Эту конструкцию, состоящую из двух деревянных полозьев, соединенных поперечными досками, на которых была установлена вагонетка, мы соорудили совсем недавно. Сверху с помощью блока корзину с грузом тянули на возвышенность, разгружали и аккуратно спускали своим ходом, стопор не позволял тележке слететь в воду, а ребро колеса не давало соскользнуть в сторону. Более десяти пудов не грузили, так что конструкция пока выдерживала. Промятые полозья легко было заменить, да и строилось всё это только для перегрузки песка.

По методу бурлаков с помощью каната подвели баржу к причалу, пришвартовали, после чего стали перевозить булыжники. С прибытием камней, с утра можно было возобновить строительство куска стены, защищающего лагерь со стороны реки, и хотя все прочие работы мы свернули, переквалифицировавшись поголовно в грузчиков, всё равно не успевали. Баржа дала течь ещё вчера, столкнувшись с плавунами и подобраться к ней из-за булыжников было невозможно. Разгруженный на четверть струг мы с трудом вытянули на берег, серьёзно повредив днище, и пока последний булыжник не выгрузили, Ильич не отходил от судна, охая и ахая. А уж опосля мы пошли в шатёр для приватного разговора. Купец заметно похудел, малиновая сорочка уже не облегала пузо, как при нашей первой встрече, сам он был немного рассеянным и уставшим. Но больше всего в глаза бросался лоб: шишка величиной с половину грецкого ореха. Все попытки спрятать её под чёлкой разрушал ветерок. Отсутствие головного убора надо было исправить. Была у меня про запас шапчонка, хоть и трикотажная, но для весенней погоды в самый раз. Подобные шапочки через шесть веков будут вязать девушки Туманного Альбиона, чтобы защитить головы английских солдат от пронизывающих ветров так «обожаемой» ими Балаклавы, с тех пор и название у них соответствующее – «балаклавки».

– Пахом Ильич, возьмите шапочку, вечером становится прохладно, а простудиться сейчас ну никак нельзя.

Новгородец сообразил, что к чему, принял подарок с достоинством и сразу же прикрыл увечье, ну так не простужаться же, право слово.

В шатре стояли столик, два раскладных стульчика и множество ящиков, образующих как бы дополнительные стены. Включённый фонарь, подвешенный к петельке верха, освещал всё это ярким белым светом. Комаров не было, роза ветров данного места такова, что вреднючих насекомых от реки сносит в сторону леса, а может, что-то ещё им мешает. Тем не менее, продолжительно пользоваться фонариком в пятидесяти шагах от камня я бы не рискнул, налетают вмиг. Не дав Пахому открыть рот, я указал пальцем на фонарь:

– Специальная лампа, последняя разработка наших алхимиков.

Купец явно приехал искать защиты, значит, наличие такого артефакта только убедит его в правильности решения. Если б Ильич стал спрашивать принцип действия светильника, пришлось бы наврать, мол, особо выкормленных светлячков в банку насадил, пусть проверит на досуге. Новгородец оценил лампу, потрогал пальцем и поведал мне всё, что произошло в Смоленске. О том, как сидел, словно неразумное дитя уставившись на перстень в келье у настоятеля; о том, как смог вспомнить разговор только после удара по голове, и о том, каков мерзавец трактирщик, срезавший кошель со многими гривнами. Мне хотелось добавить, что ещё были куртки замшевые импортные три и многое чего другого, но тут разговор резко переключился на другую тему. Пахом Ильич заострил моё внимание на своих снах, ибо считал их знамением чего-то важного. Аргументы у него были не убедительны, и я уже стал тяготиться подробным перечислением многочисленных случаев, когда «сон был в руку», стараясь перевести всё в шутку, как наш разговор прервал Савелий. Подойдя к палатке, попросил меня выйти к нему.

– Лодка в полуверсте от нас, парус спустили, идут по течению о двух вёслах, народу много. И ещё, Алексий, они достали щиты, а на корме несколько человек в шеломах. Это набег, если примем бой, многие лягут. Можно успеть по-тихому отойти в лес, а ночью напасть самим.

Невесело как-то мне стало, совсем невесело. Ночной бой с хорошо вооружённым противником – это не расстрел бандитов, у которых самым грозным оружием был топор и дротики с каменными наконечниками. Вот только уйти в лес нельзя. Конечно, с точки зрения тактики, напасть из засады это правильно, но тогда разрушится легенда о посланце. Что ж это за «спаситель», который заглядывает в будущее, но бежит от кучки вооружённых людей? Тут требуется не просто дать отпор, а сделать это жёстко, показательно и кроваво, чтобы при крохотном сомнении все крамольные мысли выдувало как дым из трубы. А пока что надо самому проверить, что ж там за опасность такая?

– Пахом Ильич, пойдём, посмотрим, что за гости к нам идут. Вон на ту смотровую башню поднимемся и посмотрим.

Мы забрались на вышку, купец ворчал, что в такую темень ничего не видно, но когда посмотрел в оптику, перекрестился.

– Там, – показывая рукой в сторону реки, – киевлянин безухий, из сна!

Время было дорого, план возник, пока слезал с вышки. «Змей Горыныч» – вот решение проблемы. За двести шагов до причала русло реки делает поворот, и будет прямая видимость противника. Уж в этих условиях я попаду, не могу не попасть. Бегом в палатку, вытащил ящик, прикрепил прицел на «Шмель», трубу на плечо и на причал.

– Савелий, расставь людей за деревьями, приготовьте арбалеты, остальным спрятаться, за мной никому не стоять, – сказал я, пробегая мимо сотника.

Куда прятаться, мы не отрабатывали, будем надеяться на людскую сообразительность, главное, что была команда, а значит, есть план ведения боя. Так людям спокойнее.

Луну периодически закрывали облака, но даже этого мерцающего освещения было достаточно для наблюдения за рекой. Пока я ожидал появления противника, мой мочевой пузырь готов был лопнуть от напряжения. Посмотрел по сторонам, себе под ноги, присел на одно колено, думал, пройдёт мандраж и чуть не прозевал. Напротив меня, шагах в двухстах, на пологом берегу возвышались две ели: одна рогатая, будто расколотая молнией и росшая в две стороны, а вторая нетронутая, посему вытянувшаяся вверх на четверть высоты соседней. Именно оттуда, из-за поворота реки появилась ладья. Бившие короткими движениями о водную гладь вёсла ни с того ни с сего вдруг вспенили её по бортам. Мне показалось, что меня заметили. Уж больно резво, лодка рывками пошла прямо к месту нашей стоянки. Для нападающих сейчас важна скорость, жилы будут рвать, лишь бы скорее добраться до места высадки. Внезапной атаки не получилось, и каждая отнятая у защитников секунда это не выпущенная по нападающим стрела, либо не спрятанная в землю монета, кому как больше нравится. Как же стрелять, с упреждением, без, а противник уже совсем рядом. Ах, была, не была, площадь накрытия большая, авось не промажу.

– Пуск! – крикнул я.

Выстрел заглушил мой голос, ракета полетела по направлению к ладье, и мне показалось, что она, срикошетив от воды, угодила точно в мачту. Водная гладь в мгновение осветилась огромным огненным шаром. Пламя, сжирая кислород на много метров вокруг эпицентра, испепелила судёнышко, разорвало его на куски, вгрызлось в реку и распалось. «Объёмный взрыв» – пронеслось в голове, и ударная волна в ту же секунду достигла меня. От неожиданного толчка я не то что оступился, – потерял опору под ногами, словно меня кто-то смёл огромным веником. И всё, что я помню, как неловко взмахнул руками, пытаясь уцепиться за воздух, труба «Шмеля» потянула назад, и одежда стала невероятно тяжёлой.

Я ничего не слышу, от яркого света до сих пор больно глазам, это пройдёт, это не страшно, плохо другое, взрослый человек натурил в штаны. Какая стыдоба, чувствую, как покраснел, уши малиновые. Что делать, что делать? Сейчас все увидят, и авторитет упадет до нуля. Пытаюсь вздохнуть и вместо воздуха меня обожгло водой.

В холодную реку я вошёл как топор: всплеск, бульк и разошедшиеся волны. У края причала глубина метра три, и даже если бы я встал во весь рост, то это бы слабо помогло. Спасло чудо или желание выжить. Выбравшись на карачках на берег и выплюнув остатки ужина вместе с водой из лёгких, я отдышался, упал на спину. Необъяснимое веселье нахлынуло, вынесло напрочь все мысли, голову в области висков сдавило, разум отказывался служить, сквозь смех меня снова вытошнило, и наступил покой.