Ли Юань начал подробно описывать, какие товары пользовались в последние месяцы большим спросом, а какие меньшим. Посетовал он и на то, что приказчики мухлюют, из-за чего, например, доверия к чаю, поставляемому компанией «Ань-Ли», стало меньше: несколько жуликов разбавляли дорогой чайный лист дешёвыми сортами. Происходили авантюры и с шелками.

Хотя в целом ситуация не являлась для него радостной, стараясь не показывать виду, Богдан ухмыльнулся: лишний раз становилось понятно, что большинство человеческих пороков имеет корни совсем не в современном обществе, которое так часто ругали на Земле, а в самой природе человека.

Форта они достигли примерно за полчаса. Стена, сложенная из отёсанных каменных глыб, поднималась метров на семь и тянулась влево и вправо на солидное расстояние. От широких массивных ворот, обитых полосами кованого железа, тянулась широкая наезженная дорога, убегавшая за холмы.

Сейчас в воротах была открыта часть одной из створок, позволявшая вполне свободно проехать паре всадников.

Внутри форт напоминал некую смесь восточного караван-сарая и европейского средневекового замка, за тем исключением, что строения были выполнены в характерном китайском стиле, с островерхими пагодными крышами, углы которых загибались вверх. Богдану вспомнилась статейка из детской энциклопедии, где говорилось, что такой стиль называется «крылья летящей птицы».

Подумав об этом, Богдан начал вспоминать, что же он, в принципе, знает об истории Китая. Современный ему маоистский Китай являлся державой противостоящей СССР, но здешние условия, само собой, мало напоминали Китай второй половины двадцатого века. А вот знания о древнем Китае сейчас могли бы пригодиться. В обширных файлах памяти Центрального Компьютера дворца он таких сведений не нашёл, или же информация эта была по каким-то причинам скрыта. Конечно, Богдан не старался найти данные именно по ситуации на грани Азии и именно на китайском её участке, но, попробовав несколько раз получить подробные сведения о ситуации у различных народов, населяющих грани планеты, он столкнулся с её явным недостатком или закрытостью и прекратил такие попытки.

Вообще странностей у неизвестных создателей Планеты Граней хватало. Создать, например, возможность быстро выучить язык практически любого живущего здесь народа – и не обеспечить данными о современной ситуации в той или иной стране казалось нелогичным. Более того, как столкнулся с этим на собственном опыте Богдан, сами географические данные явно нуждались в дополнениях: взять хотя бы пустыню, которая, согласно карте, располагалась куда дальше к юго-западу грани, чем на сегодняшний день. Из этого следовало, что карта составлена достаточно давно и что неизвестные хозяева дворца и планеты с тех пор не обновляли данные.

Хотя, конечно, справедливости ради стоило отметить, что в основном карта соответствовала действительности достаточно точно. На основании этого можно было сделать заключение, что либо изменения здесь идут медленно, либо отсутствуют хозяева планеты всё-таки не так давно. Но что побудило их бросить свои владения и удалиться куда-то, оставалось загадкой, разгадать которую было бы очень интересно. О деятельности этих существ, которые, судя по всему, были практически идентичны людям, Богдану удалось узнать лишь, что называли они себя словом, которое на русский язык переводилось буквально как «творцы». Он смог даже на всякий случай выучить их язык тем же методом, каким выучил и языки основных народов граней, но узнать что-то конкретное о них не получилось.

Естественно, самым волнующим ответом на все загадки для Богдана мог бы стать ответ на вопрос «А когда могут вернуться эти Творцы?». Правда, похоже, что получить такой ответ удастся лишь в случае, если такое событие действительно произойдёт.

А пока Богдан усиленно вспоминал то, что знал про древний Китай сам. В общем-то, объём таких знаний был невелик. По прочитанному в книжках он мог сказать, что китайцам история приписывает изобретение пороха, компаса, бумаги и фарфора. Там возникли одни из самых первых государственных систем и ремёсел в истории Земли, продолжался самый длительный период феодальных отношений. Ещё в голове Богдана всплыла совершенно книжная фраза о том, что в духовной и политической жизни Китая большую роль играло конфуцианство.

Имя чиновника и учёного Конфуция, по-китайски Кун-цзы, было ему тоже знакомо, правда, в чём заключается суть учения, Богдан ответить бы не смог. Единственным изречением, приписываемым этому философу и политику, какое он запомнил благодаря отцу, было такое: «Относись к людям так же, как ты бы желал, чтобы относились к тебе». Этим знания о сути учения ограничивались. Впрочем, если на куске Китая, перенесённом на Планету Граней, исповедовали конфуцианство, то всё не так уж плохо – изречение-то хорошее.

Насколько помнил Богдан, Конфуций жил где-то века за четыре до Новой эры. Большинство здешних народов, как он успел узнать, попало на свои грани примерно между восьмым и десятым веками после Рождества Христова. Значит, местные китайцы просто обязаны были знать конфуцианство, но кто мог сказать, какие трансформации произошли с учением за века, проведённые в неземных условиях? Кроме того, и на Земле конфуцианство не мешало людям убивать и грабить, значит, такие вопросы не решены нигде, и выживать ему придётся везде – хоть среди арабов, хоть, возможно, в конфуцианском «гранёном» Китае.

Во дворе форта стояло много лошадей, привязанных к длиннющей коновязи, сновали люди в разнообразных одеждах – в основном явно торговые люди, под навесами стояли жаровни и печи, на которых готовили пищу. Ароматные запахи заставили желудок Богдана, в который уже несколько дней не попадало ничего более изысканного, чем вяленая баранина и пресные сухари, сжаться голодными спазмами. Он проглотил слюну и, провожаемый множеством любопытных взглядов, последовал за своими новыми хозяевами, которые спешились и повели его вглубь основных построек форта.

Поднявшись на второй этаж здания, занимавшего центральную часть территории, огороженной крепостной стеной, и пройдя по коридору террасного типа, купцы отомкнули дверь, ведущую в одни из покоев. Это было что-то вроде гостиничного номера и, судя по всему, достаточно богатого. Здесь имелось несколько комнат, стояла бамбуковая мебель приятного вида, на стенах висели разрисованные тканые циновки, изображавшие эпизоды быта и картины природы. В целом обстановка вполне могла даже напоминать стилизованный под китайскую культуру интерьер какой-нибудь модной квартирки на современной Богдану Земле – не хватало лишь электрического освещения и навороченной магнитолы с колонками в углу.

Здесь с Богдана сняли верёвки и разрешили сесть в кресло. Ань Чао распорядился слугам приготовить воды для омовения, а затем и полный обед, ибо время близилось уже к середине второй половины дня. Услышав это, Богдан, по-прежнему стараясь не подавать вида, что он понимает по-китайски, обрадовался: хотя на привалах он мылся в ручьях, но это не было настоящим мытьём. За последний день при скачке он вообще покрылся пылью и потом. Про то, что ему хотелось нормально пообедать, и говорить не стоило.

Отдавая распоряжение, Ань Чао неожиданно повернулся к Богдану который рассматривал циновки на стенах и поинтересовался:

– Да, кстати, а ты понимаешь по-китайски?

Сказано это было на своём родном языке, и Богдан понял, что неожиданный вопрос является проверкой. Он в этот момент как раз не смотрел на купца и продолжал сидеть, водя глазами по стенам номера.

– Да откуда ему знать наш язык? – подал голос младший компаньон. – Если мы никогда не встречали человека подобной наружности, так и он, скорее всего, никогда не бывал в Новой Поднебесной.

– Вот именно: «скорее всего», – заметил Ань Чао. – А если бывал? Но, похоже, он действительно не понимает. Слушай, ты! Понимаешь меня или нет?

Он слегка повысил голос, обращаясь к Богдану.

Богдан встал, словно для того, чтобы лучше рассмотреть цветную роспись на большой вазе из белой глины, стоявшей в углу. Делая вид, что он обратил внимание на интонацию своего нового хозяина, Богдан повернулся и замер на полпути к вазе.