- Что случилось? - спросил я.

Мой голос был тихим, но вполне отчетливым. Мышцы живота тупо ныли, но такой адской боли, как в прошлый раз, я не чувствовал. Наверное, и вправду очухался. По крайней мере, я помню все, что со мной было до тех пор, пока я не потерял сознание от боли на руках Дэвида.

- Много чего случилось, - сказала Маша. - Взорвался главный энергоблок станции и разрушил почти всю аппаратуру жизнеобеспечения. Резервный энергоблок в порядке, подключение к канату - тоже, энергии на станции достаточно, но нет аппаратуры, которая могла бы пустить ее в дело. Регенерация воздуха остановлена, имеющегося воздуха хватит на пять суток, но до этого времени мы не доживем.

- Почему?

- Потому что замерзнем. Тебе еще не холодно?

Только теперь я обратил внимание, что Маша закутана в толстый шерстяной плед наподобие мексиканского пончо. Я опустил взгляд вниз и увидел, что и сам накрыт таким же пледом.

- Сейчас здесь плюс десять, а в холодильнике минус двадцать пять, - продолжала Маша. - И температура продолжает падать. К полуночи внутри станции температура упадет до нуля, а к утру замерзнет система водоснабжения. К завтрашнему вечеру на станции не останется в живых ни одного человека.

- Можно раздать скафандры…

Маша недовольно скривилась и махнула рукой.

- Нельзя, - сказала она. - Их изначально было десять штук, один утащил Генгар, второй испортил ты.

- Как это испортил? - удивился я.

- Не знаю, - сказала Маша. - Иоганн говорил, ты его какой-то веревкой обмотал, никто распутать не может. Итого восемь скафандров. Иоганн, Генрих, Дэвид, Юити, Саша, я, ты и еще одна вакансия.

- А Либерато?

- Либи погиб. Вспомни, когда он повел Мэри на казнь, она была еще под феназином?

- Вроде да. Хотя…

Я напряг память и попытался вспомнить, как вела себя Мэри в последние минуты допроса. Вроде бы ничего особо не изменилось, она по-прежнему была кротка и покорна, отвечала на все вопросы, хотя… Она обругала Либерато, а потом прямо приказала ему казнить ее, не откладывая дело в долгий ящик. Интересно, под феназином такое бывает?

Я задал этот вопрос Маше, она в ответ вздохнула.

- Так мы и думали, - сказала она. - Наркотик перестал действовать, а вы с Либи ничего не заметили. Либи - потому что дурак был, царствие ему небесное, а ты сам был под наркотиком. А Мэри - та еще сука. Как камикадзе, блин, ни себе, ни людям. Лучше бы она тебя убила, честное слово.

- Она была очень расстроена из-за Светланы, - сказал я. - Очень сильно расстроена. Несколько раз повторила, как сильно ее любила…

- Все равно сука, - повторила Маша. - Ты себя нормально чувствуешь?

- Вроде нормально. Только мышцы на животе растянул.

- Это ерунда, - отмахнулась Маша. - Главное, что соображаешь нормально. Ходить можешь?

Я осторожно спустил ноги с кровати, коснулся пола и отдернул ногу. Пол был очень холодный.

- У меня тоже ноги отмерзают, - сказала Маша, положила ногу на ногу и стала растирать голую пятку. - Надо было за тапочками в холодильник сходить, а теперь уже поздно суетиться. Туда войдешь - сразу окочуришься.

- А что в шахте? - спросил я. - Либерато говорил, вроде на ледяной пробке плавильную машину начали монтировать?

- Уже закончили, - сказала Маша. - Она уже вовсю плавит. Только она двое суток будет работать, если до того времени не сломается. Пробка очень большая.

Я задумался и, к огромному своему удивлению, буквально через несколько секунд понял, как можно решить проблему.

- Надо притащить из шлюза скафандры, - сказал я, - и использовать их как теплую одежду, для обогрева.

Маша хихикнула.

- Догадливый, - сказала она. - Только приносить их нельзя, надо, наоборот, самим туда идти. Наши уже все ушли, одна я осталась, ждала, пока ты очнешься.

- А почему нельзя сюда скафандры притащить? - удивился я.

- А ты сам подумай. Скафандров восемь, а народу на станции шестьдесят человек, если не больше. Жилые уровни от взрыва не пострадали, людей погибло всего человек десять, самое большее, пятнадцать. Представляешь, что начнется, когда они узнают, что скафандров на всех не хватает? Иоганн сказал по трансляции, что систему обогрева скоро починят, но когда люди поймут, что их обманули…

Мне вдруг стало горько и противно, как будто водой из ушата окатили. Маша так спокойно говорит о том, что почти все люди на станции должны умереть… Легко ей так рассуждать, ей-то место среди спасенных зарезервировано. Впрочем, удастся ли нам спастись - еще бабушка надвое сказала. Шансы, мягко говоря, призрачны. Не то чтобы совсем пустышка, но все же…

- А меня зачем решили с собой взять? - спросил я.

- На всякий случай, - ответила Маша. - Мэри тебе все коды доступа сказала?

- Вроде да, - пожал я плечами. - Точно сказать не могу, я не успел их все проверить.

- Все равно лучше так, чем никак, - резюмировала Маша. - Вставай, пошли отсюда, а то я уже закоченела вся.

Я встал на ноги и сразу начал непроизвольно приплясывать. Температура пола, похоже, уже отрицательная. Маше хорошо, у нее холодоустойчивость в генах заложена, а мне-то каково…

- Пошли, - согласился я. - А то я тоже скоро закоченею.

И мы пошли.

Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось вокруг. На втором уровне моя кожа приобрела сероватый оттенок и покрылась мурашками, а на первом уровне, у самого шлюза, стены были покрыты толстым слоем инея. Изо рта у Маши шел пар, у меня тоже. Ноги, казалось, примерзают к полу на каждом шаге.

У входа в шлюзовую камеру было морозно. Прислонившись к заиндевелой стене, сидел Юити в скафандре с откинутым шлемом, изо рта у него шел пар, голова была обмотана пледом, спадающим на спину, как арабский бурнус или фата ортодоксальной невесты.

- Добрались, - констатировал он. - Алекс, ты как?

- Вроде нормально, - пробормотал я. - Пойду, оденусь.

- Оденься, - согласился Юити, неожиданно улыбнулся и добавил: - Пойду-ка я провожу вас, полюбуюсь на зрелище.

Через минуту я понял, что за зрелище он имел ввиду. Залезая в скафандр, я не мог сдержать крика. Голым пузом да по замороженному пластику… Хорошо, что задница хоть чуть-чуть шортами прикрыта.

Маша тоже повизгивала, но не так громко, как я. Юити стоял в сторонке, смотрел на нас и откровенно потешался.

Я включил систему терморегуляции скафандра и стал ждать, пока он прогреется. Меня колотило от холода, зубы стучали, как пулемет, все тело тряслось, а противнее всего было то, что непонятно было, как лучше бороться с холодом - неподвижно стоять, стараясь не касаться голым телом промерзшей подкладки или, наоборот, все время прыгать, согревая себя движением. Понятно, что прыгать правильнее, но когда живот или подмышка касаются заиндевелового пластика, поневоле орешь как резаный. А Юити ржет, гаденыш…

- Тише, - сказал Юити после того, как я заорал особенно громко. - А то народ сбежится, что тогда делать будем?

- А ты на что? - огрызнулась Маша. - Пока никто не приходил еще?

- Пока нет, - ответил Юити. - Иоганн говорит, на жилых уровнях еще терпимо, около плюс пятнадцати. Народ засуетится только через час-полтора, вот тогда и пойдет потеха.

- Какая еще потеха? - переспросил я. - Зачем нам потеха? Давайте какую-нибудь баррикаду выстроим, что ли…

- Не поможет, - покачал головой Юити. - Внизу мелких энергоблоков как грязи, любую баррикаду взорвать - раз плюнуть. Мы по-другому будем действовать. Иоганн с Сашей на посту дежурного по причалу следят за коридорами через камеры. Как кто соберется идти в нашу сторону, будем вылавливать по одному и…

- Что и? - спросил я. - Снова убивать?

- А что делать? - развел руками Юити. - Скафандров на всех не хватает, а другого спасения нет. Если закрыться в шахте - взорвут шлюз. Перед лицом смерти люди звереют, думают, пусть лучше ни себе, ни другим.

- Может, прямо сейчас пройтись? - предположила Маша.