– Тогда пострадает твое шефуэ, – произнес он с некоторым усилием. – Если ты еще не совсем растоптал свою честь, ты этого не сделаешь.

Анатолий подумал и согласился.

– Да, я этого не сделаю, – сказал он.

Переводчик разразился длинной тирадой, и лица обоих сэшвузл озарились радостными многозубыми улыбками, которые неподготовленному человеку показались бы зловещими. Разговор длился еще минут пятнадцать, но главное было уже сказано. Договор был заключен.

Анатолий сидел в кресле-качалке, плавно раскачивался и смотрел на дождь. Если отключить инфракрасное зрение, смотреть было не на что, видимость в оптическом диапазоне не превышала десяти метров. А в инфракрасном диапазоне можно было различить не только приземистые полусферические есов и молодых вызусе, играющих в мокрой траве, но и низкие деревья с толстыми стволами и широкими кронами, растущие метрах в пятистах отсюда, на той стороне небольшого озера, заросшего тиной.

Дождь лил непрерывно. Анатолий знал, что сезон дождей подходит к концу, но это не мешало миру утопать в бесконечных потоках воды. Анатолий уже понял, почему ящеры ходят голыми – дело не только в том, что температура в это время года колеблется от двадцати пяти до тридцати градусов по Цельсию, главное, что никакая одежда не продержится в таком климате больше двух недель, не сгнив. Уже второй день Анатолий ходил голым, здраво рассудив, что в этом месте человеческие условности не имеют никакого значения.

Приняв решение заняться нудизмом, Анатолий с удивлением почувствовал, что вместе с одеждой он избавился от чего-то такого, что, не то чтобы мешало, но… нет, Анатолий не мог выразить это словами. В последнее время он отбрасывал условности одну за другой: вначале нарушил правила сопровождения конфиденциального груза, потом пренебрег гражданским долгом, нарушил подписку о неразглашении, убил человека, а теперь сидит голый в деметрианском кресле под деметрианским дождем, который ласково струится по телу, как теплый душ. И это казалось Анатолию символом очередного шага на пути… он сам точно не знал куда. Кто-то умный сказал, что самый лучший отдых – перемена деятельности. Сейчас Анатолий отдыхал. Когда ты оставляешь в стороне привычные заботы, которые успели утомить и надоесть, когда эти заботы отступили в будущее, пусть недалекое, но все-таки будущее, в такие моменты в душу приходит счастье, призрачное, как и любое счастье, однако от этого не становится хуже.

Анатолий сидел в кресле-качалке, смотрел на дождь, и в его голове роились бестолковые мысли. Он не просто отдыхал, а наслаждался отдыхом. Спина болела уже второй день, процессор решил, что с нервов, ведущих в поврежденные ткани, уже можно снять блокаду, а это означает, что полное выздоровление не за горами. Анатолий уже мог самостоятельно ходить, тяжелые физические нагрузки были все еще противопоказаны, но он уже прогуливался и даже совершал небольшие пробежки. Это было прекрасно, потому что нет ничего лучше, чем чувствовать, как тело, совсем недавно такое больное и немощное, вновь наливается силой, и еще совсем чуть-чуть, и оно опять станет здоровым, и тогда снова навалятся заботы, а пока их еще нет, можно немного побездельничать.

Жаль, что здесь нет никаких развлечений. Конечно, можно поиграть в шахматы с собственной мобилой, но не хотелось проверять на практике справедливость надписи на ее корпусе, обещавшей абсолютную водостойкость. Кроме того, когда на теле нет карманов, мобилу очень легко потерять.

Можно было поболтать с ящерами, но с тех пор, как барон Возлувожас покинул езузера вместе с переводчиком, во всем езузере остался только один вызус, умеющий говорить по-человечески – Фесезл Левосе, но он сейчас был занят какими-то своими сэшвуйными делами. Так что говорить было не с кем.

Молодые вызуэ, по три-четыре года от роду, увлеченно играли в какую-то смесь пряток и салочек. Было странно и непривычно смотреть на отточенные движения их гибких тел, легко взлетавших в воздух выше собственного роста, когда им нужно было перепрыгнуть через какое-нибудь препятствие. Если взрослые вызуэ такие же ловкие, то справиться с Вожузлом Млузозе будет нелегко. Когда спина окончательно заживет, надо будет потренироваться с Фесезлом.

Странный народ эти ящеры. Длинноногие, длинношеие и длиннохвостые, они кажутся огромными, хотя на самом деле вес взрослого мужчины у них редко превышает восемьдесят килограммов, а женщины еще меньше. Деметрианские ящеры по ровной сухой поверхности развивают скорость до сорока километров в час на коротких дистанциях, а вдвое медленнее могут бежать два-три часа без перерыва. По заболоченным пространствам ящеры перемещаются подобно земным цаплям, они погружают ногу по щиколотку, а затем растопыривают пальцы, и широкая длиннопалая ступня жестко фиксируется в толще болотной грязи. Скорость перемещения невелика, зато для ящеров почти нет непроходимых территорий. Они отлично плавают, одинаково уверенно чувствуют себя в густых джунглях и посреди болотной грязи. Единственную опасность для них представляют зыбучие топи, но здесь им приходит на помощь инстинкт болотных жителей, сформировавшийся задолго до того, как их далекие предки обрели разум.

Средняя продолжительность жизни ящеров около сорока лет, при этом они практически не стареют. Фесезл говорил, что некоторые вызуэ доживают до ста пятидесяти лет и более. Ящеры умирают от разных причин, но на первом месте с большим отрывом стоят несчастные случаи. Упавшее дерево, укус ядовитого скорпиона двеблай, внезапная схватка с фейрэзл, незезен или с земным крокодилом, которые за последнее время расплодились в этих краях в огромном количестве. Ящеры ведут первобытный образ жизни, а в таких условиях даже самое совершенное тело не в силах обеспечить безопасность на протяжении долгого времени.

Впрочем, образ жизни ящеров нельзя назвать совсем уж первобытным. Они умеют обрабатывать металлы, до знакомства с людьми ковали ножи и наконечники копий из низкокачественного железа, некоторые ловоэ даже научились варить сталь. А потом пришли люди, и оказалось, что все, что умели вызуэ, больше не нужно, потому что люди умеют все это делать гораздо лучше. Единственное, чего люди не умели – это изготовлять амброзию из кустарника ейрасесвев, но они научились этому очень быстро, за считанные месяцы.

Вначале ящеры приняли людей с радостью, ящеры думали, что приходит новая эра всеобщего счастья, что скоро люди научат их всему, что умеют сами, и тогда на всей планете наступит эпоха сытости и процветания. Ящеры ошибались.

Людей не интересовали ящеры, им было наплевать на существ, которые не умеют ни делать хорошее оружие, ни производить что-то такое, чего не умели бы производить люди. В первые годы контакта люди покупали у ящеров дурманящие снадобья, они меняли их на золото. В результате всего за два года казна дувчав Осув увеличилась вдесятеро, и цены на все товары тоже увеличились в десять раз. Но потом люди сами стали делать свои снадобья и окончательно перестали замечать вызусе.

Нельзя сказать, что между людьми и ящерами прекратилось всякое общение. Охесешэ, которых люди называли ксенологами, приходили в езузерл, расспрашивали стариков о прошлом и о всевш, слушали легенды, сказки и песни, разглядывали и фотографировали статуи всесе, расплачивались золотом за гостеприимство, но потом они уходили, и ничего не менялось, все оставалось таким же, как было.

Ящеры живут на обочине великой дороги, по которой более удачливая раса людей мчится в светлое будущее, к великому успеху и всеобщему счастью. Люди ведут себя мирно, они не сгоняют ящеров с насиженных мест, люди строят свои города только в самых гиблых болотах, куда ящеры не рискуют заходить. Ящерам не в чем упрекнуть людей, люди строго соблюдают все Ухуфлайз законы, да и не только Ухуфлайз, но и вообще все законы всех вызусе, люди ведут себя мирно, они не вмешиваются в простую жизнь ящеров, но когда совсем рядом с езузеранл растут сверкающие города народа мажел, народ вызусе чувствует беспокойство и растерянность.