– Привет! – сказал он.

– Привет, – ответила девочка. – Ты кто?

– Меня зовут Сантьяга, – представился Сантьяга. – А ты кто?

– Я Зульфия, – сказала девочка. – А ты рыцарь или…

Она замялась, очевидно, испугавшись случайно назвать рыцаря травоедом. В родном племени Сантьяги за такое оскорбление могли и порвать, а здесь, похоже, обычаи не сильно отличаются от тех, к которым привык Сантьяга. Жаль.

– Я травоед, – сказал Сантьяга. – Просто я умею плавать.

– А меня научишь? – спросила Зульфия.

Сантьяга рассмеялся. Такой реакции на свои слова он ожидал меньше всего. Дети так очаровательны в своей наивности!

– Возможно, – сказал Сантьяга. – Но не сейчас. Сейчас мне очень хочется есть. Я уже два дня ничего не ел.

– Почему? – удивилась Зульфия. – Тетя Лейла меня всегда заставляет кушать два раза в день, а если я не кушаю, она ругается. А тебя никто не заставляет кушать?

– Никто, – сказал Сантьяга. – Мы, взрослые, едим, когда хотим. Ну, или когда получается.

– Надо себя заставить, – серьезно сказала Зульфия. – Пойдем, я тебе помогу.

Они пошли в поле. Обогнули большой камень и столкнулись лицом к лицу с женщиной-травоедом.

– Смотри, тетя, кого я встретила! – воскликнула Зульфия. – Этого дядю зовут Сантьяга, он умеет плавать, и он очень голодный!

Женщина недоумевающе уставилась на Сантьягу.

– Здравствуй, Лейла, – сказал Сантьяга. – Ты ведь та самая тетя Лейла, о которой говорила Зульфия?

– Ну да, – пробормотала Лейла. – А ты… гм…

– Я приплыл издалека, – сказала Сантьяга. – Видишь ли, Лейла, океан велик, и тот вулкан, рядом с которым протекает твоя жизнь, не единственный. Но это долгая история, и я предчувствую, что мне придется рассказывать ее много раз, и эти рассказы еще успеют меня утомить. Я полагаю, эта история заинтересует многих твоих родственников, и будет правильно, если ты предложишь всем, кто желает ее послушать, собраться в одном месте, и тогда я ее расскажу. А сейчас я подкреплю свое тело вкусной травой, потому что я не ел два дня и очень голоден.

Лейла молча смотрела на Сантьягу и ничего не говорила. Похоже, совсем тупая.

– Наверное, мне стоит повторить сказанное, – сказал Сантьяга. – Постарайся сосредоточиться и запомнить, что я говорю. Итак, я приплыл издалека…

– Ты на самом деле умеешь плавать? – перебила его Лейла.

– Умею, – подтвердил Сантьяга. – Не так хорошо, как рыцари, но…

– Покажи, – потребовала Лейла.

Сантьяга подпрыгнул и трижды сократил мантийные мышцы, направляя тело вверх. Затем растопырил руки, остановился, перевернулся вниз головой и тем же манером опустился на землю.

– Вот так примерно, – сказал Сантьяга. – Не очень изящно, но… А что? Почему ты так удивлена?

Лейла сложила руки, припала к земле, приняв позу подчинения и начала говорить следующее:

– О великий, чье явление предсказано! Прости неразумную дуру, не сразу распознавшую тебя по виду и повадкам! Умоляю тебя, прости и юную деву, не оказавшую тебе должного почтения! Она ни в чем не виновата, кроме скудоумия, но для ее возраста…

– Опаньки, – внезапно перебила ее Зульфия. – Так что, Сантьяга, получается, Тот, Кто Грядет? Сантьяга, почему ты сразу не представился, как положено?

– Зульфия! – ужаснулась Лейла. – Что ты себе позволяешь?!

– Все нормально, – сказал Сантьяга. – Я ни на кого не обижен, вам не за что извиняться. Поднимись, Лейла, не унижайся, я этого не люблю.

– В точности, как предсказано, – пробормотала Лейла, поднимаясь. – Воистину так. Зульфия, беги к Абдурахману, скажи, что Тот, Кто Грядет, явился!

– Я не хочу никуда бежать, – заявила Зульфия.

Тогда Лейла протянула к ней руку, намереваясь задать ребенку воспитательную трепку. Зульфия взвизгнула и убежала.

– Я в твоем распоряжении, великий Сантьяга, – сказала Лейла. – Приказывай, я повинуюсь.

– Прежде всего, я хочу поесть, – сказал Сантьяга. – А пока я буду насыщать свой желудок, я хочу точно узнать, что тебе ведомо о Том, Кто Грядет.

– Мне ведомо немного, великий, – печально произнесла Лейла. – Я всего лишь глупая женщина, тебе надо поговорить с мудрым Чандрасекаром.

– Я еще успею поговорить с мудрым Чандрасекаром, – сказал Сантьяга. – Но вначале я послушаю твой рассказ.

– Как будет угодно великому, – сказала Лейла.

Они пришли на поле, где росла съедобная трава, Сантьяга стал утолять голод, а Лейла рассказывала ему о Том, Кто Грядет. И чем дольше Сантьяга ее слушал, тем веселее он становился. И когда Лейла закончила свой рассказ, Сантьяга сказал:

– Сдается мне, в этих краях наступают очень интересные времена.

Джейн снова проснулась. На этот раз ее пробуждение проищошло беспричинно, она не ощущала необычных запахов и не слышала пугающих звуков. Она лежала на полу материнской пещеры, на мягком и удобном ложе, вполне достойом первой леди племени. Рядом лежали, погруженные в сон, Яна и Кристина, дальше спали женщины, с которыми Джейн так и не успела познакомиться – матери нового племени, того, что станет родным для сыновей и дочерей Дуайта и Джейн. Все было спокойно, из коридора доносился негромкий успокаивающий шум, но почему сердце бьется так сильно, что кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из головы? Джейн не понимала этого.

Она распрямила руки, кровь наполнила мышцы, одряхлевшие от долгого сна и столь же долгого голодания. Закружилась голова, но это длилось совсем недолго, всего-то несколько секунд. А потом Джейн почувствовала себя бодрой и готовой… к чему, кстати, готовой?

Ее жабры ритмично пульсировали, наполняя кровь жизненной силой. Сердце передавало жизненную силу в мозг, и когда мозг Джейн наполнился ей в достаточной степени, растерянность отступила. Как она могла забыть об этом! Если мать, не успевшая отложить яйца, пробуждается от сна без видимых причин, это может означать только одно.

Она вышла в коридор, какая-то девушка заступила ей путь, глупо пискнув:

– Ты что? Куда? Тебе сюда нельзя!

– Прочь с дороги, дура, – ответила ей Джейн спокойно и величественно, не повышая голоса и не нарушая спокойствия, естественного для матери даже в такой необычной ситуации.

– Делай, что она говорит, – произнес какой-то другой женский голос, незнакомый Джейн. – Не стой на пути пророчества, дура.

– Ой! – пискнула девушка, дважды названная дурой, и прижалась к стене, уступая дорогу.

Джейн торжественно прошествовала мимо. Именно прошествовала, а не проплыла, хотя ширина и высота коридора вполне позволяли плыть. Пророчествующие матери не плавают – яйца, зреющие в чреве, затрудняют движения материнской мантии.

Джейн приблизилась к развилке коридора, и ее ноздрей коснулся запах крови, смешанный с тем запахом, что издает извлеченный из умирающего тела мужской сперматофор.

– Дураки! – воскликнула Джейн. – Печально мне, что детям моим придется жить в стране дураков! О глупый Хасан и дважды глупый Сакральбар, почему вы не вняли моим словам? Разве не говорила я вам, что Роланд – сильнейший и величайший из всех героев, вылуплявшихся в океане, а его меч не знает пощады и никто не в силах противостоять ему?

Внутренний голос подсказал Джейн, что про меч Роланда она ничего не говорила, но Джейн не стала поправлять свою речь. Через антенну пророчествующей матери вещает сам Джа, и если он решил исказить правду, значит, у него есть на то основания.

Она огляделась. Снаружи, у самого входа в пещеру, прямо на кусте сторожевых актиний вяло подергивалась чья-то рука, срезанная мечом Роланда под корень. Рука уже лишилась крови и жизни, источником ее подергиваний были актинии, чьи безмозглые тела никак не могли решить, что делать с этим куском плоти – съесть или отбросить прочь.

– Вот! – провозгласила Джейн, указав на отрезанную руку. – Вот к чему привело ваше скудоумие и бестолковая гордость! Вы отвергли героя, решили, что восемь восьмерок червей одолеют единственного ортоцераса, так не ропщите теперь, когда справедливая кара обрушится на ваши головы и расчленит ваши тела! Роланд – великий король, Роланд – господь! Склоните головы перед ним и молите о прощении, и будет оно даровано, ибо Роланд милостив и справедлив!