Грохот разрыва слился с ударом в барабан, с помощью которого на шнеке задавали темп гребле. Убийственные осколки разлетелись в разные стороны, поражая как людей, так и такелаж. Одновременно с этим стал заваливаться наполовину подобранный парус, в итоге скатившийся вместе с реей в море. Ванты, прикрепленные к мачте, – лопнули, совершая хаотичную пляску, а весла венецианца более не поднимались, зарывшись лопастями в воду. Единственная, удачно брошенная граната решила исход дела в нашу пользу. Корабль неприятеля превратился в неуправляемую калошу.

– Игнат! Лево на борт! Агап, за парусами следи. Раненые потом.

Игнат, один из всех, кто видел, из-за чего шнека перестала оказывать сопротивление, но свои вопросы он решил задать чуть позже. Кеч отвернул от поверженного венецианца, лег на крутой бакштаг и вскоре был готов встретить датчанина. Нас собирались брать на абордаж. Ларс уже завалил мачту и стоял в окружении своих лучших бойцов, отдавая последние перед боем команды. Разделяющие нас какие-то четверть кабельтова датчанин преодолел молниеносно. Шесть пар весел работали в невероятном темпе. Даже на соревнованиях по академической гребле такое не всегда можно увидеть. И к нашему счастью, на этот раз канониры не промазали: две стрелы попали в область кормы. Разорвавшись там, они образовали ужасающую пробоину, а Снорька в это время поставил ногу на педаль насоса.

– Снорри, аккуратней там! ― крикнул я Стурлассону, вставшему за огнеметом.

Горящая жидкость как язык змеи вырвалась из сопла, лизнув шнеку огнем. В следующую секунду форштевень датского корабля ударил «Марту» в борт, рядом со швертом, сорвав кормовой кранец, и с противным скрежетом прошелся по доскам обшивки. На большее сил уже не хватило. Со шнеки раздавались вопли попавших под огонь людей, но длились они не долго. Огромная пробоина в корме принимала в себя тонны воды. Корабль уходил под воду, задрав нос, и столпившиеся на баке датчане покатились назад.

Из-за удара кеч настолько качнуло, что на ногах остался только Соболек, и то, благодаря тому, что держался за штурвал. Все остальные попадали, благо на палубу, а не за борт. Внезапно Соболек выхватил из-за пояса топор и метнул в мою сторону.

«Предатель», – хотел сказать я, как за моей спиной со стоном свалился предводитель датчан. Обух топора зарядил Ларсу в голову. Прямо в место крепления полумаски со шлемом, отчего лицевая пластинка вмялась и, полуотвалясь, повисла на одном из уцелевших креплений. Датчанин откинулся назад, сталкивая запрыгнувшего вслед за ним на планширь кеча в воду. Соболек спас мне жизнь и чуть не заплатил за это своей. Вслед за Ларсом на кеч залезли еще два бойца с датской шнеки. Один из них метнул дротик в Соболька, а второй бросился на Агапа, ползущего на четвереньках к арбалету, срубив по пути одного из ушкуйников. Скрывать огнестрельное оружие больше не имело смысла. Винтовка после моего падения валялась у штурвала, и вся надежда оставалась только на пистолет, пусть без глушителя, зато очень эффективный в ближнем бою. Правая рука потянулась к кобуре, и я полетел головой вперед, врезавшись в поднимающегося на ноги Игната. Датчанин пнул меня в спину, чуть ниже шеи, расчищая себе дорогу, бросившись в погоню за убегающим Собольком. Юркий рыбак, оставшись без оружия, увернулся от дротика, метнулся сначала к рубке, а затем, видя, что там никого нет, со всех ног припустил в сторону Снорри, огибая мачту.

Агап, не успевший добраться до закрепленного на штыре арбалета, видя смерть своего товарища, подхватил метровую стрелу с бомбочкой в виде острого наконечника и, не поднимаясь с колен, дико заорав, вонзил ее в брюхо датчанина, как острогу. Инерции для сжатия пружины взрывателя было недостаточно, но как колющий предмет стрела свое отработала. Подоспевший на помощь Снорька рубанул удивленного врага саблей и, прикрыв собой Агапа, схлестнулся с новым противником. За ним стали Сулев и Улеб со своими тесаками.

Пнувший меня датчанин, оставшись один, видя, что ничего хорошего не светит и подмоги уже не будет, выругался и, успешно отразив несколько выпадов Стурлассона, бросил топор на палубу, поглядывая на валявшегося без движений Ларса.

– Ваша взяла, ― произнес воин, пятясь к борту, ― дайте ярла похоронить.

Покорно подставив руки под веревку, датчанин дал себя связать. Видимо, что-то связывало его с Ларсом, но выяснять, что именно, времени не было. Шнеку с венецианцами относило течением, а мы двигались в противоположном направлении, каждую минуту отдаляясь все дальше от заветного приза. Подобрав винтовку с палубы, я подошел к Собольку, который как ни в чем не бывало стоял уже у штурвала вместе с кумом.

– Спасибо, ― сказал я, пожимая ему руку, и перевел взгляд на его родственника. ― Игнат, надо к тому суденышку подобраться. Да так, чтобы два десятка аршин между нами было. Сделаешь?

– Легко, ― ответил Игнат.

Спустя некоторое время «Марта» подошла на расстояние двух корпусов, почти вплотную, к вымершему кораблю. Взобравшись на мачту, юнга сообщил, что на судне есть живые люди, и они затаились на корме, промеж бочек и рундуков.

– Ваня, сколько их там? ― спросил я у зуйка.

– Много. Больше чем нас. У них самострелы. Народу побитого ― тьма.

Брать судно на абордаж было равносильно потере половины своего поредевшего экипажа, если не больше. Кеч пошел на сближение с противником, расходясь левым бортом, и когда до вражеского корабля оставались считанные метры, я дернул за общий шнур и зашвырнул в шнеку связку из трех дымовых гранат РДГ-П. Клубы дыма быстро растеклись по судну. Жуткая резь в глазах и страх задохнуться заставил спрятавшихся венецианцев позабыть обо всем на свете и искать спасения в морской воде. Троих пловцов я подстрелил, а когда дым стало сносить в нашу сторону, пришлось отойти чуть дальше.

Пора было заняться ранеными. Датчанина, зарубленного Снорькой, трогать было бесполезно. Лежа в луже крови, он уже не подавал признаков жизни. Зато Ларс, после того, как с него сняли помятый шлем и окатили водой – пришел в себя. Агап связал ему руки и ноги, перенес на бак «Марты» и положил рядом с тремя нашими погибшими ребятами. Второго пленника разместили там же.

Выждав с полчаса, наш кеч пришвартовался к венецианской шнеке. Дым из гранат уже развеялся, зато невыносимый запах химии даже не собирался улетучиваться. Нацепив мокрую марлевую повязку на лицо, я перелез на захваченный корабль. Картина предстала ужасная. «Лимонка» взорвалась почти по центру судна, убив многих гребцов и ранив большую часть экипажа. Доспехов на людях не было, и каждый осколочек нашел свою жертву, не встречая никакого препятствия. Все было забрызгано кровью и блевотиной, плавающей на поверхности, просачивающейся через днище воды. И именно благодаря ей, устроенный дымовыми гранатами пожар не наделал беды. Добравшись до заваленной палатки, я обнаружил там двух человек, вцепившихся в сундук. И здесь похозяйничала смерть. У дальнего ко мне из глаза торчал кинжал с изящной рукоятью, а ближний был поражен арбалетным болтом в спину. Стало быть, между ними произошло недопонимание. «Что ж, ― подумал я, ― побольше бы таких противников, режущих самих себя».

– Снорька, Агап! – крикнул я. – Давайте сюда, помогите мне.

Перенеся на «Марту» все ценное, Игнат вместе с сыновьями подожгли ворох тряпья на шнеке и оттолкнули баграми обреченный корабль. Так и не загоревшись, он вскоре затонул, заметая следы недавнего боя. Теперь можно было перевести дух и осмотреть трофеи. Два ларца и три одинаковых с виду тяжелых сундука, обитых по углам толстой кожей и запиравшихся навесными железными замками. Найденные на одном из трупов ключи подошли практически идеально. Только с последним пришлось повозиться. Агап притащил из трюма зубило, разрубил петли и вскоре стал вынимать на разложенный брезент сокровища. В первом сундуке находились серебряные слитки, навскидку общим весом где-то в четыре пуда. Во втором обнаружились две довольно хорошие кольчуги, два галльских шлема с позолотой и пара коротких мечей с красивыми перевязями из красной кожи. В третьем лежали мешочки с камедистой смолой – миррой, а на самом дне – восемь кошелей в виде колбасок с золотым песком и четыре с монетами византийской чеканки. Самым ценным из всех трофеев оказался перстень с большим рубином чистой воды. Его нашел Снорри, когда выдергивал кинжал из трупа венецианца, лежавшего на сундуке. Не удовлетворившись дорогим стилетом, свей обыскал тело, и чуть ниже живота обнаружил подвязанный мешочек, из которого и извлек предмет ювелирного искусства. Помимо этого, экипаж «Марты» стал обладателем дюжины рулонов шелка и целого вороха лисьих шкур. Не считая всякой мелочи, найденной у погибших, в том числе оружия, добыча не выглядела сверхбогатой. Оставалось распаковать шкатулки.