– Однако, как много я вчера съел!

Затем Роланд направил свой путь в верхние воды, чтобы размяться и сбросить с тела и мозга сонное оцепенение, но тут его внимание привлек Дуайт, сидящий на том самом уступе скалы, на котором, по преданию, в древние времена любил сидеть Джа. Лицо короля было печально.

– Привет тебе, брат мой! – провозгласил Роланд, приблизившись. – Почему ты невесел? Что случилось?

– Много всего случилось, – ответил Дуайт. – Я принял решение отдать королевское семя леди Джейн, а королевское звание – тебе.

Роланд не поверил собственной антенне.

– Что-что? – переспросил он. – Брат мой, похоже, вчерашнее мясо не пошло тебе по кайфу! А может, ты слишком долго любовался чудесными узорами и они съели тебе мозг? Что за ерунду ты говоришь, Дуайт! Расправь антенну, оглянись вокруг, гляди – мир прекрасен! Все хорошо, брат! Откуда взялась твоя тоска?

– Мир прекрасен, а я – нет, – печально произнес Дуайт. – Я должен кое в чем признаться, брат. Я трус.

Роланд рассмеялся и воскликнул:

– Эка невидаль! Я тоже трус, ну и что? Знаешь, как я вчера перетрусил, когда сражался с великанами? Чуть не обгадился прямо в бою! Но я же не собираюсь из-за этого обрывать свой жизненный путь!

– Я боюсь травоедов, – сказал Дуайт.

Роланд выжидающе уставился на брата, ожидая продолжения шутки.

– Это не шутка, – сказал Дуайт. – Травоед Сантьяга угрожал мне и оскорблял меня, а я испугался. Я не достоин называться королем, и я начал сомневаться, что достоин передать семя потомкам.

– У тебя началось раздвоение личности, брат? – догадался Роланд.

Дуайт внезапно рассвирепел.

– Ну как ты не понимаешь! – воскликнул он. – Сантьяга угрожал мне и оскорблял меня, а я не ответил на оскорбления и поддался угрозам, потому что он угрожал мне небесным камнем, ну, тем, с усиками.

И в этот момент до Роланда наконец-то дошло.

– Ах он, червь, – негромко проговорил Роланд.

В его голосе не было угрожающих интонаций, но если бы ничтожный травоед Сантьяга, возомнивший себя невесть кем, видел лицо Роланда, когда тот произносил эти слова, то Сантьяга, несомненно, оставил бы все высокомерные мысли и пал в позу покорности. И начал бы смиренно молить о милости передать семя потомкам перед тем, как рыцарские руки разорвут его мерзкое тело на восемь частей. Хотя нет, Сантьяга – довольно большой травоед, на восемь частей одним движением его даже Роланду не разорвать.

– Росинант! – заорал Роланд страшным голосом. – Ко мне, быстро!

И нырнул в пещеру, чуть не сбив леди Джейн.

– Что с тобой, Роланд? – испуганно пискнула она. – У тебя такое лицо…

– Все нормально, – успокоил ее Роланд.

Однако, услышав собственный голос, он понял, что лучше бы он ее не успокаивал.

– Ты берешь меч? – ахнула Джейн. – Роланд, что случилось?!

– Ничего, – буркнул Роланд. – Уйди с дороги, а то порежешься случайно.

Джейн послушно скользнула в боковой проход, Роланд выбежал из пещеры и поплыл к Росинанту, который уже приплыл на зов рыцаря и сейчас нарезал круги вокруг скалы. А сверху-слева к скале приближался Буцефал.

– Не следуй за мной, Дуайт! – крикнул Роланд брату. – Я все сделаю сам.

– Нет, – ответил король, и Роланд решил не спорить с братом.

Забравшись на спину Росинанта, Роланд сказал:

– Плыви вниз, видишь, вон там факел новый, а в стороне от него травоеды стоят. Туда плыви, и побыстрее, не хочу, чтобы Буцефал нас догнал.

– А что случилось? – спросил акул.

– Потом объясню, – отмахнулся Роланд. – Как приблизимся, пройдешь над травоедами как можно ниже и на предельной скорости, чтобы их волной посшибало и разметало как можно дальше, чтобы песок вверх поднялся на пять моих размахов рук. Потом боевой разворот, переворачиваешься брюхом кверху, и я спрыгиваю. Все остальное потом объясню, сейчас нет времени.

Росинант звучно вздохнул жабрами и сказал:

– Там огонь.

– Ты увернешься, – сказал Роланд. – Я в тебя верю, ты ловкий.

– Огонь пугает, – сказал Росинант. – Плохой огонь. От земли багровый свет, люди не видят. Вулкан плохо.

– Что значит вулкан плохо? – не понял Роланд. – Какой еще багровый свет? Я ничего не вижу.

Росинант еще раз вздохнул.

– Зорьку бы сюда, – пробормотал он. – Она хорошо говорит, правильно, Зорька моя.

К этому времени акул набрал приличную скорость. Роланд обернулся и увидел, что Дуайт только начал садиться в седло.

– Давай быстрее, – сказал Роланд акулу. – Я хочу покончить с этим делом до того, как туда приплывет мой брат. Незачем ему вмешиваться, ему и так нехорошо.

– Всем нехорошо, – сказал Росинант. – Дейкстра навстречу плывет.

Роланд взмахнул рукой с мечом, привлекая внимание мудреца, и закричал:

– Дейкстра, в сторону! Зашибу!

Однако мудрец не отклонился в сторону, а наоборот, устремился наперехват.

– Стой, Роланд! – закричал он в ответ. – Не надо рубить Сантьягу! Поверь мне, я знаю, что говорю!

Три секунды Роланд думал, а затем принял решение.

– Росинант, отбой, – скомандовал он.

– Тормози, Буцефал, – приказал Дуайт. – Остановись рядом с ними.

Буцефал растопырил плавники и плавно затормозил, остановившись бок о бок с Росинантом. Дейкстра повернулся к королю и спросил:

– Буцефал, ты видишь багровый свет от земли?

Дуайт нахмурился. Вот теперь и Дейкстра оскорбляет короля, обращаясь к его акулу, как будто на спине Буцефала никто не сидит. Что ж, король заслужил того, чтобы с ним обращались как с пустым местом. Трус достоин презрения, а трус-король достоин презрения вдвойне.

Внезапно Дуайт ощутил странное облегчение. Все сомнения и колебания остались позади, а будущее – невеликий и бесславный остаток королевской жизни – вдруг стало простым и понятным. Это ощущалось так, как будто антенна Дуайта стала освещать воды не только в пространстве, но и во времени, он увидел свое будущее так же ясно, как видел рядом с собой Роланда, Дейкстру и двух акулов.

– Я хочу произнести последнее слово, – сказал Дуайт. – Выслушайте меня в последний раз, как велит обычай, освященный веками.

Дейкстра и Роланд удивленно посмотрели на него, переглянулись, и Роланд сказал:

– Не говори ерунды, брат, сейчас не самое подходящее время, чтобы прощаться с жизнью. Буцефал, так ты видишь багровый свет, исходящий от земли?

Вот, значит, как. Брат отказал ему даже в последней милости, в которой ни один рыцарь никогда не отказывал другому рыцарю. Что ж, Дуайт заслужил даже это, ведь таких позорных проступков раньше никто не совершал, так что нельзя сказать, что презрение, которое выказал Роланд своему брату, противоречит обычаю. Ну и начихать.

Дуайт протянул руку к костяному мечу, впился присосками в рукоять, потянул меч из чехла, но Роланд перехватил его руку своей и прошипел прямо в антенну:

– Вот дурилка веревочная! Сиди спокойно и не дергайся, не до того сейчас!

Дуайт гордо выпрямился и произнес следующую речь:

– Отпусти меня, Роланд! Я знаю, что достоин презрения, но твое поведение переходит все границы! Дай мне восстановить мою честь!

Неожиданно подал голос Буцефал.

– Так будет честно, – сказал он.

И предупреждающе клацнул зубами.

Роланд зло рассмеялся.

– Замечательно, – сказал он. – Великолепно. Когда придет ближайший прилив, под нами вылупится новый вулкан, времени почти не осталось, а мы стоим на месте, как дураки, и теряем время, потому что нашему королю, видите ли, взбрело в голову восстановить честь. Хорошо, Дуайт, пусть будет, как ты желаешь, я тебя не держу, – Роланд отдернул руку. – Плыви вниз, сражайся с травоедами, восстанавливай свою дурацкую честь!

– Ты хороший боец, брат мой, – сказал Дуайт. – Однако ты станешь плохим королем. Я не знаю, значит ли что-нибудь моя воля после того, что я натворил, однако воля моя такова – не вести тебе строй охотников и не начинать тебе пир королевской речью! Недостоин ты королевского звания!