– Чего уставился? – недовольно поворчал Чедвик, перелистывая Книгу Мантр.

– Да вот думаю, какого чёрта ты, богач, забыл на этой заварушке? Неужто у тебя связей среди Ренессанса нет? Неужели денег, чтоб откупиться, не хватит? – спросил Мерлон.

Чедвик на несколько минут прервался, оглядел Мерлона с головы до ног, цокнул языком и медленно проговорил:

– Плоский ты человек. Страшный. Такие, как ты, рушат миры, но никогда не смогут их познать, и тем более создать что-либо ценное и вечное, – Чедвик сделал паузу, поглаживая подбородок. – Я не поясню своих слов. Ты всё знаешь сам. Сейчас лучше не дёргайся. Я приступаю.

Слова Чедвика как-то неприятно дёрнули за глубинное, скрытое чувство Мерлона, дремавшее где-то на задворках сознания. Они, словно трут и огниво, высекли искру и разожгли огонь в душе. Гнев… Он так прекрасен… так чист и безумен, он так упоительно всесилен и неукротим! Пламя, вольная стихия, сжигает, изничтожает всё, всё на своём пути! Оно пылает до тех пор, пока не выжжет всё дотла, оставив лишь бренный пепел… Оно коптит, коптит дочерна то, что не может сжечь, оно терзает и уродует вещи, не подвластные её стихии, чтобы они не достались никому, и не жили на этом свете… Эти непокорные дерзкие вещи…

В первый миг Мерлону хотелось резко выхватить магический порошок и испепелить дерзкого архимага! Одним ударом, одним движением превратить этого зазнайку в горку пепла! Но… Но разум отличает человека от местных зверушек, бросающихся очертя голову в гущу схватки. Чедвик, даже сейчас, накладывая заклинания, был готов к любой атаке, и Мерлону вряд ли удастся нанести ему значительный урон. Хотя… Дал же он жару тем троим в маленькой деревушке! К тому же кинжал…

Обдумывая это, Мерлон заметно скривился, хотя больше не от злости, а от колющей всё тело боли, когда щиты, накладываемые чужой волей, окружали его своей силой. Особенно последнее из заклинаний хорошенько прошлось по его мозгу – тот чуть не сварился от накатившей мощи.

– Ух, всё, – буркнул Чедвик, окончив последнюю волшбу. – Ты готов бить ренов и в хвост и в гриву. Да и, – вдруг спохватился Чедвик, уже развернувшись, чтобы отойти от Мерлона. – Не стоит держать на меня зла. Я сказал лишь то, что есть на самом деле. На правду не обижаются, а стараются измениться к лучшему, если это посильно. Впрочем, решать тебе. Удачи в бою.

Прыжок – и Чедвик с огромной быстротой взлетел в небо на добрые тридцать метров, опустившись где-то в глубине строя.

На правду не обижаются! Ха! Да кто ты такой, Чедвик? Праведник? Отнюдь. Большие деньги чистыми руками не делаются. Это так, в сказках, храбрецам полцарства дают да гарем в придачу. Власть, деньги, ложь и вечная гордыня – твои спутники, Чедвик, и нечего мудреца разыгрывать. Знаем мы твою мудрость, когда ты со своей шайкой мирян грабил. Мерлон в сердцах плюнул.

–  Ашестра – Кар’е Тес! – рявкнул Мерлон последние слова заклинания из Книги Мантр, накладывая на себя магию больших прыжков.

И не успел он сделать вдох после творения волшбы, как до слуха долетел гром труб, разнёсшийся прочь от порядков Ренессанса. Мерлон резко взмыл в воздух (вместе с ним несколько десятков вольных), устремляя взор на юг: битва началась.

Войска Ренессанса наступали классически: тяжёлая пехота шла клином, выдвинув первую линию и ощетинившись длинными пиками. Грозные, закованные в чарованную сталь бойцы, крепко сдвинув щиты и дерзко плюнув в лицо судьбе, шли убивать. Их стальная лавина неумолимо надвигалась на врага, врезаясь в землю коваными сапогами. Где-то в середине общего строя тяжёлой пехоты наступал батальон арбалетчиков, готовясь засыпать болтами боевые порядки её Матери Церкви и тем самым расстроить линии щитов. Позади тяжёлой пехоты шли более лёгкие мастера стали и «зелёные салаги», взятые для опыта в поход. А на флангах… на флангах, сотрясая землю, двигались полки наездников на мамонтах – элитная кавалерия Ренессанса. Собственно, в деле уничтожения живой силы противника эти боевые единицы не особо преуспевали, по причине своей неповоротливости, но вот их вклад во внесение неразберихи и паники в ряды врага был просто незаменим. Не каждый, даже храбрый сердцем боец, способен «врасти» в землю и стоять прямо, ровно держа щит и меч, когда на него надвигается гора мамонтов, а всадники грозят пронзить тяжёлыми девятиметровыми пиками.

Столь же грозно и убийственно уверенно развивались знамёна и колыхались штандарты в руках бесстрашных бандиеров. Знаменосцы перед боем накладывали на себя чары, лишавшие их страха и других эмоций, кроме желания победы и смерти врага. Они владели тайным искусством внушения, распространяя вокруг себя такую мощную ауру, что каждому бойцу ещё сильнее хотелось рваться в бой. Однако Ренессанс наступал молчаливо, без лишнего шума. По полю нёсся только грохот сотен шагов и редкие рыки командиров, заставлявших держать строй ровно.

Всё это, конечно, замечательно, но в чём замысел? Просто идти клином, выставив вперёд пики, и врубиться в гущу крестоносцев? А что дальше-то? Центр войск Святой Инквизиции подастся назад, а фланги начнут охватывать строй врага полукругом, и в конечном счёте замкнут кольцо. Рены окажутся в западне, их порядки расстроятся, и потерявших мобильность и поворотливость бойцов просто перебьют в тесноте. Хотя кавалерия… Может, они надеются завязать бой прямо по центру, оттянув основное внимание войск Святой Инквизиции, а затем нанести удар тяжёлой кавалерией по флангам? Но легковооружённые мастера стали просто перейдут в тактику рассыпного строя и перебьют немобильных наездников! А может…

Размышление Мерлона неожиданно прервало странное ощущение, пробежавшее мурашками по телу. Юноша закусил губу, чувствуя, как воздух вокруг стал тяжелее, а в ноздри ударили горячие потоки. Запахло серой.

Удары большого огня сотрясли землю: инквизиторы начали обстрел надвигавшегося противника. Огромные воронки чистого огня, разрывая землю и бросаясь в разные стороны земляными комьями, словно всплески великой реки прокатились по полю. Многие из них прогремели достаточно далеко от наступающего неприятеля, будучи отбитыми реновскими адептами земли, не жалевшими сил на защиту, но многие, очень многие удары достигли цели, разрываясь прямо среди шагающих воинов, а иной раз прямо над головами. Разом вспыхнули ярким зелёным цветом магические щиты, окружавшие солдат. На землю повалились объятые пламенем люди, тщетно пытаясь сбить охватившее пламя. Магические потоки прорвали их защиту, и они медленно сгорали дотла, не имея шанса на спасение – лекарей на всех не хватало. Несколько бойцов после взрывов бессильно осело на землю. Их поразил магический шок – последствие столкновения магических потоков.

Хороша, видать, защита у воинов Ренессанса, раз сдержала атаку высших магистров Инквизиции! Хотя это была только разминка. Необходимо чётко рассчитать пропорции, а также углы ударов, ввиду противоречивости и неоднозначности магических процессов.

Второй удар был поистине великолепен. Мерлону показалось, что в этот миг затрясся весь мир. Вспышки Большого огня слились воедино, покрывая смертоносным шквалом чуть ли не пол-армии Ренессанса.

Глаза стало нестерпимо жечь. Шипя, Мерлон закрыл их ладонью. Запах гари и серы раздирал слизистую носа. Его затрясло в воздухе, как пушинку, но заклинание чётко исполняло поддерживающие функции.

Немного оправившись, Мерлон оглядел поле брани.

Порядки Ренессанса заметно поредели: линии наступающего клина в спешке перестраивались на ходу, а десятники драли горло, заставляя шустрее двигаться подчинённых; то тут, то там виднелись догорающие останки несчастных, дикие крики перекрыли прочие звуки: люди горели заживо, оставляя после себя лишь горки пепла. Кому повезло больше, тот упал на землю, корчась в муках и пытаясь перетерпеть болевой шок.

Но войска Ренессанса неустрашимо двигались вперёд, несмотря на потери и некоторую неразбериху.

Защёлкали затворы арбалетов – стрелки Святой Инквизиции дали первый залп по порядкам противника. Целый рой сверкающих под ясным солнцем стальных болтов взвился и с дикой скоростью направился к войскам Ренессанса.