— Она назвала сегодняшний день?

— Нет, это было восьмое сентября. Тогда был бой, меня контузило и только поэтому я остался жив.

— Ты непохож на контуженного.

— Я думаю, что на самом деле меня не контузило. Крест заставил меня потерять сознание и тем самым спас мою жизнь.

— Тебя не называли трусом после этого?

— В глаза — нет. Но мне отказали в подписании контракта.

— Контрабасом хотел стать? — в глазах Усмана мелькнуло удивление. Казалось, он думает, сразу меня пристрелить или попозже.

— А кем мне еще быть? — я развел руками. — Я больше ничего не умею, разве что "Газелью" управлять. Это почти как БТР.

— Знаю. Значит, ты схватился за свой крест и все исчезло. Ты знаешь, где мы находимся?

— Нет. А ты?

— Рельеф местности не изменился. Время года, по-моему, тоже, но погода другая. И растительность совсем другая. Я бы предположил, что мы… бред, конечно, но по-другому, не объяснить. Боюсь, что мы в прошлом, — последние слова он выговорил с трудом.

Я глупо хихикнул.

— А почему не в будущем?

— Нет ни дороги, ни поля. Если мы в будущем, то в очень далеком. Такие проплешины зарастают лесом очень нескоро.

— Да ну, это ерунда какая-то! Машина времени — это фантастика.

— Амулет, спасающий жизнь — тоже фантастика.

Усман немного помолчал, а затем неожиданно спросил:

— Сергей, ты, наверное, хочешь меня пристрелить?

Я поколебался, но решил ответить правдиво. Потому что он сразу понял бы, что я лгу.

— Если бы ты встретился мне там, — сказал я, — я бы не стал брать тебя в плен.

— Я встретился тебе здесь. Здесь тебе не тут, — Усман коротко хохотнул. — Если я повернусь к тебе спиной, ты убьешь меня?

— Из чего? Я не вооружен.

— Чтобы убить человека, не обязательно иметь оружие. Так ты убьешь меня, если представится случай?

Я пожал плечами.

— Прежде всего я хочу вернуться обратно. А там посмотрим.

— Хорошо. Только давай отойдем метров на пятьсот вон туда, — Усман махнул рукой в ту сторону, где несколько минут назад была дорога, — я не хочу материализоваться рядом с дохлым ментом.

— Я тоже, — сказал я и мы пошли.

Я шел впереди, Усман следовал за мной метрах в пятнадцати. Он не держал меня на прицеле, но я прекрасно понимал, что у меня нет шансов ни одолеть его, ни убежать. Лес не настолько густой, чтобы можно было затеряться среди стволов, а прыжки с криком "кийя!" удаются в подобных ситуациях только Джеки Чану.

Минут через пятнадцать, когда мы прошли заметно больше, чем полкилометра, Усман крикнул:

— Стой!

Я остановился.

— Давай, действуй, — сказал Усман.

— Что делать-то? — не понял я.

— Возьми свой амулет и попробуй сделать то же самое, что ты сделал тогда. Только наоборот.

Я запустил руку под камуфляж и вытащил крест. Почему-то мне сразу показалось, что ничего не получится. И я не ошибся. Как я ни пытался настроиться на соответствующий лад и передать кресту часть своего желания, ничего не получалось. Минут через десять Усман не выдержал.

— Достаточно, — сказал он. — Если бы ты мог сделать это, ты бы все уже сделал.

Я отпустил крест. Почему-то я почувствовал некоторое облегчение. С чего бы это?

— Скажи мне, Сергей, — задумчиво произнес Усман, — у вас, русских, есть какая-нибудь клятва, которую нельзя преступить?

Я отрицательно помотал головой.

— Я так и думал, — сообщил Усман. — Если я оставлю тебя здесь, а сам уйду, ты не будешь охотиться за мной?

— Как? — не понял я. — С голыми руками охотиться в лесу за вооруженным человеком?

— В "Газели" оружия хватит на целый взвод. — Он вздохнул. — Если бы я мог тебе поверить, я предпочел бы не оставлять тебя. У двоих гораздо больше шансов выжить, чем у одного.

— Так что тебе мешает? — не понял я. — Я не буду нападать на тебя до тех пор, пока мы не выберемся в нормальные места.

— Почему я должен тебе верить?

— А зачем мне тебя обманывать?

Ответ на этот вопрос Усман обдумывал очень долго, а когда он открыл рот, он сказал:

— Поклянись своим крестом.

— Как это? — не понял я.

— Повторяй за мной. Клянусь этим крестом, что до тех пор, пока не выберусь из этой неестественной местности, я не причиню никакого зла моему попутчику Усману. А если я нарушу эту клятву, пусть крест, которым я клянусь, испепелит мое тело и погубит мою душу.

С некоторым удивлением я повторил эти нелепые слова. Он что, верит, что эта дурацкая клятва меня остановит? Это он зря. Но, он прав, пока мы не выберемся отсюда, я не буду на него нападать, но не из-за клятвы, а просто потому что это неразумно. Если мы действительно провалились в другое время, его помощь будет более чем кстати. По крайней мере, на первых порах.

Другое время, блин! Неужели я сам начинаю верить в эту чушь?

В ящиках, валяющихся вокруг останков "Газели", находился полный комплект вооружения мотострелкового взвода. Не знаю, на каком складе террористы утянули такую гору оружия за один раз, но в газетах о подобных кражах не писали еще ни разу. Куда катится страна?

Я нацепил на ремень фляжку и два подсумка, и почувствовал то, что в умных книжках называется "дежа вю". Кажется, будто война никогда не уходила из моей жизни, будто я снова вернулся к делу, ставшему для меня привычным за два последних года. Автомат, подствольник, патроны, гранаты, саперная лопатка… брать или не брать? Лучше взять, в случае чего, можно будет выкинуть. Каска… нет, это перебор. Бронетюфяк — аналогично.

— С оптикой работал? — спросил Усман, я поднял голову и увидел, что он экипировался по полной программе.

— Нет, — сказал я, — да и на хрена нам оптика?

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво проговорил Усман, — автомат она не заменит, а два ствола тащить несподручно. А тюфяк ты все-таки возьми, пригодится. Если что, выкинешь. Ты кто, кстати, по званию?

— Старший сержант.

— А я лейтенант. Спецназа.

— Аль-Кайеды, что ли? — хмыкнул я и почти не удивился, когда Усман кивнул.

— А ты кто? — спросил он, — махра или десант?

— Разведрота десанта.

— Круто. Но командовать парадом буду я. Возражения?

Я молча пожал плечами. Какие тут могут быть возражения? Командовать должен тот, кто умеет командовать, а я уже понял, что Усман командует лучше. Дело даже не в том, что он лейтенант, а я сержант, дело в том, что он правильный лейтенант.

— Слей бензина в канистру, — сказал Усман, — пригодится костер разводить, если ночевать придется.

Он вздохнул и добавил:

— Никак не могу лазерники найти, хоть убейся. Неужели выпали?

— Лазерные прицелы? — уточнил я. — А на кой хрен они нам?

— Когда-нибудь работал с ними?

— Нет.

— Тогда ты не поймешь. Ладно, хватит копаться, пошли. Я не хочу здесь ночевать.

Мы двинулись на запад. Усман объяснил, что старая Варшавская дорога проходит к западу от Симферопольского шоссе, и что она должна быть на месте, даже если мы угодили в прошлое лет на пятьсот. Я пропустил это объяснение мимо ушей, по-моему, для нас любое направление одинаково хорошо, запад так запад.

За весь день нам не встретился ни один человек, зато звериных следов попалось на глаза видимо-невидимо. И это в ноябре, когда снег лежит еще не сплошняком, и звери предпочитают обходить заснеженные участки, чтобы не оставлять следов. Да какие звери! Одних только медвежьих следов встретилось штук пять. Интересно, когда в Подмосковье вымерли медведи?

Никаких следов человека, ни белых хвостов самолетного выхлопа в синем небе, ни рева автомагистралей, слышного за километр, ни гудков электричек, слышных еще дальше. Ни одной бумажки на земле, ни одного бычка и ни одной пустой бутылки. За весь день! Неужели Подмосковье когда-то было таким?