На следующее утро Савченков подошёл к конвоиру, с которым он был знаком, и попросил передать начальству, что группа из двадцати восьми человек с ним во главе готова выполнить норму шестидесяти, если им достанется двойной паёк. Помощнику коменданта идея понравилась, двойную пайку он выдавать не собирался, а вот посмотреть на драку за баланду был готов. Посему перед строем было объявлено соревнование, где с одной стороны выступала бригада Савченкова, а с другой любая другая, готовая подтвердить взятые на себя аналогичные обязательства. Сумасшедших не нашлось, и сокращённая бригада, впрягшись в телегу с инструментами, побрела ремонтировать дорогу. Выделенный им участок располагался возле деревни Митюли, недалеко от искореженного танка. За день требовалось засыпать воронки, дабы к этому месту смог подобраться тягач. Вместе с конвойными посмотреть на технику отправился прибывший с железнодорожной станции тыловик. Когда с телеги сгрузили кирки с лопатами, немцы разожгли костёр и, положившись в качестве охраны на одного пулемётчика, собрались возле огня. Тыловик осмотрел танк, сделал какие-то записи, заскучал и вскоре предложил конвоирам перекинуться в картишки по маленькой.

Это был шанс. План действий уже оговорен, и Фёдор дал команду начинать. На повозке стояла бочка с водой. Раз в час военнопленным разрешалось испить воды. Для этого выделялся один человек, разносящий воду в ковшике. Водоносом был назначен Филипп, так как левая рука у него была перебинтована и работать в полную силу он не мог. Подойдя к телеге, он снял с головы пилотку и сделал вид, что зачерпнул воды. Обычно от раненого человека нельзя ожидать активных действий. Вот и пулемётчик, направив на него ствол, заметил повязку и отвернулся в другую сторону. Двое пленных лениво бросали землю, их стоило подбодрить. В этот момент четвёрка вооружённая пистолетами открыла огонь по пулемётчику, а танкист резко побежал к костру, бросив на ходу самодельную бомбу. Всё произошло за считанные секунды. Раздавшийся взрыв оглушил картёжников, а рубленая проволока сделала своё дело. Подоспевшим красноармейцам с ножами оставалось только добить раненых. Арсенал бывших узников шталага пополнился четырьмя карабинами, ручным пулемётом и двумя пистолетами. Пока раздевали убитых немцев, Савченков ориентировался на местности. Бывшему агроному достаточно было только взглянуть на деревья, чтобы понять, где север, а зная название ближайшего населённого пункта, сообразить, в какую сторону идти. Оставалось замести следы и как можно скорее покинуть это место.

– Коля! Мёртвых в воронку и засыпьте землёй, – стал отдавать команды Савченков, – Витя, с пулемётом справишься?

– Разберусь, командир.

– Подбери себе второго номера. Остальным, слушать мою команду: кто в немецких шинелях, подойти ко мне.

Возле Фёдора собралась группа из шести человек.

– Будете изображать конвой. Так что привести форму одежды в порядок.

Через сорок минут в Митюлях появилась колонна «пленных» красноармейцев, бодро тянувшая телегу с шанцевым инструментом. На улицу выбежали женщины и, к их удивлению, конвоиры не препятствовали передаче продуктов. Более того, «пленные» тайком делились с ними картошкой и хлебом. Возле дома, где угощение было наиболее щедрое, «немцы» в качестве благодарности оставили несколько лопат, что само по себе было странным. До этого всегда что-то забирали. Пройдя через деревню, колонна направилась по лесной дороге и растворилась в начавших падать с неба снежных хлопьях.

К тайнику беглецы вышли где-то в полдень. Телегу они давно бросили, постаравшись представить всё таким образом, будто колонна направилась в Хохловку. Насколько эта хитрость задержит преследователей, Савченков не знал, но был уверен, что сделанный отделением Николая крюк в несколько километров даст остальным фору в три-четыре часа. К тому же невинный утренний снежок стал усиливаться, пряча любые следы. Отыскав припрятанные вещевые мешки, первым делом развели на пепелище сгоревшего дома несколько костров. Разделив один сидор на двоих, кое-как утеплились, стали варить кашу в котелках. На всех посуды не хватало, но в плену уже привыкли к очерёдности. Спустя час вернулся Коля. Его люди буквально валились с ног. Обратный путь бежали. Пришлось задержаться ещё ненадолго, а время катастрофически уходило.

– Командир, – к Фёдору подошёл танкист, – что дальше? Насколько я понял, мы отдаляемся от линии фронта. Может, стоит повернуть на восток?

– Нет. Пусть немцы думают, что мы пошли туда. Отряд пойдёт строго по указанному на карте маршруту. Я не мог раньше об этом рассказать. Кого-нибудь могли схватить, а под пытками, сам понимаешь. Как только люди Николая пообедают, перекур и выдвигаемся. Сообщи остальным.

Когда в шталаге к вечерней поверке не прибыла бригада Савченкова, заместитель коменданта предположил, что малочисленный коллектив не справился с работой и в авральном режиме её заканчивает. Он даже приготовил фотоаппарат для съёмок драки за баланду и, главное, предупредил начальника, да и сам настроился на зрелище, а тут такая неувязка. До этого момента подобные случаи с опозданием случались и раньше, посему подождали ещё с полчаса, а затем забили тревогу. К месту работ послали мотоциклиста. Через час он вернулся, сообщив, что возле танка никого нет. Это побег, другого мнения быть не могло. Два отделения комендантского взвода отправились в Митюли, перетряхнуть деревню. В Дмитриевку и Хицевку послали вестовых, предупредить расквартировавшихся немцев о побеге большой группы военнопленных. Закрутился механизм поиска, но результата он практически не принёс. По направлению к Хохловке, перед болотом обнаружили брошенную телегу с инвентарным номером, принадлежащим шатлагу, да несколько деревьев с обломанными ветвями. Всё это наводило на мысль, что беглецы движутся по направлению к Стодолищу. На прочёсывание леса требовались совсем иные силы, и немцы свернули поиски, доложив в Смоленск о происшествии. Там озаботились, стали выяснять причины и ничего лучшего не придумали, как посоветовать задействовать добровольных помощников из числа местных жителей. Никаких дополнительных людских резервов на поиски беглецов не выделили, а через день уже и не вспоминали. С наступлением холодов побеги происходили ежедневно, а тут ещё возле моста через Лучесянку взорвался грузовик, вёзший тёплое обмундирование для замерзающей армии. Вот это было настоящее чрезвычайное происшествие. Машина была забита овчинными тулупами, шубами, шапками и прочими изделиями, реквизированными у крестьян. К моменту, когда немцы обнаружили догорающий остов, в Прудках и Пивовке уже вовсю шла примерка свалившегося как снег на голову богатства. Спасибо пацанам, проверявшим силки на зайцев, а то б сгорело всё или врагу вновь досталось.

Савченков привёл беглецов к левому берегу реки, почти напротив моего дома в начале седьмого. Если бы не помощь Афанасия, показавшего им тайные тропы, по отметкам на карте, в жизнь бы не нашли. Во-первых, темно; во-вторых, движение по карте всегда приблизительное (пять градусов левее или правее – и ты отклоняешься на сто метров от нужного места через тридцать минут пути); а в-третьих, когда выпадает снег, неподготовленный человек начинает плохо ориентироваться, пока не привыкнет к изменению природы. Несмотря на всё это – дошли, и даже из графика не выбились. На карте под отрезками маршрута между ориентирами было написано время, за которое рекомендовалось пройти данный участок. Делалось это намеренно, чтобы не потерять из вида приметные места. Идёшь, например, от поляны до расщепленного дуба, смотришь на часы, время дуб этот найти, а его нет – значит, остановиться надо, поискать по сторонам, а то и назад вернуться, иначе заблудиться недолго. Так и делали: останавливались, ждали, когда командир сориентируется на местности и бегом. Пока Фёдор отыскал у двух поваленных деревьев ящик с телефонной трубкой, дождался ответа и сообщил кодовое слово, два раза к последней стоянке возвращались. Таким образом, мы и познакомились. Остальное было делом техники. С помощью двухблочной лебёдки и надувной лодки беглецы за час переправились на мой берег.