— Почти ничего. Про него многое говорят, но непонятно, где пророчества, а где фантазии. Основная идея в том, что антихрист — это Христос наоборот.

— Тогда он должен быть женщиной.

— Быстро ты сообразил. Да, главная проблема в том, что непонятно, что считать "наоборот", то есть, какие свойства Христа должны быть обращены. Христос был человеком, должен ли антихрист не быть человеком?

— А кем же тогда? Жабой какой-нибудь или инопланетянином?

— Понятия не имею. Нет, Сергей, это у нее бред. Ничего страшного в этом нет, бывает и хуже, митрополит наш, например, когда просветление обрел, такой шабаш в монастыре устроил, — Зина передернула плечами, то ли от ужаса, то ли от блаженства. — Короче, не бери в голову.

— Она еще говорит, что она — мой светлый оппонент.

— Это вряд ли, по всем пророчествам выходит, что Христос явится в облике мужчины. Если вообще явится в вещественном облике. Может, это ты Христос, а она антихрист?

— Не издевайся!

— Извини. А до какого уровня ты просветлился? Ты теперь святой или мессия?

— Понятия не имею.

— Давай проверим.

— Как?

— Сотвори какое-нибудь чудо.

— Какое?

Я огляделся по сторонам и увидел, что на ловца и зверь бежит. Два молодых человека в строгих черных пальто направлялись в нашу сторону, спокойные и сосредоточенные, прямо-таки люди в черном. У одного из них на груди болталась бирочка, я напряг глаза и прочел, что на ней написано. Старейшина Харщ.

— Здравствуйте, — произнес старейшина Харщ с отчетливым иностранным акцентом, скорее всего, английским. — Вы позволите занять несколько минут вашего времени?

Я пожал плечами и Харщ истолковал это как знак согласия.

— Мы представляем единую церковь Христа, — заявил Харщ, — вы можете звать меня старейшина Харщ, а это старейшина Робин. Вы что-нибудь слышали о нашей церкви?

— Вы кришнаиты? — спросил я.

Нет, я не такой идиот, чтобы не знать, что кришнаиты — не христиане, просто мне захотелось посмеяться над ними. Не знаю, почему, может, потому, что они производили такое странное ощущение… как будто у них бесы в голове.

Харщ вздрогнул и они с Робином недоуменно переглянулись. Наверное, такие дремучие клиенты им давно не попадались.

— Мы не кришнаиты, — ответил Харщ. — Наша церковь известна как мормонская, но мы называем себя "Единая церковь Христа".

— У вас правда многоженство? — поинтересовался я.

— Нет, — с достоинством провозгласил Харщ, — мы больше не практикуем многоженство, потому что это противоречит законам Соединенных Штатов. Мы законопослушные граждане.

— Жаль. Было бы интересно.

— Да, это очень интересно! — обрадовался Харщ. — Позвольте, я расскажу вам об основных положениях нашей веры.

— Пожалуйста.

— В глубокой древности пророки Американского континента…

— Какие пророки?

— Пророки Американского континента. Не перебивайте, пожалуйста.

— Индейцы?

— Какие индейцы?

— Ну, пророки. В глубокой древности на Американском континенте жили одни только индейцы. Эти пророки были индейцами или древность была не очень глубокая?

— Хватит тебе баловаться, — не выдержала Зина, — давай.

— Хорошо, — сказал я, — ты это, Харщ, не греши больше.

— Что за чушь я несу, — с отвращением произнес Харщ, сорвал с себя бирочку и аккуратно положил ее на переполненную урну. Робин наблюдал за ним широко раскрытыми глазами.

— На, подержи, — сказал Харщ и сунул ему объемистую сумку, наверняка набитую откровениями индейских пророков, — пойду пива попью.

— А… э… — замычал Робин, — что с вами, старейшина? Какое пиво?

— Я больше не старейшина, — отрезал Харщ и удалился, моментально растворившись в толпе, куда-то торопящейся по своим непонятным делам.

— Это что такое? — беспомощно пробормотал Робин.

— И ты тоже не греши, — веско произнес я.

Робин задумчиво посмотрел на сумку и поставил ее около урны, не забыв предварительно вытащить из бокового кармашка электронную записную книжку.

— А ведь и вправду выпить не помешало бы, — признал он, — вы не составите компанию?

— Нет, — сказала Зина, — без тебя обойдемся. Давай, проваливай.

— Зачем так грубо? — спросил я, когда Робин провалил.

— Это нервное, — ответила Зина. — Сергей, ты мессия!

— Да ну!

— Ты только что изгнал бесов из двух человек.

— Каких еще бесов?

— Если хочешь, называй их тараканами в голове. Ты только что изгнал бесов. Ты мессия. Нет, эти ребята правы, выпить надо.

— Ну так пойдем, выпьем. Хочешь, я попробую превратить в пиво вот эту лужу?

— Лучше не надо, чудеса не следует творить всуе, это грех. Проверка прошла и хватит. Черт возьми, Сергей! Ну почему так всегда бывает? Я всю жизнь мечтала, чтобы мой друг стал святым, пусть не я, так хотя бы мой друг. И вот это случилось, случилось даже большее, а мне почти все равно.

— Как это все равно?

— А вот так. Я всю жизнь хотела стать самой святой, самой сильной и самой умной, а теперь что-то случилось, и меня больше не волнует ни развитие духа, ни карьера, ни богатство, вообще ничего. Ты знаешь, я, кажется, влюбилась.

— В кого?

— Ты его видел. Саша очень хороший человек, он только кажется таким придурком. На самом деле он очень добрый и умный.

— Рад за тебя.

— Ты говоришь это искренне?

— Абсолютно. Если не веришь, загляни ко мне в душу.

— Никогда так не говори! Если будешь пускать в душу кого ни попадя, долго не проживешь. Особенно теперь.

— Тогда не заглядывай.

— Не буду. Заглядывать в душу святого слишком опасно, не говоря уж о мессии. Можно попросить тебя об одной вещи?

— Попроси.

— Если захочешь устроить что-нибудь масштабное, ну, я не знаю…

— Конец света?

— Конец света ты не захочешь устроить, конец света может произойти только случайно. Но если ты начнешь что-то большое, ну, там, захочешь всех осчастливить…

— Я понял. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Ты переместишь нас с Сашей в другой мир?

— Попробую. Не знаю, получится ли у меня…

— Получится.

— Тогда перемещу. А ты не боишься, что серьезные дяди начнут расспрашивать про Дмитрия?

— Я не хочу возвращаться в родной мир, есть и другие миры. Твоей силы достаточно, чтобы переместить нас в любой из них. Дмитрий говорил, что любой мир, который мессия способен себе представить, где-то существует. Есть даже теория, что конец света произойдет, когда мессия создаст себе новый мир и уйдет туда, оставив позади себя развалины бывшей родины.

— Со мной этого не случится. Этот мир вполне меня устраивает.

Лена поругалась со своей мамой. То есть, нет, не совсем поругалась, в нашем с ней нынешнем положении трудно поругаться с кем-то по-настоящему. Но по порядку.

Раньше Леночка никогда не уходила из дома на всю ночь и сегодняшняя ночь стала для ее мамы настоящим шоком. Анна Игнатьевна всегда воспитывала единственную дочь в духе православных канонов и то, что она не вернулась домой ночевать, могло означать только одно — с ней что-то случилось. А когда блудная дочь все-таки вернулась, уставшая и одновременно свежая, с сияющими глазами, как у мартовской кошки, это стало вторым шоком. Ее дочь не могла сама по себе за один день превратиться из образцовой православной девушки в столь же образцовую блудницу! Значит, это было искушение и только один субъект во вселенной способен так искусить. Самое интересное, что она вполне может быть права.

В общем, Леночка, как говорится, получила предложение, от которого нельзя отказаться. Ей было велено покаяться в грехе вначале родной матери, а потом батюшке, это было безусловное требование, она была обязана подчиниться, и то, что сказала родная дочь в ответ на это требование, стало третьим потрясением Анны Игнатьевны. А сказала родная дочь следующее:

— Не говори глупостей, мама, мне не в чем каяться. В любви нет греха.