конец можно протащить вас через вакуум без скафандров, тут недалеко, умереть не успеете.

- Как это не успеем? - воскликнул я. - Ты соображаешь, что говоришь? Разорвет внутренним давлением, мгновенно, бум и хлоп.

Наташа негромко хихикнула.

- Извини, Алекс, - сказала она, - но ты ошибаешься. Внутреннее давление равно одной атмосфере, этого мало, чтобы разорвать тело. Человек может жить в вакууме до минуты, а если потом будет нормальная реанимация, то и дольше.

- Но это только на самый худой конец, - сказал Генрих. - Скорее всего, сейчас мы придумаем что-нибудь более адекватное.