Косвенно напрашивался вывод, что президента Аканде никто из противоборствующих на данный момент сторон серьёзно не воспринимал, и он сильно рассчитывал сыграть роль «тёмной лошадки», дождавшись, когда три более сильных группировки измотают или уничтожат друг друга, нарушив некое «динамическое равновесие». Появление Гончарова на мощном бронетранспортёре с хорошим вооружением давало шанс неожиданного удара по укреплениям полковника Мбадинуи, за что президент и ухватился.

Услышав, что в составе экипажа есть два человека, хорошо разбирающихся в автомобилях и двигателях, Аканде обрадовался ещё больше, а майору стало понятно, что теперь их просто так отсюда никто не отпустит, и визит на «чёрный континент» может затянуться. Александр подумал о том, что почти утопическое предложение Домашникова вряд ли стоило принимать, но теперь отступать было уже поздно.

Слушая рассказы доктора Аканде, Гончаров осознал, что все стычки, которые до сего дня происходили в Зоне Нового Екатеринбурга, являлись детскими забавами по сравнению с потоками крови, пролившимися на этом куске нигерийской территории.

Одним из бредовых допущений Аканде, по крайней мере на словах, была гипотеза, что причина Катастрофы кроется в каких-то научных и военных экспериментах, проводившихся в развитых странах и, в первую очередь, в США. Майор с сомнением хмыкнул, а вот Пётр только согласно кивнул: он, следуя плану вытянуть из нигерийца как можно больше информации, всячески выказывал уважение и восхищение проводимой президентом политикой.

– Все беды Африки от белых! – важно провозгласил Аканде, развивая очередную мысль.

– М-м, – с сомнением протянул Гончаров, – ну тогда вы нас должны расстрелять на месте. Ведь мы самые что ни на есть белые, как ни крути.

– О! – Президент воздел руки к небу, проглядывающему сквозь ветви деревьев в проёме люка. – Я же имею в виду белых из Америки и Европы, а не из России. К России и СССР у меня особое отношение: русские всегда были друзьями африканцев.

– А что, господин президент, тут у вас в округе какие-нибудь англичане или американцы остались? – как бы между прочим поинтересовался Пётр.

– Здесь поблизости точно нет. Все либо сами не выжили в тропиках без своих лекарств, кондиционеров и унитазов, либо их поубивали и принесли в жертву…

Он споткнулся и поспешно пояснил:

– Знаете ли, например, люди полковника Мбадинуи практикуют жертвоприношение в качестве устрашающих мер. И при этом утверждают, что это их противники якобы возрождают древние африканские культы.

– А ваши подчинённые не страдают подобными пристрастиями? – прямо спросил майор.

– Вы зря так говорите, – укоризненно покачал головой Аканде. – Как вы могли подумать, чтобы я, выпускник Университета дружбы народов в Москве, допустил бы такое?! Я могу понимать разумные пределы необходимости.

В чём состоят такие «разумные пределы» и что это за «необходимость», он не объяснил, но внимательно посмотрел поочерёдно на майора и Домашникова:

– Надеюсь, вы так не думаете?

Пётр энергично помотал головой, а Гончаров развёл руками, словно и ответить-то на подобное не мог ничего.

– Я не против религии, – глубокомысленно продолжал доктор Аканде. – Любому народу религия нужна, но по большому счёту христианство, ислам, а особенно буддизм всегда были чужды африканцам. Кстати, в этих краях оставались сильны традиционные местные верования. Вот именно их я и стараюсь поддерживать, беря всё самое лучшее отовсюду.

– Ух ты! – восхитился Домашников, – у вас прямо какая-то «Роза мира» получилась!

– «Роза мира»? – подозрительно спросил президент. – Что это такое?

– Книга одного русского учёного, Даниила Андреева, где он пытался объединить все мировые религии, скажем так – для пользы людей.

Доктор Аканде несколько секунд размышлял.

– Воистину великое не имеет границ, и даже Барьеров, – молвил он наконец. – «Роза мира» – очень хорошее название. Но почему бы в рамках такого совмещения религий не использовать и жертвоприношения?

– Вы говорите о человеческих жертвоприношениях? – чуть повысил голос Альтшуллер.

– Разумеется, только в отношении врагов, – заверил президент. – И, само собой, я рассуждаю теоретически.

Ни инженер, ни Семён Ефимович, ни даже майор не решились обратить внимание уважаемого президента на явное нарушение логики в его заявлениях, и внутри БТРа на какое-то время воцарилось молчание.

На развилке они свернули направо на более ухабистую дорогу, и тряска сделалась ещё сильнее. К счастью, это однообразие вскоре прервалось, и колонна остановилась у грубого самодельного шлагбаума, перегораживающего проезд. По обеим сторонам от проезжей части были вырыты дзоты с пулемётными гнёздами.

Узнав машины начальства, солдаты в разномастной одежде повисли на одном конце бревна и так и висели на нём, пока не проехал последний джип.

Через пару километров встретилась новая линия укреплений – высоченный частокол тянулся влево и вправо, уходя в лесную чащу. Через равные промежутки над забором торчали сторожевые вышки. Дорога упиралась в прочные ворота, скорее всего, снятые с какого-то склада или цеха. На одном из столбов на слабом ветерке чуть извивалось зелёное полотнище с широкой вертикальной белой полосой по центру. Посреди белой полосы красовался замысловатый герб, который трудно было рассмотреть на расстоянии.

Пока колонну пропускали внутрь огороженной территории, Гончаров успел заметить, что оружие у охранников действительно не слишком впечатляющее – не так много автоматов Калашникова, М-16А и допотопных винтовок, а пулемёт на этом посту имелся всего один. Более того, у некоторых «солдат» майор и его спутники увидели даже луки и копья! То, что гарнизон всё ещё держался, подтверждало, что и у потенциальных противников тоже не хватает огневой мощи для решительного штурма.

Городок Экет встретил колонну полуразвалившимися домиками окраин и редкими жителями, убегающими с глаз долой, едва они замечали машины. Местами людей вообще не было видно, и только куры с кудахтаньем разлетались из-под колёс в клубах пыли и дыма от чадящих джипов президентского кортежа. В глаза новоприбывшим бросились вертикальные шесты с привязанными листьями и наколотыми тушками птиц и мелких зверушек, стоявшие у дороги с промежутками метров в тридцать.

Ближе к центру городка шла ещё одна линия укреплений на манер баррикады, сооружённой из брёвен, скреплённых между собой пустых бочек, арматуры, остатков металлических конструкций и тому подобного строительного материала. Посреди улицы оставался проезд, перегороженный несколькими зигзагообразно установленными бетонными блоками, что напомнило Гончарову оборудование блокпостов в Чечне.

За баррикадой пошли постройки посолиднее, но большинство носило печать запустения, а кое-где разрушенные стены и следы от пуль и осколков красноречиво свидетельствовали, что здесь происходили бои. Кортеж остановился у приметного трёхэтажного здания, скорее всего, бывшего и во времена оны резиденцией городской администрации или чем-то подобным. Вокруг расхаживали солдаты в драных камуфляжных куртках с винтовками и автоматами.

Доктор Аканде пригласил новых союзников принять участие в торжественном обеде, согласно законам африканского гостеприимства. Майор и его спутники вышли с оружием, но местный лидер, казалось, нисколько не обратил на это внимания. Такое отношение немного успокоило Александра, так как свидетельствовало, что если у президента НРЮП имелись какие-то тёмные планы относительно гостей, то претворять их в жизнь он, скорее всего, собирался только после штурма укреплений пресловутого полковника Мбадинуи. Бола, как верный спутник президента, везде следовал за ним, не сводя резких пронзительных глаз с европейцев, и было даже удивительно, как это он не ехал вместе с ним. Наконец, Аканде что-то сказал на местном наречии своему советнику, и тот удалился.

Гончаров сильно сомневался, можно ли оставлять БТР без присмотра на улице, но президент предложил загнать машину на задний двор, туда, где в тени раскидистых деревьев и предполагалось устроить пиршество: местный правитель и сам не слишком хотел оставлять такую технику без персонального надзора. Туда же, на большую пустую площадку, поставили джипы и старенький бэтээр.