– Захочешь остаться на тёплом месте, а не под лёд нырнуть, видеть детей и близких живыми и здоровыми, сделаешь, как сказано. А не то…
Хрясь! – Наездинич не успел договорить, как тысяцкий схватил его за грудки и ударил головой в нос боярину.
– Паскуда! Только тронь моих деток.
Добить лежащего на спине Строгана не дали. Внезапно возникшие холопы боярина скрутили и бросили на снег Вратислава. Лука упал рядышком, пытаясь помочь. Несмотря на то, что Наездинич почти прямым текстом сообщил о нарушении давней договорённости, по которой бояре Новгородского совета на кресте обещали ни при каких обстоятельствах не лишать жизни своих коллег, добивать чиновника не стали. Зачем устранять ценный ресурс, крепко сидящий на крючке компромата? А информация была более чем смертельна.
– А не то на совете узнают, как ты мыто с готландских торговых гостей к себе в скотницу положил. – Строган утёр разбитый нос снегом, сплюнул кровавой слюной и пошёл к заднему двору, где его ожидали сани. Не оборачиваясь к своим прихвостням, тихо вымолвил: – Отпустите его.
Слёзы потекли по щекам тысяцкого. Противопоставить Наездиничу было нечего. И если поход на сторону ещё можно было объяснить жене, то скрадывание налогов грозило смертной казнью. В лучшем случае, скинут с моста в Волхов, а там уж как свезёт. Как говорится, знал, на что шёл.
– Поднимайся, Вратислав. – Лука приподнял тысяцкого, стряхивая с него налипший снег. – Домой?
– Нет. К посаднику.
По дороге тысяцкий стал лихорадочно вспоминать в своей памяти тот случай, когда Спиридон привёл к нему Грота. Торговая пошлина, которую должны были уплатить иноземцы, вышла внушительной, порядка ста семидесяти гривен за год торговли. Пятьдесят из них Вратислав забрал себе, тридцать осели у посадника, десяток перепал Нисиму. В городскую казну лёг лишь жалкий остаток. Свей тогда попросил у него пергамент с печатью, якобы для отчётности. Если этот документ всплывёт, тогда не отбрехаться.
Посадник принял своего друга незамедлительно. Оказывается, Строган был у него за час до встречи с тысяцким и тоже советовал игнорировать призыв Пахома Ильича о сборе ополчения.
– Наездинич не сможет предъявить нам ничего. Только подпортить репутацию. Все и так знают, что должность хлебная, так что, не переживай. В крайнем случае, доложим в казну и грамотку задним числом оформим. А вот Грота придётся удавить. Хотел я его использовать, но, видимо, не судьба.
Михалко Степанович позвонил в колокольчик, вызывая к себе Симеона. Секретарь вошёл, коротким кивком поприветствовал чиновников и замер, ожидая распоряжений.
– Мы сейчас к братцу моему двоюродному, Домашу Твердиславовичу, поедем. Бояре, что на совет прибудут, пусть обождут.
– Не надо никуда ехать. Домаш уже тут, в горнице ожидает.
– Вот как? – удивлённо ответил посадник. – Зови его, Симеон.
Твердиславович заведовал порубом и фактически занимал должность министра внутренних дел при правительстве Новгорода. Работы в городе было много, и своими визитами брат редко докучал родственнику. Особенно сейчас, когда столица была наводнена лихими людишками всех мастей, стекавшимися в богатейший город Руси, как муравьи на мёд. Приезд силовика был обусловлен чрезвычайным происшествием. Утром имело место нападение на городскую тюрьму. Бежали два десятка воров и убийц, среди которых оказался и Грот. Нападавшие действовали дерзко и изобретательно. Переодевшись в женские наряды, тати, под предлогом навестить родственников, дабы побаловать гостинцами, проникли в острог, перебили сонную охрану и выпустили душегубов на свободу.
– С десяток уже споймали, – поведал Домаш чиновникам, – троих порешили на месте, а остальные… как в воду канули.
– Твою …ать! Твердиславович, я же просил присматривать за Гротом.
– Кем присматривать? В сторожах одни деды да калеки. Я сколько раз просил людей мне выделить?
Михалко сопоставил утренние события и пришёл к выводу, что таких совпадений не бывает. Кто-то весьма информированный стоит за последними происшествиями, и кроме Строгана да присутствуюих с ним в одном помещении бояр кандидатур не предвидилось. От волнения он заходил по огромной медвежьей шкуре взад-вперёд, бесцельно, лишь бы успокоить нервы. Наконец он остановился.
– Просил, не просил – это не важно. Отыщи Грота живым или мёртвым. Перерой весь город. Он иноземец, укрыться ему негде. Пошли людей на Готландское подворье. Объясни старшине торговых гостей, что за голову сбежавшего свея назначена награда в десять гривен. Не мне тебя учить, ты только сделай это.
После ухода Домаша тысяцкий и посадник остались одни. Вскоре стали съезжаться на сходку новгородские бояре. Начало совещания оттягивали насколько могли, ссылаясь на отсутствие кворума, а когда в зале заседания не осталось свободных мест, то за созыв ополчения не проголосовали.
Пахом Ильич предвидел подобный результат. Споры в боярской думе ещё не утихли, а возле лавки Ильича уже был выставлен стол, за которым восседал Ефрем. За спиной бывшего приказчика, а теперь полноправного купца, был укреплён сбитый из оструганных досок щит, на котором, как плакат, яркими красками был намалёван новгородцец в кольчуге и шишаке, указывающий пальцем на проходящих мимо горожан. Ефрем только успевал вносить имена в реестр.
– Не толпись! Всех примем! Парамоша… ты-то куда прёшь? Шестой десяток разменял, а всё туда же.
– Кормить будут? – раздавались голоса возле стола. – Говорят, что ещё куны за поход заплатят.
Ильич распорядился набрать не менее сотни, а дальше как получится. Самые отличившиеся, способные к дальнейшему несению службы, будут отправлены в Орешек. А остальным уж как повезёт. Военный набег – это не прогулка в лес за грибами. Немец, хоть и побитый, достаточно серьёзный противник. Тем временем военные настроения стали набирать обороты. Судачили, что супостат осадил крепость на острове и надо подсоблять. Эта новость распространилась по Новгороду ещё вчера, но то, что истинная цель похода лежит в Копорье, знали всего лишь несколько человек. Сидящие в Новгороде послухи неприятеля могли видеть лишь спешащих на убой горожан и особого внимания данному событию не придавали, так как подобное событие повторялось из года в год. С этим известием и убыл Грот, везя зашитым в шубу адресованное фон Виде письмо. Однако хитроумный беглец решил сыграть в свою игру. Добравшись до первого разъезда орденцев в Тесово, он, представившись тайным агентом, сообщил о вышедшем из города ополчении мужичков: «На троих человек всего один топор. Продовольствие везут». И затребовал себе помимо припасов ещё и незначительную сумму серебра на дорогу. Денег ему, конечно, не выдали – рылом не вышел, а вот с продуктами обещали подсобить. Заночевав в городке, Грот поскакал в Копорье, в надежде уже там передать кому-нибудь грамоту для Хайнрика, а оттуда рвануть подальше из негостеприимной Руси. Семи месяцев, проведённых в порубе, хватило с головой.
В понедельник, сборный отряд четырёх бояр выдвинулся из города. Новгородское воинство ничем не отличалось от огромного купеческого каравана. На каждый десяток были одни сани, запряжённые лошадкой, на коих было сложено воинское обмундирование и продукты. Пяток конных в арьергарде и по два разведчика по берегам замёрзшей реки. Двигаясь по Волхову, минуя деревню Антоново, ополченцы остановились. Двести двадцать человек выстроились на льду, ожидая дальнейшего приказа. Пахом Ильич гарцевал на лошади перед ополченцами, произнося речь:
– Новгородцы! Враг под крепостью Орешек разбит. Немцев побито без числа, и сейчас они драпают в Копорье. Князь Александр повёл свою рать ещё вчера. Мы идём на Тесово[41].
Остановка не была случайной. Из ворот города новгородское воинство выходило фактически небоеспособным. Практически без лошадей, что снижало скорость перемещения раз так в пять, и самое важное, ограниченно вооружёнными. Кое у кого копьецо, в лучшем случае топор со щитом. В Антоново же был создан склад с амуницией и саночный парк с тягловой силой. Евстафий каждый месяц отправлял трое санок с оружием и бронями, и к середине зимы Ильич мог вооружить не менее пяти сотен. После речи, произнесённой перед новгородцами, ополченцы получили в своё распоряжение воинские припасы и, пройдя три версты по льду Волхова, повернули на запад. Мало кто обратил внимание, как к рати присоединились два всадника. Прошмыгнув между отрядами, они поравнялись с необычным для этих мест возком, запряжённым четвёркой лошадей, и растворились в людской массе. Теперь в крытом возке с дымящей трубой ехало пятеро. Новгородские бояре выслушивали присоединившегося к походу византийца, раскрыв рты. Один только Пахом ухмылялся. Как действует огнемет, он видел сам и уже представлял удивлённые лица друзей, когда это оружие будет применено с оказией при захвате какой-нибудь деревянной крепостицы в ближайшем населенном пункте. Случай этот вскоре представился.
