Тысяча триста мужчин, собранных из Уппланде, Сёдерманланде, Нерке, Эстеръётланде и Вестманланде с Вестеръётланде и прочих мест, из которых каждый шестой имел добротное вооружение, и около ста шестидесяти нищих паломников – будущая рабочая сила – утром стали грузиться на семь десятков кораблей в нескольких портах одновременно. Бочки с солониной, вяленой рыбой, зерном и драгоценной солью разместили на купеческих шнеках, они после разгрузки уйдут восвояси, некоторые – прямиком к Ладоге и даже Новгороду, успеть затариться русским товаром. Амбаркация шла несколько дней, и на это время выход из портов был закрыт. Держать в тайне перемещение такого количества войск не представлялось возможным, но для этого времени были созданы беспрецедентные меры безопасности, как, например, временный арест смоленских и псковских купцов. Так, вскользь случайно было обронено, что идут подсобить орденским немцам. Простачок, может, и поверил бы, но знающие люди лишь качали головами: с Русью надо дружить, торговать и совместно участвовать в военных походах.

Первого июля Пахом Ильич встретился со Сбыславом Якуновичем. Боярин с дочерью приехал в терем купца рассчитаться за свадебный наряд Анисьи. Хотя гривны давно уже были отданы, Сбыслав сделал вид, что сего не знает, вот и прикатил спозаранку. Пахом встретил дорогого гостя на крыльце в своей лучшей шубе и после обмена любезностями, обливаясь потом, предложил пропустить по стаканчику не какой-нибудь кислятины, подвезённой с немецкого подворья, а немного сладковатого и терпкого вина, настоящего бастардо. Узнав историю рождения сказочной грозди, гость от желания испить неизвестного напитка чуть не позабыл о цели своего визита.

– Не откажусь, Пахом Ильич. Названия даже такого никогда не слышал, не то что пробовал.

Войдя в кабинет, боярин уловил нисходящий поток воздуха, задрал голову и если б не заботливые руки хозяина, то рухнул бы на пол. На потолке крутились лопасти вентилятора, питаемые от солнечной батареи и ветряка, установленных на крыше дома.

– Душно тут, вот прохладу создаёт. – Пахом показал пальцем на медленно вращающуюся конструкцию. – Нравится?

– Э-э-э… мэ-э… чудно-то как. – Якунович уселся на софу, одновременно трогая рукой кожаную обивку. – Мягко. Откуда всё это, Пахом Ильич?

– Лавки короткие – это Тимофей сделал, а ветродуй с юга привёз. – Ильич подошёл к шкафчику, достал запечатанную сургучом глиняную амфору с греческими рисунками и пару бокалов на тонкой ножке.

– Рассказывала мне Аниська, что много чудес у тебя дома, да все не верилось.

– Это всё мелочи, так сказать, антураж. Давай выпьем, ты ж поговорить со мной приехал, а девочки сами разберутся. – Пахом сковырнул сургуч и ловко вкрутил штопор в пробку.

– Да уж, эти разберутся. Палец в рот не клади, по локоть откусят. – Боярин повел носом, пытаясь уловить аромат вина, заполнявшего комнату.

– Слушаю тебя, Сбыслав Якунович, – указывая рукой, мол, располагайся, Ильич уселся в кресло и пригубил тёмно-бордовое вино, наблюдая за гостем, который повторил действие за хозяином дома.

Ещё год назад Пахом и подумать не смел бы, что такой уважаемый человек окажется у него в гостях. Да что там в гостях, встреться они на улице, так и разговора бы даже не случилось. И дело вовсе не в деньгах, мало ли у кого их сколько? Просто до этого момента их интересы никогда не лежали в одной плоскости хитросплетённой системы координат сословных отношений. И когда пришло время, Пахом Ильич со всей остротой почувствовал, как оказался не только среди новых игроков, а и на новом для себя поле. Одно его успокаивало, что правила игры практически не поменялись. Безусловно, они стали чуточку жестче, и соперники круче, но всё остальное, сугубо хищническое, оставалось прежним.

– Божественный нектар, в жизнь не пивал ничего лучше. – Сбыслав не выдержал, осушил бокал до дна, перевернул, показывая, что не осталось ни капли. – Слышал я, что история с озимой рожью не совсем то, что затеял ты делать, Пахом Ильич.

– Допустим. А тебе-то какое дело?

– Ты, Пахом Ильич, не зарывайся. Если один раз поймал удачу за хвост, то задумайся, может, кто-то тебе это позволил сделать?

– Отчего ж, задумывался я над этим. И знаешь, к какому выводу пришёл? – Купец сделал ещё один глоток и достал из кармана кителя блокнот с карандашом. – Что некто иной, кроме меня, эту удачу бы не отхватил. А насчёт того, что кто-то позволил, так отвечу прямо – многие не позволяли. Только где они? Кого уж нет, а кто уже далече. Ты не подумай, что силой я своей кичусь перед тобой, вовсе нет. Верю я всей душой в свои начинания, а с такой поддержкой мне сам чёрт не страшен. Однако что-то плохой я хозяин.

Бокал гостя вновь наполнился до краёв. Однако в этот раз он залпом не пил и повёл свой разговор о пустяках, стараясь косвенными вопросами выудить хоть частичку полезной для себя информации. Вот только Пахом хоть и искренне отвечал, но ничего лишнего не сообщил, а под конец их задушевного разговора нить беседы и вовсе ускользнула от боярина. Коварная штука вино, особенно когда такое вкусное, как бастардо. Вскоре разговор перетёк о воинской справе, а затем и доблести.

– Тридцать семь человек у меня да с полсотни лошадей, воины опытные, не раз в бою были. Могут верхом на конях, могут пеше али на ладье. И немцев били, и чудь, и купчи… в общем, проверенные люди. – Глаза боярина забегали, сам того не осознавая, он стал предлагать свои услуги.

– Это хорошо, что у тебя почти четыре десятка всадников. Собрался я, Сбыслав Якунович, соседа северного пощипать. Известно стало, что в ижорских землях отряд большой высадится. Тысячи полторы воев.

Прозвучавшие слова стали подобны вылитому на голову ведру ледяной воды. Боярин резко утратил интерес к своему визиту. Большая рать ведёт к большим расходам, но что-то внутри подсказывало, надо влезать в авантюру. Лёгкая эйфория от выпитого вина вновь стала плавно обволакивать мысли в голове. Волшебное слово «казна», ещё не прозвучало, а значит, всё впереди. Сбыслав пожал плечами и ответил:

– Пахом Ильич, землю боронить, то княжье дело. Что такое у свеев будет, о чём я не знаю?

Ильич записал в блокноте тридцать семь человек напротив имени собеседника и долил в бокалы вино, отвечая на вопрос.

– Про князя, это ты верно подметил. Без Ярославовича дружины, боюсь, не обойтись. Но есть нечто, о чём никому окромя нас знать не обязательно. Надёжный человек шепнул, что казна у супостата велика, нельзя упустить такой куш. Только недостаточно у меня воев, а интервентов сотни. Вот если бы ещё парочку надёжных людей.

– Да что нам та сотня, Гаврилу можно позвать, у него двадцать два ратника без дела сидят, ты вон шестьдесят нанял, одолеем. – Гость отпил вина, пробежал глазами по столу в поисках закуски и утёр рукавом рот.

– Ты, наверное, не понял меня, свеев не сотня – сотни, идём, кое-что покажу.

Пахом встал из-за стола и направился к стене, слева от своего кресла, где находилась потайная дверь в чулан. Отогнув в сторону гобелен с лебедями, купец позвал за собой гостя. Пока Сбыслав вставал с софы, Ильич чиркнул зажигалкой, запалив две свечи на подсвечнике. В чулане находился макет, приблизительно показывающий устье Ижоры. Поверхность была ровная, без холмов и впадин, как будто птица, пролетающая по небу, запечатлела увиденное и рассказала о том. На левобережье, у края реки, закрашенной голубой акварелью, стоял домик убитого ижорского кузнеца, размером с четверть спичечного коробка. Рядом разместились пластилиновые деревца и даже крохотные макеты корабликов.

– Вот здесь, – Пахом указал указкой на место предполагаемого строительства, – на Кириков день, поганец Ульф Фаси собирается поставить острог, подмять под себя всю окрестную землю и перекрыть нам торговлю. Теперь понимаешь, почему без дружины Александра нам не совладать?

– А как же казна? – спросил Сбыслав. В голосе проявились нотки недовольства.

– Серебро, то моё дело. Пока он не обосновался, надо его отсюда выбить. Иначе всем туго придётся.