В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое октября на подготовленный крошечный аэродром со второго захода сел транспортный самолёт. Как только винты стали сбавлять обороты, посадочные огни одновременно потухли, а к самолёту устремился десяток людей. Если бы не закреплённые на головах фонарики, одетых в белые накидки лыжников было бы не разглядеть. Пилот поначалу струхнул и хотел уже разворачивать самолёт, как заметил сани, на которых стояла большая бочка. Мужичок на них уже устанавливал помпу с гофрированным шлангом. Поджидала бы их засада, то уж заправлять самолёт наверняка не стали бы. Из распахнувшейся двери спустили трап, и как только четверо пассажиров вместе с грузом спустились на землю, в чрево самолёта быстро зашвырнули мешок с почтой, опломбированный брезентовый тюк, а ошалевшим от подобной встречи лётчикам предложили пятилитровый термос с крепким горячим кофе. Один из встречающих, представившись комиссаром Жорой, доверительно сообщил, что помимо сахара он сам ливанул в термос маленькую фляжечку трофейного коньяка. А пока будут разворачивать самолёт, можно подкрепиться бутербродами. Только просьба одна, объясните, куда топливо заливать? Через тридцать минут, приняв на борт двух раненых, транспортник взлетел.

Прибывшим на самолёте выдали лыжи, и один из них заметил на партизане танкистский шлем, соединённый проводом с маленьким чемоданчиком за спиной. Он что-то говорил, словно разговаривал сам с собой, а Антон тихо сказал своим:

– На Ваню нашего похож, даже ростом с ним одним. Может, он и есть? Вдруг выжил?

– Нет, Тоха, – ответил Пётр, – мы сами слышали, как он попрощался с нами.

– «Господи, как пожить-то хочется», я его слова на всю оставшуюся жизнь запомню, – сказал Егор, – отомстим за Ваню, за каждый не прожитый им год по фашисту.

Через час пути, пробираясь по едва заметным тропинкам, колонна вышла к реке, и дальнейший путь проходил по льду. Вскоре они остановились. Партизаны стали отвязывать от себя санки, снимать лыжи, а Пётр, задрав голову, с удивлением обнаружил знакомые очертания дома. Совсем недавно они прятались здесь. Только вместо зелёно-золотистых листьев – снег. Пока он осматривался, сверху сбросили трос и связанные между собой санки потянулись в горку, к раскрытым воротам, возле которых зажигались огни.

Наверху гостей встретил Дистергефт. В накинутой на плечи шубе до пят, из-под которой выглядывали высокие, белого войлока валенки, он выглядел как богатырь, по сравнению с суетившимся рядом с ним комиссаром Жорой. Старые знакомые поздоровались, Пётр представил нового члена группы – Лизу. Круглолицая, с немного раскосыми глазами девушка походила на мордвинку. Клаусович прищурился, посветил перед её лицом керосиновой лампой и ахнул от неожиданности. Бывшая студентка тоже узнала своего преподавателя, читавшего факультатив по истории Древней Руси.

– Вот это встреча! Милочка, у вас же дипломная работа на носу? Как вы посмели всё бросить?

– Война, Петер Клаусович, – смущённо ответила Лиза, – курсы окончила и вот.

– Да, будь она неладна. Что ж это я вас на морозе держу? Проходите в дом, сейчас чай с вареньем будем пить. Я тут на правах хозяина в некотором роде.

– А где товарищ Наблюдатель? – встрял в разговор Пётр.

– Потом, все вопросы потом. Сначала согрейтесь. Николаевич завтра появится. Должок у него один образовался. Отдавать пошёл.

За три дня до прилёта самолёта, после того как была подготовлена взлётно-посадочная полоса, я повёл сапёров в Клинский лес, ставить на дороге мины (самодельные фугасы, сделанные из сорокапятимиллиметровых снарядов). Каждый из четверых подготовленных мною партизан должен был установить и замаскировать на дереве свою мину с таким расчётом, чтобы на пятнадцатиметровом участке дороги взрывная волна всех зарядов сходилась в одной точке. Для одновременного подрыва детонаторы в снарядах были попарно соединены толстой леской, которая замыкалась на середине дороги. Стоило потревожить конструкцию, как выполненные из подсобных предметов противовесы падали, тянули за собой предохранители детонаторов, что приводило к подрывам зарядов. Все эти действия осложнялись внезапно участившимся движением по дороге и семнадцатиградусным морозом. Причём шныряющие взад-вперёд сани проблем вызывали меньше. Крестьяне везли в сторону Починок торф и «буржуйки», а обратно металлические бочки, выменянные у немцев. Изредка проезжал конный патруль, а вот нашего гостя, из-за которого и сидели в засаде – не было. Выжидали мы конкретную цель: Савелий Силантьевич проведал, что пятнадцатого числа к железнодорожной станции повезут отремонтированный броневик, который собираются поставить на перегоне, дабы отвадить партизан, неоднократно покушавшихся на этот участок дороги. Через час нашего ожидания, окоченев до такой степени, что пальцы на руках перестали сгибаться, мы были вознаграждены. Сначала раздался рёв мотора, а затем примчался наблюдатель, сообщивший, что на дороге показался наш бронетранспортёр, тянувший за собой ещё один, поменьше. Два вместо одного для наших зарядов многовато, но такую цель упускать было нельзя. Если фугасы и не повредят бронетехнику, то участников транспортировки на тот свет отправят точно. Окошечки-то, несмотря на такой мороз, скорее всего, открыты.

Проложенная между двумя толстыми ветками, уложенными поперёк дороги, леска натянулась, фиксаторы готовы были вот-вот выпрыгнуть из зацепов, а мы стали отползать в овражек. Взрыв не заставил себя долго ждать. Рвануло как по учебнику, и вслед разносящемуся эху наступила тишина, только снежок с деревьев сдуло. Четырёхколёсный броневик ФАИ, поставленный смекалистыми немцами на самодельные лыжи, въехал в зад бронетранспортёру. Боец, сообщивший о приближении техники, заметив, что я наблюдаю через оптический прицел винтовки, спрятавшись за стволом дерева, попытался привстать, но был остановлен киномехаником:

– Михась, ты куда?

– Глянуть, – ответил он.

– В трубу смотри, деревня. Тебе зачем инвентарь выдали?

– Да в неё не видно ни хрена.

– Может, и не видно, зато голова цела будет.

Михась высунул из укрытия лежавший на снегу перископ и стал докладывать товарищам:

– Из морды первого пар идёт, как в бане, а из второго германец наружу лезет. О, уже не лезет. Товарищ Наблюдатель, это вы его?

Весь ход операции мы записывали на две камеры. Одна фиксировала дорогу и должна была снять цветной ролик, о которой никто не догадывался; а вторая (КС-4) была закреплена на палке, и на неё снимал киномеханик, дабы порадовать в воскресенье прилепчан. Сразу после взрыва, устроившись за массивным стволом ели, я направил снаряжённую бронебойными патронами винтовку на технику. Заряды хоть и выполнили свою задачу, но от фугасов я ожидал большего, и момент, когда водитель буксируемого броневика вывалился из распахнутой двери, чуть не проморгал. Палец сам нажал на курок. Ещё две пули в приоткрытый смотровой люк, так, на всякий случай. Но это был не единственный, кто пережил взрыв. Младший лейтенант, осуществлявший прикрытие, подбежал к бронетранспортёру, дал короткую очередь в открытую кабину, запрыгнул внутрь и вытащил за воротник шинели рыжего немца. Тот держался руками за голову и что-то мычал. Произнеся: «Ну, вот, и встретились», – Василий толкнул его головой о стальной угол крыла. Немец ударился лицом и рухнул в снег. То, что происходило дальше, снимать на плёнку было нельзя. Словно кухонный молоток, приклад автомата, с десяток раз опустился на голову рыжего, превращая череп в кучу костей. Это длилось с минуту. Вася ревел зверем и бил не переставая, пока не вмешался я.

– Младший лейтенант, отставить! – крикнул я, подбежав к нему и оттащив в сторону. – Да ты себя убить мог. Никогда не видел, как ППШ сам стреляет, если прикладом стукнуть? Собрать оружие! Подготовить бутылки с КС. Пять минут на всё!

Бойцы сняли пулемёты, сложили вместе с патронами на заранее приготовленные санки. На вторые положили четыре карабина и тушу свиньи, оказавшуюся под брезентом в первом бронетранспортёре. После чего Мише доверили поджечь бронетехнику. Под руководством киномеханика трупы немцев усадили в бронетранспортёр таким образом, чтобы они были видны с обочины. Когда всё было готово, началась съёмка. Сначала в кадр попало место засады с неприметными сугробами и торчавшими из них ветками. Потом немцы, крупным планом кресты на броне, снова обочина и вдруг сугроб, превращающийся в партизана Михася, бросок бутылки, вспышка огня и собранные трофеи, не забывая свиную тушу. Из всего отснятого материала наверняка выйдет неплохой короткометражный фильм, если окажется в умелых руках. К примеру, взять за основу историю, что у крестьянина Михаила Ложкина, пока он партизанит в лесах, подлые фашисты ухитили кабанчика, а он обиделся, и пошёл отбивать назад свою животину. Что из этого получилось – смотрите сами.